– Нашел! – громко объявил он.

Затем он прочитал текст, касающийся алтаря, в надежде почерпнуть из него какую-нибудь полезную для них информацию, и узнал, что дарохранительница была сделана из дерева, а затем обшита серебром. Для того чтобы разместить ее на алтаре, пришлось убрать центральную картину в нижнем ряду, которая впоследствии была утеряна. Изображение, которое было на этой картине, перенесли на дверцу дарохранительницы, завершив таким образом иконографический цикл картин, каждая из которых была так или иначе связана с богоявлением.

Бородачом, преклонившим колена перед новорожденным Христом, был Гаспар, один из волхвов. В пояснительном тексте говорилось, что это изображение символизирует подчинение всего мирского божественному, а трое волхвов олицетворяют собой весь известный тогда мир – Европу, Азию и Африку. А затем Малоун наткнулся на интересный пассаж.

«Было отмечено, что в определенные периоды времени происходит странное: солнечные лучи, попадая в церковь, производят необычный эффект. В течение двадцати дней перед весенним равноденствием и тридцати дней после осеннего равноденствия золотые солнечные лучи, начиная от часа вечерни и до заката, проникают в церковь с западной стороны и создают прямую линию длиной в 450 шагов, проходящую через всю церковь от хоров до дарохранительницы, превращая ее серебро в золото. Уже давным-давно один приходской священник Белема, горячий любитель истории, подметил: „Солнце словно просит Создателя дать ему несколько часов отдыха, обещая вернуться на рассвете и вновь приступить к выполнению своих сияющих обязанностей“».

Прочитав этот абзац, Малоун сказал:

– Хранители весьма эрудированы.

– И очень точно рассчитывают время, – добавила Пэм. – С осеннего равноденствия прошло две недели.

Малоун вырвал из книги страницу и напомнил своим спутникам последнюю часть ребуса:

– «Найди место, которое образует адрес несуществующего места, указывающий на то, где находится другое место». Это наша следующая задача, и гораздо более трудная.

– Коттон, у тебя наверняка уже есть какие-то идеи на этот счет.

У него действительно имелись кое-какие соображения, и он был рад, что ее разум также не бездействует.

– «Где заходящая звезда находит розу, пронзает деревянный крест и превращает серебро в золото. Найди место…» – Она указала на картинку из книги. – Дверца дарохранительницы. Рождение Христа. Это Белем. Вспомни, что мы прочитали сегодня утром в Лондоне. Белем переводится с португальского как Вифлеем. А что написал Хаддад? Великие деяния часто начинаются с озарения.

В отдалении послышался звон разбитого стекла.

– Это во дворе, – сказал Макколэм.

Малоун метнулся к выключателям и погасил свет. Их вновь окутала темнота, и глазам понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к ней.

Снова – звон стекла.

Он подкрался к распахнутой двери. Звуки доносились с дальнего конца двора, по диагонали, с его нижнего уровня. Малоун заметил в полутьме какое-то движение, а затем увидел троих мужчин, выходящих из других стеклянных дверей. Все они были вооружены. Незваные гости, развернувшись, цепочкой вошли в нижнюю галерею.

Вашингтон, округ Колумбия, 14.45

Стефани протянула контролеру билеты, и они с Кассиопеей вошли в здание Национального музея авиации и космонавтики. Грин не пошел с ними, поскольку присутствие генерального прокурора в столь людном месте не могло бы остаться незамеченным. Что касается Стефани, то она выбрала это место по нескольким причинам: из-за его репутации наиболее посещаемого музея мира, прозрачных стен, обилия охраны и наличия металлодетекторов. Женщина сомневалась в том, что Дейли в сложившейся ситуации предпримет какие-нибудь официальные действия, вроде ее ареста, но он мог привести с собой Хизер Диксон и ее новоиспеченных арабских союзников.

Лавируя между многочисленными посетителями, женщина смотрела по сторонам, разглядывая интерьеры состоящего из трех блоков музея. Это было царство стали, мрамора и стекла. Потолок располагался на высоте в сто футов, отчего возникало ощущение, что находишься в ангаре. Здесь была представлена вся история воздухоплавания – от «Флайера» братьев Райт и моторного самолета «Дух Сент-Луиса» Чарльза Линдберга до космического корабля «Аполлон-11», высадившего первых людей на поверхность Луны.

– Да, народу здесь и впрямь уйма, – пробормотала Кассиопея.

Они миновали кинотеатр и вошли в Зал космонавтики. Дейли стоял возле полномасштабной копии лунного модуля, похожего на паука. Аппарат был представлен в том виде, в каком он должен был находиться на поверхности Луны, а на лесенке одной из его посадочных «ног» балансировала фигура астронавта. Дейли выглядел спокойным и собранным. Из его идеальной набриллиантиненной прически не выбивался ни один волосок.

– Хорошо, что сейчас ты одет, – проговорила Стефани, когда они приблизились.

– Я недооценил тебя, – сказал он в ответ. – Это было ошибкой. Больше я ее не повторю.

– Ты оставил всех своих сопровождающих дома?

Стефани знала, что Дейли редко выходил куда-нибудь без телохранителей.

– Всех, кроме одного.

Он сделал знак, и из-за модели космической орбитальной станции Скайлэб вышла Хизер Диксон.

– В таком случае наш уговор теряет силу, Ларри, – сказала Стефани.

– Ты хочешь знать про Александрийское Звено? Она тот самый человек, который располагает нужной тебе информацией.

Диксон протолкалась к ним через толпу посетителей. У модели лунного модуля галдела группа ребятишек, наваливаясь животами на деревянное ограждение вокруг экспоната. Дейли жестом предложив женщинам следовать за ним, обошел модель и остановился позади нее, у прозрачной стены, за которой располагался кафетерий.

– Тебе все равно не жить! – прошипела Диксон.

– Я пришла сюда не для того, чтобы выслушивать угрозы.

– А я здесь только потому, что так мне приказало мое правительство.

– Перейдем к делу, – предложил Дейли.

Диксон вытащила какой-то электронный прибор размером с сотовый телефон и включила его. Через несколько секунд она помотала головой.

– Чисто. На них нет записывающих устройств.

Стефани знала, как работает этот прибор. Агенты группы «Магеллан» часто использовали его. Она выхватила детектор из руки израильтянки и направила его на нее и Дейли. На них тоже ничего не оказалось, и тогда она сунула его Диксон.

– Ладно, коли нас никто не слушает, давайте поговорим.

– Ну ты и сука, – процедила Диксон.

– Еще какая. А теперь можно перейти к сути дела.

– Вкратце она такова, – заговорил Дейли. – Тридцать лет назад Джордж Хаддад изучал экземпляр официального вестника Саудовской Аравии, который публикуется в Эр-Рияде. Его интересовали географические названия Западной Аравии, которые он переводил на древнееврейский. Зачем ему это понадобилось – понятия не имею. По-моему, это то же самое, что наблюдать за тем, как сохнет краска. Но он стал замечать, что некоторые из географических пунктов упоминаются в Библии.

– Древнееврейский – трудный язык, почти без гласных звуков. Он сложен для перевода и изобилует двусмысленностями. Одно слово может иметь множество значений, – заметила Кассиопея.

– Специалист, что ли? – с вызовом спросила Диксон.

– Да куда уж мне.

– Хаддад был специалистом, и в этом заключалась проблема. Библейские места, которые ему удалось обнаружить, оказались сконцентрированы в узкой полосе длиной четыреста миль и шириной сто миль, расположенной в западной части Саудовской Аравии.

– В провинции Азир, где находится Мекка?

Дейли кивнул.

– Хаддад потратил годы на поиски других подобных регионов, но не сумел найти такого скопления библейских географических мест нигде в мире, включая Палестину.

Стефани подумала о том, что Ветхий Завет – своеобразная древнееврейская летопись. Значит, если топонимы, будучи переведенными на древнееврейский, оказываются библейскими, это может иметь колоссальные политические последствия.