– Убирайся.

– С радостью. Дэниелс был прав. Игра окончена.

Вашингтон, округ Колумбия

Понедельник, 10 октября, 8.30

Стефани сидела в Овальном кабинете. Она бывала здесь неоднократно и каждый раз чувствовала себя крайне неуютно. Но только не сейчас. Сегодня они с Кассиопеей приехали сюда, чтобы встретиться с президентом Дэниелсом.

Накануне в Вермонте с почестями был предан земле Брент Грин. Журналисты превозносили его личные качества и заслуги. И демократы, и республиканцы заявили, что стране будет его не хватать. Трогательную надгробную речь произнес сам президент. Похоронили и Ларри Дейли, но во Флориде и без фанфар. В последний путь его провожали лишь малочисленные родственники да несколько друзей. Стефани и Кассиопея тоже приехали.

До какой же степени неверно она судила о них обоих! Дейли, безусловно, не был святым, но он также не был убийцей или изменником. Он пытался остановить происходящее. К сожалению, происходящее остановило его.

– Я хочу, чтобы вы вернулись в группу «Магеллан», – сказал ей Дэниелс.

– Вам будет сложно объяснить это решение.

– Я не обязан никому объяснять свои решения. Мне с самого начала не хотелось, чтобы вы уходили, но в тот момент у меня не было иного выбора.

Стефани самой хотелось получить назад свою прежнюю работу. Ей нравилось то, чем она занималась. Но имелось еще кое-что.

– Как насчет подкупа конгресса? – спросила она.

– Я уже говорил вам, Стефани: я ничего об этом не знал. Но подобная практика закончена раз и навсегда. Как и в случае с Грином, от скандалов подобного рода страна может лишь проиграть. Поставим же на этом точку и двинемся дальше.

Стефани не была полностью уверена в непричастности к делишкам Дейли президента, но тем не менее она согласилась.

– О произошедшем никто никогда не узнает? – поинтересовалась Кассиопея.

Дэниелс сидел за рабочим столом, положив ноги на его край и откинувшись на спинку кресла.

– Ни единого слова.

В субботу подал в отставку вице-президент, сославшись на расхождения во взглядах с администрацией. На какие только ухищрения не шли журналисты, чтобы добиться от него дополнительных разъяснений, но он оставался для них недоступным.

– Вскоре, – сказал Дэниелс, – мой бывший вице-президент наверняка начнет раскручивать собственную персону. Между нами состоится немало публичных перепалок по поводу политики и всякого такого. Он может даже попытаться выдвинуть свою кандидатуру на следующих выборах, но меня эти драки не пугают. Кстати о драках. Я хочу, чтобы вы приглядывали за орденом Золотого Руна. От этих ребят только и жди беды. Сегодня мы подрезали им крылья, но вскоре они снова оперятся.

– А израильтяне? – спросила Кассиопея. – Что с ними?

– Я обещал им, что никакие материалы из библиотеки никогда не будут обнародованы. О ее местонахождении знают только Коттон и его бывшая жена, но я даже об этом не собираюсь никому сообщать. Пусть это проклятое место остается спрятанным от всего мира. – Дэниелс посмотрел на Стефани. – Вы с Хизер помирились?

– Вчера, на похоронах. Дейли ей действительно нравился. Она рассказала мне о Ларри некоторые вещи, о которых я даже не подозревала.

– Вот видите, вам не стоит быть столь категоричной. Грин приказал убить Дейли после того, как ознакомился с содержанием тех флэш-карт. Они указывали на наличие утечек, и Ларри решил заткнуть их. Хизер – отличный агент и прекрасно знает свое дело. Грин и вице-президент намеревались уничтожить Израиль. Им было наплевать на всех, кроме самих себя. А вы думали, что проблема во мне.

Стефани улыбнулась.

– Я заблуждалась на ваш счет, господин президент.

Дэниелс взглянул на Кассиопею.

– А вы теперь вернетесь к строительству своего замка во Франции?

– Пожалуй, да. Я слишком долго отсутствовала, и мои служащие уже, наверное, начали волноваться.

– Если у вас такие же служащие, как у меня, они начнут волноваться только в том случае, если перестанут получать зарплату. – Дэниелс встал. – Спасибо вам обеим за все, что вы сделали.

Стефани осталась сидеть. Она испытывала странное чувство.

– Что-то вы недоговариваете.

Глаза Дэниелса хитро блеснули.

– Возможно, очень многое.

– Это наверняка касается библиотеки. Еще минуту назад вы говорили о ней столь бесцеремонно, а теперь мне кажется… Вы не оставите ее спрятанной, да?

– Это решать не мне. Тут главный кое-кто другой, и мы все знаем, кто это.

Малоун слышал, как колокола Копенгагена пробили три. Как всегда, на Ходжбро Пладс было полным-полно людей. Закончив обедать, он, Пэм и Гари сидели за столиком летнего кафе. Они с Пэм только вчера прилетели из Египта, проведя всю субботу с Хранителями и проводив в последний путь Джорджа Хаддада.

Он подал знак официанту, чтобы тот принес счет.

Торвальдсен стоял в пятидесяти футах поодаль, наблюдая за тем, как идет восстановление книжного магазина Малоуна. Работы начались на прошлой неделе, еще до их возвращения. Теперь фасад четырехэтажного здания покрылся строительными лесами, а на них суетились рабочие.

– Я должен попрощаться с Хенриком, – сказал мальчик, выскочил из-за столика и стал пробираться через толпу.

– Грустно было прощаться с Джорджем в субботу, – сказала Пэм.

Хотя они почти не говорили о том, что произошло в библиотеке, Малоун знал, что в голове у нее теснится множество других мыслей.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Я убила человека. Он был дрянью, настоящей сволочью, и все же… Я убила человека.

Малоун промолчал.

– Ты встал, – продолжала она, – повернулся к нему лицом, зная, что я нахожусь позади него. Ты знал, что я буду стрелять.

– Я не был в этом уверен. Но я знал, что ты что-нибудь сделаешь, а именно это мне и было нужно.

– Я никогда раньше не стреляла из пистолета. Отдавая его мне, Хаддад сказал, что нужно просто навести его нацель и спустить курок. Он тоже знал, что я сделаю это.

– Пэм, не стоит переживать из-за этого. Ты сделала то, что должна была сделать.

– Как поступал и ты все эти годы. – Она помолчала. – Я хочу кое-что сказать, но это непросто.

Малоун ждал.

– Я сожалею. Искренне сожалею обо всем. Я никогда не знала, через что тебе постоянно приходится проходить, думала, что все это мужское самолюбование, комплекс мачо и тому подобное. Я просто не понимала. А теперь понимаю. Я была не права. Относительно множества вещей.

– В этом ты не одинока. Я тоже сожалею обо всем, что не заладилось на протяжении всех этих лет.

Пэм воздела руки, как бы сдаваясь.

– Ладно, я думаю, на сегодняшний день довольно нам обоим переживаний.

Он протянул руку.

– Мир?

Она вложила пальцы в его ладонь.

– Мир.

Но вдруг она подалась вперед и легонько поцеловала его в губы. От неожиданности его обдало горячей волной.

– А это для чего?

– Не строй иллюзий. Я думаю, нам лучше по-прежнему оставаться в разводе, но это не значит, что я все забуду.

– Так давай оба помнить обо всем, что было?

– Честное предложение, – ответила она, а помолчав, добавила: – А как быть с Гари? Как мы поступим? Он должен знать правду.

Об этом Малоун до сих пор не задумывался.

– Узнает. Дадим ему немного времени, а потом мы, все трое, поговорим по душам. Не думаю, что это что-нибудь изменит, но ты права, он заслуживает правды.

Он заплатил по счету, и они пошли туда, где стояли Торвальдсен и Гари.

– Я буду скучать по этому парню, – проговорил Торвальдсен. – Из нас с ним получилась отличная команда.

Пэм и Малоун уже знали обо всем, что произошло в Австрии.

– Мне кажется, что приключений у него уже было более чем достаточно, – сказала Пэм.

– Да, – согласился Малоун, – пора возвращаться в школу. Мне жаль, что вы угодили в такую переделку.

Он знал, что Торвальдсен поймет смысл его слов. Они разговаривали об этом накануне. И хотя его охватывал страх, когда он представлял Гари, бросающегося на вооруженного пистолетом мужчину, втайне он испытывал гордость. В жилах мальчика текла не его кровь, но от Малоуна ему передалось достаточно, чтобы он во всех отношениях был именно его сыном.