Литмир - Электронная Библиотека

Но вот в поле зрения парадный подъезд. К высоко поднятому портику ведет широкая, захламленная битым кирпичом и камнями лестница. Дальше шесть закопченных колонн на высоких пьедесталах поддерживают массивный лепной фронтон. Вдоль фриза портика надпись: «Немецкому народу». В глубине подъезда входная дверь в несколько створок. Она тоже замурована снизу доверху, продырявлена бойницами.

«Немецкому народу»... Интересно, какой смысл вкладывали в эти слова правители Германии? Все для народа? Для его блага? Вряд ли. А может быть, просто тот факт, что рейхстаг воздвигнут как символ государственности некогда разобщенной нации? Что ж, рейхстаг так рейхстаг. Будем громить его.

За рейхстагом в дыму пожаров новый массив городских развалин. Несколько южнее за жалкими обрубками голых деревьев виднеются Бранденбургекие ворота. Правее нашего НП, совсем рядом, белое строение Кроль-оперы. Как и рейхстаг, здание имперского театра рябит пятнами копоти, зияет раковинами выбитой штукатурки и темными пробоинами в стенах.

От Бранденбургских ворот на запад тянется широкая свинцовая лента Шарлоттенбургерштрассе, которую фашисты использовали под взлетную дорожку. Ревя моторами, там поднимались и приземлялись самолеты. Импровизированный аэродром обстреливали с закрытых позиций советские орудия и минометы. Один самолет, настигнутый при взлете снарядом, на наших глазах рухнул вблизи статуи Победы. Дать бы по этому «летному полю» несколько хороших залпов всем дивизионом! И ничего-то бы там не летало. Да только нельзя демаскировать свои позиции.

В десять часов утра к нам прибыл А. А. Вознесенский со своим штабом. Вместе с ним подоспел и стрелковый батальон его полка под командованием капитана Колчанова. Пехотинцам предстояло очистить от гитлеровцев окопы между «домом Гиммлера» и Кроль-оперой и, взаимодействуя со стрелковой ротой 597-го полка, овладеть зданием театра. Вознесенский расположился на моем НП. С этого часа и до конца операции мы с Александром Алексеевичем не разлучались ни на минуту.

На Королевской площади стояла относительная тишина. Лишь изредка у Кроль-оперы и в парке Тиргартен раскатисто гремели разрывы тяжелых снарядов: наши артиллеристы заканчивали пристрелку целей.

Рвались мины, рассыпалась дробь пулеметных очередей. И опять наступала напряженная тишина. Но малейшее неосторожное движение — и немедленно следовал выстрел снайпера, а по танку или самоходному орудию — фаустника или зенитной пушки.

Наблюдая в стереотрубу за рейхстагом, я заметил огонь из нескольких амбразур верхнего этажа. Подозвав командира роты ПТР младшего лейтенанта Носова, указал на эти гнезда. Тот понимающе кивнул.

— Как думаете выполнить эту задачу?

— Закреплю за каждым расчетом по две амбразуры.

— Правильно. И расскажите бойцам, что в данном случае огонь противотанковых ружей — самое эффективное средство. Ведь орудиям прямой наводки неудобно вести стрельбу по таким высоким целям с короткой дистанции. Поэтому каждый расчет несет полную ответственность за свои две амбразуры. То же самое надо сделать и с Кроль-оперой.

— Есть!

Я любовался работой наших петеэровцев: стоило только гитлеровцу застрочить из пулемета, как у самой кромки амбразуры жирными кусками летела штукатурка. Раз, второй, а на третий, глядишь, в самой амбразуре вспыхнет оранжевый огонек, обрамленный клубочком голубоватого дыма... И одним фашистом-пулеметчиком становилось меньше. Другие после этого редко и с большой опаской повторяли попытки вести огонь с того же места.

Час атаки приближался. У нас все было готово. Здесь же во дворе, задрав вверх рамы боевых направляющих, расположились М-31. Десять машин. Значит, и «катюши» с нами. Но на этот раз честь открыть артиллерийскую подготовку предоставлялась орудиям прямой наводки: цели необходимо было расстрелять до того, как их закроет дым и пыль от разрывов снарядов.

Одиннадцать часов двадцать минут. Комбаты Кандыбин и Батышев доложили о готовности к бою.

Одиннадцать двадцать пять. Даю команду:

— Зарядить!

Одиннадцать тридцать...

— Огонь!

Началась мощная тридцатиминутная артиллерийская подготовка. Сперва работали пушки прямой наводки, затем на ставку Гитлера и подступы к ней обрушилась огневая мощь тысячи четырехсот орудий и минометов.

Артподготовка кончилась. В атаку двинулись штурмовые отряды, батальоны, роты. Где-то среди них и добровольцы нашего дивизиона во главе с младшим сержантом Александром Сивковым. Артиллеристы образовали вокруг рейхстага огневое кольцо, воспрепятствовали гитлеровцам вести огонь по атакующим.

Орудия двух батарей, которыми управляли офицеры Батышев и Вежливцев, в упор расстреливали огневые точки в здании Кроль-оперы. Расчет младшего сержанта Александра Чистова уничтожил группу фаустников, пытавшихся поразить две самоходные установки ИСУ-152.

Бой частей 79-го стрелкового корпуса за правительственные здания повсюду носил ожесточенный характер. Огонь советской артиллерии был настолько плотным я точным, что сопротивление противника несколько ослабло. Передовые цепи подразделений 150-й и 171-й стрелковых дивизий воспользовались этим и продвинулись вперед на 100–200 метров, заняли исходное положение для атаки. В 13.00 артиллерия и части гвардейских реактивных минометов повторили огневой налет по рейхстагу, Кроль-опере и примыкающим к ним зданиям. В 13.30 пехотные подразделения снова пошли на штурм рейхстага[5].

Наша дивизия полностью блокировала гитлеровцев в Кроль-опере и в примыкающих к ней зданиях и, подавив огонь их гарнизонов, обеспечила успех последнего штурма. Защитники рейхстага лишились огневой поддержки своих соседей.

Батарея Георгия Кандыбина била по рейхстагу до тех пор, пока пехота не устремилась на штурм самого здания. Сменяя друг друга у штурвалов, командиры орудий и наводчики третьей батареи Александр Мищенко, Владимир Путятин, Петр Голуб и другие подавляли огневые точки в полуподвале и в окнах первого этажа.

Впереди взвились зеленые ракеты — сигнал, запрещающий нам стрелять по окнам и амбразурам полуподвала: там уже находились наши. Орудия тотчас перенесли огонь по окнам второго этажа, но ненадолго. Не отрывая глаз от окуляров стереотрубы, я видел стрелков, которые отдельными группами с красными флагами в руках по-пластунски ползли со всех сторон к зданию.

Перед парадным подъездом рассыпался целый сноп красных ракет — сигнал прекращения огня для орудий прямой наводки. К широкой лестнице со всех сторон устремились штурмующие. На всю жизнь запомнилась картина: первым у колонн показался советский офицер. Он повернулся лицом к бежавшим за ним солдатам, вскинул руку с автоматом вверх и, увлекая за собой людей, скрылся в здании рейхстага.

Взбегавшие на лестничную площадку красноармейцы точно так же, как и их командир, салютовали автоматами, затем один за другим исчезали в проломе двери. Еще группа. И еще... Ура! Наши в рейхстаге!

Об этом я немедленно доложил по команде. Бой внутри здания длился долго. В вышестоящие штабы поступала, видимо, противоречивая информация, и меня все время переспрашивали.

— Двадцать первый? Наши солдаты действительно ворвались в рейхстаг? — уточнял В. И. Курашов.

— Совершенно точно, товарищ семнадцатый. Сам видел.

— Ну хорошо. Я так и доложил.

Не успел я вернуться к стереотрубе, как снова позвали в подвал. Радист подал наушники, микрофон и сказал:

— Товарищ майор, у аппарата комдив.

Недоумеваю, почему комдив В. М. Асафов связался со мною по радио, а не по телефону.

— Двадцать первый слушает.

— Ты видел, как наши бойцы ворвались в рейхстаг?

— Товарищ седьмой, я уже докладывал вам и товарищу семнадцатому, что видел собственными глазами.

— Сколько проникло туда человек?

— Около ста, наверное.

— Учти, это серьезный вопрос. Пойди посмотри, что там происходит, и доложи. Я жду у рации.

Иду, смотрю, снова докладываю. Ошибки нет. Минут через двадцать о том же самом меня спросил начальник штаба артиллерии корпуса майор Турбаков. Наконец все успокоились.

вернуться

5

ЦА МО СССР, «3 Уд. армия в Берлинской операции», фонд. ген. С. Н. Переверткина, дело № 15, лист 112.

36
{"b":"129047","o":1}