Мы с Крупновым и Вознесенским даже расхохотались. До того охота наших танкистов за «юнкерсами» и «мессерами» напоминала картину из деревенского быта, когда поутру озорные кудлатые дворняжки потехи ради гоняются за сонными хохлатками.

Удар артиллеристов и танкистов был для гитлеровцев настолько неожиданным, что очень немногим стервятникам удалось взлететь. Сделав над нами несколько кругов, самолеты (они не имели боеприпасов) поспешили уйти подальше от беды.

Радостный и возбужденный (шутка ли сказать — такая удача), Андреев никак не мог сам понять и объяснить, как наша пехота прошла мимо аэродрома: не заметила или приняла в сумерках за свой? Подполковник Вознесенский тут же приказал батальону второго эшелона полка атаковать противника. Через полчаса аэродром с ангарами и мастерскими был полностью в наших руках. Догорали подожженные самолеты, выходили из блиндажей и сдавались в плен гитлеровские асы. Некоторые из них были в нательном белье: проспали.

Пленных и трофеи подсчитывать не стали — впереди лежала крупная железнодорожная станция Верпфуль. Стрелковые полки первого эшелона дивизии получили приказ: немедля перерезать железную дорогу и овладеть станцией. В боевые порядки пехоты влились орудия противотанкового дивизиона и две батареи приданного противотанкового полка. В двух километрах западнее Верпфуля до самых пригородов Берлина простиралась открытая равнина. Фашистское командование понимало, что потеря этого хорошо укрепленного и оснащенного огневыми средствами рубежа позволит нашим танковым и мотомеханизированным частям выйти на оперативный простор и тогда никакая сила не сможет сдержать наступательный порыв советских войск.

Разгорелся жаркий бой. К полудню полки Ковязина и Вознесенского достигли цели: овладели Верпфулем и вышли на западную опушку леса. Сосед слева — дивизия полковника А. И. Негоды выбила противника из Хиршфельде и устремилась к крупному населенному пункт и железнодорожному узлу Вернойхен.

Сменивший батальоны Вознесенского полк А. П. Чекулаева захватил господствующую над окружающей местностью высоту с отметкой 86,9 и завязал бой за город Везов. Немецкая оборона затрещала по всем швам. Но фашисты стянули сюда много танков и самоходных орудий, с ходу ударили по боевым порядкам полков Ковязина и Чекулаева, с тем чтобы не дать им возможности овладеть городом.

Вся артиллерия 207-й дивизии, собственная и приданная, сосредоточила огонь по немецким танкам и самоходкам. Поле, на котором развернулись в атаку гитлеровцы, накрыли гвардейские минометы М-31. Вспыхнуло несколько бронированных машин, но враг упрямо лез вперед. Теснимые танками и следовавшими за ними автоматчиками, наши батальоны медленно отступали к подножию высоты 86,9. Противотанковый дивизион стоял в стыке между стрелковыми полками, построив боевой порядок батарей углом вперед: впереди Шевкунов, справа — Кандыбин, слева — Глущенко. На левом фланге дивизии в боевых порядках ковязинского полка вели огонь батареи истребительно-противотанкового полка (ИПТАП) и пушечный дивизион артполка под командованием старшего лейтенанта Василия Данильченко.

Я приказал Михаилу Курбатову поставить перед стыком стрелковых полков, как раз напротив батареи Шевкунова, подвижной заградительный огонь (ПЗО) и не допустить танки и автоматчиков к позиции его пушек. Немедленно открыли огонь: двенадцать гаубичных снарядов ровной пунктирной линией пересекли острие немецкого танкового клина. Раз, другой, третий...

Над одной из фашистских самоходок взметнулся огромный столб огня — снаряд угодил, видимо, в боезапас, и самоходку совсем разворотило. Толкнув Курбатова в бок, я прокричал ему в ухо:

— Молодец, Михаил! Пусть знают наших!

— Сейчас мы им еще поддадим жару. Долго помнить будут! — И огненный пунктир снова прочертил цепи атакующего врага.

Действия противотанковой артиллерии и прицельный огонь артполка несколько охладили боевой пыл гитлеровцев. Их машины двигались теперь осторожнее, а автоматчики, неся большие потери от плотного орудийного и минометного огня, залегли, стали окапываться. И все же наших огневых средств было недостаточно, чтобы остановить натиск бронированных машин. Они упорно теснили нашу пехоту. Вот танки подошли почти вплотную к пушкам Шевкунова. Батарее грозила гибель. Голобородько, сидевший рядом со мной на НП, отдал Шевкунову команду — повзводно под прикрытием огня двух других батарей и дивизионов артполка оттянуться назад. Обстановка накалялась. Перестройка боевого порядка дивизиона прошла благополучно. Немецкие танки и самоходные орудия постепенно втянулись в образовавшийся мешок и оказались в лощине, хорошо простреливаемой продольным и фланкирующим огнем противотанковых средств.

Занятый управлением огнем артполка, я не видел этого перестроения боевого порядка дивизиона. Да и не мог заметить — видимость на поле боя стала очень плохой. Густой дым от разрывов снарядов, горевшей немецкой техники и поднятая танками пыль мешали наблюдению. Но вот пыль несколько улеглась, я взглянул в бинокль в сторону позиций батареи Николая Шевкунова и ахнул. Теперь там были вражеские танки и автоматчики... Раздавили!.. Погибли ребята! Шевкунов, Шестаков, Вежливцев, Батышев... Неужели все погибли?! Кричу Курбатову:

— Как же ты прозевал, Михаил?!

— Что прозевал? — не понял он меня.

— Как что? А батарея Шевкупова!

Михаил блеснул ровными зубами, молча навел стереотрубу в другое место и предложил мне посмотреть — батарея вела огонь с новых позиций.

Через четверть часа ИПТАП усиления развернулся и ударил во фланг и почти в тыл гитлеровцев, глубоко вклинившихся в боевые порядки нашей дивизии. Обстановка начала меняться в нашу пользу, но вместе с тем продолжала оставаться довольно серьезной.

Комдив Асафов стоял в окопе на своем НП. Сюда, на самую вершину высоты 86,9, примчался на виллисе и командующий артиллерией корпуса полковник И. В. Васильков. По радио он передал распоряжение командиру 136-й армейской пушечной бригады полковнику А. П. Писареву немедленно перенести огонь на неприятельские танки.

Командиры были совершенно спокойны и, как всегда, выдержанны. До нас долетали лишь обрывки команд Асафова. Его голос казался будничным и бесстрастным. Неужели он совсем не волнуется? Не может быть! Да, такой железной выдержке невольно позавидуешь.

На скатах высоты, в трехстах метрах от наших наблюдательных пунктов, уже горели немецкие танки. Остальные, маневрируя и стреляя на ходу, продолжали попытки смять дивизию и развить атаку. Но вот в тылу, за нашей спиной, послышался нарастающий тяжелый гул. Я оглянулся: из-за леса по шоссе один за другим выскакивали и мчались сюда наши танки. Много танков. Вдруг от колонны отделился виллис и, прыгая по кочкам, на большой скорости понесся к высоте 86,9. Кто-то из окружающих комдива помахал фуражкой, и машина направилась прямо к нам. В ней сидел генерал-танкист. Он молодцевато вскочил в траншею, поздоровался с Васильковым и Асафовым и тотчас бросился к стереотрубе. Ну, дело будет!

А танки все выходили и выходили из-за леса прямо на открытое поле и с ходу разворачивались в боевом строю. Мы кричали танкистам «ура», как будто они могли вас услышать.

Тем временем грозные машины прошли через боевые порядки дивизии навстречу немецким танкам. Затем они быстро повернули вправо, устремив вперед жерла длинных пушек. Фашистские артиллеристы дали заградительный огонь: по всему полю взметнулись черные султаны разрывов тяжелых снарядов. Но было поздно. Наши танки, выбрасывая тучи дыма, стремительно ринулись в атаку.

От леса надвигалась вторая танковая волна. Размалеванные черно-зелеными полосами и пятнами «тигры» и «фердинанды» заметались по полю и, отстреливаясь, стали пятиться. Потом, развернувшись под огнем, на полном газу повернули в свой тыл: загорелся «тигр», завертелась на месте подбитая «пантера», повалил черный дым из «фердинанда». И еще, и еще...

Великолепное зрелище! И хороший пример выполнения приказа командующего фронтом Маршала Советского Союза Г. К. Жукова, предписывавшего за сутки до этого боя «танкистам, самоходчикам... не ждать, пока артиллерия перебьет всех немцев и предоставит удовольствие двигаться по чистому пространству...».