-- Папа, ну это же утопия. Деньги - слишком удобная вещь, чтобы от них отказаться.

-- Да-да, я понимаю... И все-таки жаль... Мне все чаще начинает казаться, что мы были на правильном пути и до мечты оставалось совсем немного. "И до грядущего - подать рукой", - снова запел он, - Надо было только правильно все делать.

-- Раз ошибки произошли, значит, они были неизбежны. Значит такова суровая диалектика. Отрицание отрицания. Естественный отбор.

-- Нет Андрюша. Ты слишком упрощенно воспринимаешь некоторые вещи. Все- таки - Советский Союз - самый яркий проект в истории человечества! Пойми, что-либо улучшать и совершенствовать гораздо легче, чем придумать нечто совершенно новое.

-- Да, согласен, Советский Союз был действительно революционно новой моделью общественного устройства, но как быть с той самой единственной слезинкой, единственного, ради этого замученного, "ребенка Достоевского"? Тем более, что речь идет не о единственной слезинке, а о миллионах жертв.

-- А никак не быть. Просто ни-как! Все сказанное стариком совершенно верно, только это относится к области морали. Я не призываю изменять нравственную оценку тех или иных событий в истории. Нравственная оценка зависит лишь от одного - от позиции оценивающего, его системы ценностей. При этом не надо забывать, что одно и то же событие будет по разному оценено - в моральном плане - разными людьми. Австралийский абориген может считать вполне нормальным то, что сочтет совершенно неприемлемым, скажем, польский ксендз. Так что, всяк оставайся на своем месте и оценивай произошедшее в России в период, когда она звалась СССР, со своей религиозной, атеистической или любой другой колокольни. Я же говорю о другой оценке. Прежде всего, с точки зрения развития человеческой мысли и человеческой практики в области экономики и политики. Вот в чем я вижу беспрецедентную новизну и революционность.

-- Я, пожалуй, и с этим согласен, но ведь сейчас мы живем лучше - это ты не станешь отрицать?

-- А, может быть, и стану. Но, сначала - в чем лучше?

-- Да просто богаче, сытнее, свободнее. Конечно, двадцать лет перестройки были тяжкими, обидно несправедливыми, но зато сейчас все, вроде бы, наконец, устаканивается.

-- Хм... Да, двадцать лет резали по живому, двадцать лет насаждали чужие ценности, двадцать лет воровали. Да, сейчас мы, кажется, постепенно возвращаем утраченные позиции в экономике. Да, страна богатеет, и мы, как говорится. богатеем вместе с ней. Но, во-первых, процесс распада и гибели был остановлен только благодаря использованию методов, придуманных и развитых при том самом социализме. Только усиление роли государства и возврат в государственную собственность ключевых отраслей экономики позволил нам не погибнуть. Теперь мы строим госкапитализм. Воры захотели выглядеть респектабельно. Быдло накормлено, обуто, одето, - это, конечно, так... Но все это безнравственно и как-то бескрыло.

-- Что-что?

-- Бескрыло! Нет идеи! Нет новизны!

-- Я тебя не понимаю.

-- Попробую сформулировать яснее. Вот, например, опять вернемся в Советский Союз. Ты, кстати, родился именно в СССР, не забывай.

-- Я помню.

-- Были, есть и будут страны - да и отдельные люди, - которые накапливают материальные богатства. Они создают и совершенствуют такие условия, при которых богатство все возрастало бы и возрастало. При этом все понимают, что материальный мир конечен, по крайней мере, доступная нам часть мира. Поэтому богатства всем не хватает. Из-за этого происходят столкновения, идет всякого рода борьба - ну и так далее. Советский же Союз тоже накапливал материальные блага - отказаться от этого полностью нельзя, да и не нужно. Но он помимо этого создал и развил идею. Поэтому, согласно учению Вернадского о ноосфере, мы вправе утверждать, что в мире идей, в информационном поле, если угодно, моей Родине принадлежит огромный сегмент. Ее суммарное богатство, если учитывать и ноосферу - было велико. Да, шел эксперимент, да, были жертвы - но наша духовная сокровищница пополнялась год от года. И мне жить было интереснее тогда, когда постоянно рождалось что-то новое, когда впереди было тоже все неизведанное, нежели сейчас, когда всем предстоит только одно - полировать локтями! Улучшать скучную жизнь с точки зрения ее материального наполнения. Бескрыло! Придумывать и строить новую цивилизацию гораздо интереснее, чем добиваться улучшения характеристик старого устройства. Воткнул?

-- Воткнул. А если я не хочу? Не хочу участвовать в строительстве новой модели цивилизационного развития. Хочу - совершенно осознанно - доводить до совершенства старую модель. Разве это плохо? Разве все должны быть социальными новаторами? Люди-то все разные. И нельзя всех вести за собой ради новой идеи социального прогресса. Назови нас бескрылыми обывателями, мы не возражаем. Но не зовите нас в даль светлую. Нам хорошо в приятном полумраке сегодняшнего дня.

-- Рожденный ползать - летать не может. Сто лет прошло, а воз и ныне там. Прав был старый мудрый Дэн Сяопин: одна страна - две системы. Видимо так и должно быть: полстраны - ужам, полстраны - орлам, или, как там - соколам . Да только поделить они не смогут - подерутся. Все, хватит на сегодня. Разговор уже ни о чем... Я лучше пойду к себе. Из ужей соколят никогда не сделать, а вот из соколят, если им вовремя отрезать крылышки, вполне получится что-то близкое к земноводным. Во всяком случае, летать они не будут.

-- Вася, успокойся, - вмешалась мама.

-- А я совершенно спокоен. Я знаю свое место. В обществе, в семье, в квартире, наконец. Сейчас мое место в кабинете на диване.

-- Папа. Да ладно тебе...

-- Сынок. Я правда не сильно взволнован. Не беспокойся. Так, покуражился немного - и все. Много ли старику надо. Не волнуйтесь. Все в порядке. Я пообедал, выпил винца и удовлетворенный, иду к послеобеденной сиесте. "Послеполуденный отдых фавна". А вы продолжайте. К ужину я снова буду в форме.

К вечеру Андрей вернулся к себе домой, и ему снова стало тревожно. На автоответчике дважды бли записаны послания от Маши. Оба краткие с просьбой позвонить, как только смогу. Как ни хотелось забыть обо всем произошедшем, Андрей решил позвонить. В память о Диме, что ли...

-- Маша? - спросил Андрей, - Добрый вечер. Я только что пришел.

-- Добрый вечер, Андрей. Криминалисты подтвердили все, о чем я говорила. Но об этом при встрече. Я очень прошу вас встретиться.

-- Что, сегодня? - удивился Андрей.

-- Да, прямо сейчас. Сколько вам понадобится времени, чтобы быть на "Площади Революции"?

-- В метро?

-- Да, в центре платформы.

-- Ну, минут сорок, - сказал Андрей.

-- Договорились. Жду вас через пятьдесят минут.

Андрей посмотрел на часы. Было уже четверть двенадцатого. Обратно он мог на метро и не успеть. Сумасшедшая баба! Ладно, потерплю еще немного.

Она стояла возле скульптуры крестьянина в бронзовых лаптях.

-- Спасибо, Андрей, что вы пришли. Я вас надолго не задержу. Успеете обратно на метро.

-- Да ничего страшного.

-- Все подтвердилось, - Маша говорила удивительно спокойно, почти буднично, -. Он убит. Наши ребята установили вещество, которое вводили в вены. Его действительно пытали. Потом наступила смерть со всеми признаками инфаркта. Официальное заключение будет об острой сердечной недостаточности, вызванной интоксикацией невыясненной природы и происхождения.

-- А почему невыясненной, ведь ваши ребята...

-- Для того анализа, который мы проводили нужны были другие юридические основания и, главное, согласие родственников. Мы это сделали нелегально. Решили, что пока не надо поднимать шум.