Она заглушила почти все звуки, но гости бала, весь королевский двор могли ворваться сюда со свечами в руках. Но имело значение лишь их слияние, все сильнее распалявшее ее страсть.

Да, да, да!

Вот так! И так! И еще…

Собственный интенсивный ответ потряс Каро, но это было прекрасное потрясение. Не сравнимое ни с чем.

И снова она ощутила восхитительный союз их тел и сердец.

В жаркой тишине он тихо рассмеялся:

– Готовы вернуться на бал, моя грешница?

Каро уткнулась ему в грудь, заглушая собственный смех, но что-то попало ей в рот. Ее волосы! Она отбросила локоны, вспомнив, что тщательно заправила их под чепец. Значит, Грандистон успел снять его и выпустил их на свободу.

– Извините, – сказала она. – Я всегда заплетаю косу.

– Какой позор. – Он откинул от ее лица пряди и запустил пальцы в кудрявую копну.

– Они непокорные.

– Они великолепны. Как и вы.

Каро пожалела, что не видит его лица.

– Я обычная. И трусиха.

– Трусиха? Мужественно противостоявшая враждебной толпе? Оставшаяся ночью одна под открытым небом? Севшая в седло?

– Не смейтесь надо мной.

– Я не смеюсь. – Он ласково поглаживал ее. – Я езжу верхом с детства, но могу себе представить, как страшно впервые сесть на лошадь. И вы вчера дали отпор разбойникам. Я привык бороться, а вы нет. Вы жили обычной спокойной жизнью, Кэт Хантер, и это делает вашу храбрость еще более удивительной.

Каро пылала от его слов, но ей было жаль, что она не может назвать ему свое настоящее имя. Ах, если бы эта нежность предназначалась ей, Каро Хилл.

Если бы он не был таким сильным и яростным. Если бы он тоже жил обычной спокойной жизнью.

Она прижала его ближе.

– Если бы вы не были…

– Каким?

Она состроила в темноте гримасу.

– Какой есть.

– Я думал, что я вам таким нравлюсь.

– Да по вас веревка плачет.

– Кэт, уверяю вас, я близко подошел к виселице только после знакомства с вами, – усмехнулся он.

– А контрабанда? – возразила она.

– Да… Но я сомневаюсь, что за это меня повесили бы.

Каро играла его рубашкой, лаская сильную грудь.

– Так ваше занятие теперь неопасное?

– Не опаснее, чем многие мужские дела, – ответил он, но краткая заминка сказала ей, что это не вся правда.

Прежде чем она задала следующий вопрос, он поцеловал и обнял ее.

– Мне сейчас опасность не грозит, а вам – да. Поговорим подробнее, когда вы окажетесь в Йорке.

– Хорошо.

Она вернулась к реальности.

В Йорке Кэт Хантер, дерзкая любовница Язычника Грандистона, перестанет существовать. Каро не могла вынести этой мысли.

– Возможно, в будущем?

– На случай, если у нас не будет времени в Йорке… – сказала она, играя пуговицей его расстегнутой рубашки. – Как с вами можно связаться позже?

Он молчал, и весь этот прекрасный мираж начал таять. А что она думала? Конечно, его интересовала лишь краткая связь.

– Письмо, адресованное в гостиницу «Черный лебедь», в Стоутинге, графство Кент, меня найдет.

– Не в Лондон?

Светало, она уже могла разобрать его черты и вглядывалась в лицо, чтобы понять смысл его слов.

– Я путешествую. Но направленное туда письмо всегда мне доставят.

– «Черный лебедь», – повторила она, задаваясь вопросом, нет ли в этом двойного смысла.

Кристиан проснулся, когда уже было светло. Маленькое окно с тяжелыми ставнями пропускало в комнату только узкую полоску света, но было понятно, что утро уже далеко не раннее. Скосив глаза, он увидел, что Кэт лежит на спине и смотрит в потолок.

– Доброе утро.

Повернув голову, она без улыбки взглянула на него:

– Доброе утро.

Ах, классический случай вины. Муж! Он совсем забыл о муже.

Кристиан поднялся и надел бриджи. Он не собирался путаться с респектабельной супругой из Йорка, особенно с такой, за которой беда идет по пятам.

– Я найду воду, – сказал он и вышел.

На кухне у очага хлопотала девушка, уже кипел чайник.

– Доброе утро.

Девушка резко обернулась и уставилась на него так, будто у него три головы. Потом, порозовев, присела в реверансе:

– Доброе утро, сэр. Что вы хотите, сэр? Отец сказал, что я должна дать вам все необходимое, сэр!

Когда она закусила губы, Кристиан сообразил, что отец, вероятно, также предупредил о том, что джентльмену может понадобиться то, что ей не следует давать. Черт побери, когда это он стал насильником?

Боясь улыбнуться, он тоном императора в дурном настроении потребовал воду для мытья. Заметавшись, девушка нашла щербатую глиняную миску и поспешно налила воду из чайника в оловянный кувшин.

– Как насчет мыла и полотенца? – спросил Кристиан.

По румянцу и расширившимся глазам девочки Кристиан понял, что улыбнулся и его улыбка произвела обычный эффект. Проклятие. Еще не хватало, чтобы местные мужланы снова требовали его крови.

Он протянул миску:

– Можно положить это сюда.

Потупив глаза, девочка подчинилась. Он поблагодарил ее и быстро вышел.

Кэт уже оделась и, сидя на кровати, гладила кошку.

– Вы кормили Табби? – спросила она, не поднимая глаз.

– Конечно. – Кристиан поставил кувшин и глиняную миску на грубый стол: – Это вам. Я умоюсь у колодца.

Он вышел из комнаты, повторяя про себя как заклинание: «Доставить ее в Йорк и больше не иметь с ней никаких дел».

Никогда в жизни он не встречал такую опасную женщину.

Каро уставилась на дверь. Какое он имеет право злиться? Сам виноват. Не свяжись он с ней в Донкастере, не попал бы в затруднительное положение! Она оказалась бы в тюремной камере или погубила бы свое доброе имя, но он спокойно шел бы своей дорогой.

Возможно, он сердится из-за кошки. Каро пришлось признать, что в дневном свете животное выглядело весьма непрезентабельно: черная шерсть спутана, в трех местах недавние раны, нет половины уха и почти всего хвоста.

Посадив кошку на пол, Каро налила в миску воды. Не снимая одежды, она вымылась, как могла, потом похлопала по кровати:

– Иди сюда, Табби, я постараюсь привести тебя в приличный вид.

Кошка сердито посмотрела на нее, но без всяких усилий вспрыгнула на постель.

– Ты сильная, – сказала Каро, осторожно стряхивая грязь и запекшуюся кровь. Кошка не сопротивлялась, и она стала действовать решительнее. – В какой войне ты участвовала?

Мяяяаааууу.

– Что бы это значило?

Раны уже заживали, но кошку нужно было вымыть. Кошки обычно сами чистятся, думала Каро, но, возможно, Табби необходима помощь.

– Мы с тобой похожи, – сказала она. – Я могла спокойно остаться до утра у Филлис, а потом поехать в Йорк. Но нет, мне нужно было отправиться на свою охоту. Должно быть, во мне заговорила кровь Фроггатов, но почему она до сих пор молчала?

Каро отпустила кошку, бросила тряпку в таз и решила поправить постель. Аромат того, что они совершили, смутил ее и распалил жажду. Она сама начала ночью любовный бой – это нельзя отрицать, – но Грандистон превратил ее вожделение в пылающий костер, на котором она обуглится.

Каро поспешила распахнуть ставни и впустила в комнату свежий воздух.

Она застыла на месте: Кристиан Грандистон мылся из ведра у колодца. Утро было холодное, но он был с голым торсом. От его великолепного телосложения, выставленного напоказ, ей сделалось больно.

Дверь открылась, и вошел Грандистон. Слава Богу, одетый.

– Завтрак готов, – только и сказал он.

Когда они вошли в кухню, Грандистон представил Каро мистеру Барнби и его жене. Барнби и двое мужчин помоложе сидели за столом: Джим Хоррокс, которого Каро видела у колодца, и Адам, сын хозяина. Дочь, Энни, помогала матери у очага.

Все поприветствовали гостей, но Каро видела на их лицах недоверчивое выражение. Из-за того, что она в глубоком трауре, а у ее мужа только жалкая черная ленточка на рукаве? Она не могла придумать этому объяснения.