Пристально посмотрев в глаза рыцаря, Гуннар сразу же понял, что тот лжет. Более того, было совершенно ясно, что леди Роза ни за что не одобрит приказы сэра Арно, идущие вразрез с ее собственными. Но если Арно – ее любовник, то, может быть, он просто пытается защитить ее, дать понять, что она не имеет никакого отношения к предательству?

Коротко кивнул, Гуннар ответил:

– Я вас понял.

Арно же вдруг ухмыльнулся и, приблизившись к нему почти вплотную, тихо проговорил:

– Разумеется, поняли. В конце концов, мы с вами хотим одного и того же.

Сказав это, сэр Арно окинул взглядом Гуннара и пошел куда-то в сторону ворот. Воины же, обступив своего предводителя, принялись посмеиваться и шутить, а Суэйн с ухмылкой спросил:

– Неужто женщины и впрямь могут участвовать в войне? Впервые такое слышу.

Воины еще громче засмеялись.

Айво же, приблизившись к Гуннару, тихо спросил:

– Что он имел в виду? О каком общем желании он говорил?

Гуннар пожал плечами:

– Пока не знаю. Возможно, он имел в виду наш приход сюда. Ведь мы от Радульфа отправились к Фицмортону и там отлично сыграли свою роль. И теперь считается, что именно Фицмортон направил нас в Сомерфорд.

Айво осмотрелся и, еще больше понизив голос, спросил:

– Думаешь, здесь зреет заговор? Гуннар снова пожал плечами:

– И этого не знаю. Время покажет.

Туг Айво вдруг усмехнулся и прошептал:

– А как поживает твой меч?

Гуннар с удивлением взглянул на друга:

– Ты о чем?

Айво весело рассмеялся:

– Ты воспылал к леди такой страстью, что я испугался, как бы твой меч не расплавился в ножнах. Не помню, чтобы какая-либо женщина произвела на тебя такое впечатление. Обычно они на тебя таращатся.

Гуннар невольно нахмурился. Неужели его чувства столь очевидны?

– Как бы я хотел, чтобы мой меч расплавился! – пробурчал он в ответ. – Тогда проблема была бы решена.

Айво снова засмеялся:

– И ты готов разочаровать всех своих почитательниц? Их скорбные стоны будут слышны за много миль. – Айво бросил на друга многозначительный взгляд. – Я очень удивлюсь, если хозяйка замка не упадет в твои объятия, как и все остальные.

«Это будет удивительно лишь для тебя», – подумал Гуннар.

– Проводить время с женщинами довольно приятно, Айво, но сейчас мне не до этого. Ты ведь прекрасно знаешь, для чего мы сюда прибыли. И даже если хозяйка этого замка так же нежна и невинна, как цветок, в честь которого она названа, у меня все равно не будет для нее времени.

Гуннар произнес эти слова столь уверенно, что даже сам в них поверил.

Роза пребывала в смятении, и ей требовалось побыть одной, чтобы успокоиться и собраться с мыслями. Гуннар Олафсон чрезвычайно взволновал ее, и сейчас она не понимала, что с ней происходит. Да, не понимала, но точно знала: он опасный дикарь. Там, во дворе, она старалась говорить с ним как можно спокойнее, старалась не выдавать своих чувств, хотя на самом деле ужасно нервничала. Нервничала не только потому, что боялась этого человека. Возможно, даже вовсе не поэтому. Роза не знала, как это объяснить, но она сразу же, как только увидела предводителя наемников, почувствовала, что ее к нему влечет какая-то сила, над которой она была не властна. Именно это так взволновало ее, поэтому ей требовалось время, чтобы побыть одной.

Роза медленно поднималась вверх по ступеням, направляясь в свои покои. Только там она могла уединиться со своими служанками, и никто не мог войти туда без ее разрешения. Эдрик устроил специально для нее такую комнату.

Ее Муж был очень хорошим хозяином, он даже Сомерфорд-Мэнор построил из камня, хотя каменные замки были далеко не у всех. Сомерфорд-Мэнор располагался на самой окраине обширных земель, принадлежавших лорду Радульфу, и граничил с владениями двух других могущественных баронов.

Лорд Радульф, помогавший Эдрику при строительстве, считал, что каменный замок – такая же необходимость, как и крепкие стены, и Эдрик был рад угодить своему сюзерену. К счастью, лорд Радульф не только обеспечил Эдрика умелыми работниками и всем необходимым для постройки замка, но и обещал оплатить дополнительные расходы, если возникнет такая нужда. Эдрику очень хотелось побаловать свою молодую жену, поэтому он настоял на том, чтобы для нее устроили собственные покои. Эдрик, почивший на шестидесятом году жизни, был добрым и обходительным человеком. Роза знала, что ей очень повезло с супругом. Повезло гораздо больше, чем ее бедной матери.

Вспомнив о матери, Роза тяжело вздохнула.

С самого детства она видела страстную, необузданную любовь матери к отцу, видела, как отец оскорблял мать своим безразличием и наслаждался ее страданиями, видела, как любовь матери медленно чахнет и угасает. Когда же ей самой пришло время выходить замуж, ее охватил ужас. Но Роза не боялась того, что ее муж окажется жестоким или слишком старым. Нет, более всего на свете девушка боялась, что влюбится в своего супруга. Ведь именно любовь разрушает жизни. Она может разрушить и ее жизнь, как разрушила жизнь ее матери.

Однако хитрый саксонец Эдрик, вдовец, желавший доставить удовольствие своим новым сюзеренам и женившийся на норманнке, совсем не походил на человека, способного пробудить в сердце юной девушки пылкую страсть. Он ни разу не пробудил в Розе чувственного влечения. Их первая брачная ночь запомнилась Розе лишь тем, что доставила ей некоторые неудобства. И она была благодарна мужу за это. Была благодарна также и за его бесхитростную доброту и предупредительность.

Эдрик и впрямь был на редкость добрым человеком. Он находил удовольствие в беседах со своей молодой женой и помог ей избавиться от робости и обрести уверенность в себе, помог стать полноправной хозяйкой Сомерфорда. Прошло время, и Роза поняла: что бы ни говорили ее отец, мать и брат, она сумеет распорядиться своей судьбой и сможет жить так, как ей захочется. Когда умер Эдрик, Роза нашла в себе мужество управлять Сомерфордом самостоятельно.

И вот теперь в ее душе всколыхнулся прежний страх.

Но Розу пугали не набеги незнакомцев – в деревне называли их «жителями болот», – даже не отсутствие денег, хотя мысли об этом часто не давали ей заснуть по ночам. Не очень-то боялась она и лорда Радульфа, своего сюзерена, который мог отобрать у нее Сомерфорд, если она чем-либо разочарует его и или подведет. Конечно, такое вполне могло случиться, и тогда ей скорее всего пришлось бы возвращаться к отцу. Но Роза старалась об этом не думать. И даже воины, которых она наняла для защиты своих владений, не слишком ее напугали, хотя они оказались гораздо более свирепыми и дикими, чем можно было представить. Да, в этом случае Арно оказался прав – они вовсе не ручные коты, которых можно погладить по шерстке.

Нет, Роза боялась самой себя. Боялась того, что таилось в ее душе.

А душа ее… Сейчас она представлялась Розе глубоким темным колодцем, наполненным неведомыми чувствами. И как только крышка этого колодца приподнимется – чувства хлынут наружу, мощные и неукротимые, хлынут, чтобы утопить, уничтожить ее, как уничтожили они когда-то ее бедную мать.

И тут Роза вновь вспомнила головокружительное и пьянящее ощущение, овладевшее ею там, во дворе, когда она впервые увидела Гуннара Олафсона. Гулкое биение сердца, дрожь в коленях и напряжение во всем теле…

«Нет-нет, ни в коем случае», – сказала она себе. Раньше с ней не случалось ничего подобного, и она не допустит, чтобы это случилось с ней сейчас.

Роза ненадолго остановилась и сделала несколько глубоких вдохов. Прохладный воздух подействовал мгновенно – к ней снова вернулось здравомыслие. Да-да, надо поменьше думать об этом человеке. И как только ей в голову могла прийти такая нелепая мысль? Неужели она действительно сможет предаться любви с таким грубым… бессердечным… бессовестным… дикарем?

Отворив дверь своей комнаты, Роза сразу же заметила Констанс, сидевшую на широкой скамье. Служанка латала поношенную льняную сорочку, пытаясь хоть немного продлить срок ее службы. Розе была необходима новая одежда, но она считала, что не время заниматься гардеробом, когда ее люди отчаянно нуждались. И она в очередной раз подумала о том, что после сбора урожая у нее, может быть, появятся средства на удовлетворения самых насущных потребностей.