— Не совсем так, мадам. Вы еще не привыкли к тому, что на континенте правостороннее движение. Но все-таки я не понимаю, если вы стесняетесь носить очки, то почему не пользуетесь линзами?

Каро объяснила, что дело не в стеснительности. Просто немыслимо, но она оставила их дома в Лондоне и заметила это только в самолете.

— Слишком поторопились при подготовке побега, а?

Каро невольно рассмеялась — этот человек запомнил ее мимолетную фразу.

— Очки мне необходимы во время работы, ведь я художница-миниатюристка. Из-за этого и зрение испортила. От очков у меня устают глаза, поэтому в свободное время я иногда от них отдыхаю. А ведь сейчас у меня отпуск! Вот и расслабилась чересчур. Ах, простите, ведь я тоже забыла представиться! Меня зовут Каро Йорк.

Но доктор Андреас, видно, не относился к поклонникам живописной миниатюры, поэтому ее имя ничего ему не сказало.

— Каро — это сокращение от Каролины? — спросил он с вежливым любопытством.

— Нет, это мою мать звали Каролиной, и она просто решила передать мне часть своего имени, вот и назвала меня Каро.

— И у вас тоже дочь?

— Да, она совсем недавно вышла замуж.

— Взглянув на вас, просто невозможно поверить, что у вас уже замужняя дочь.

— Надеюсь, что это действительно так. Мне самой было всего восемнадцать, когда я вышла замуж.

— Помните, когда мы разговаривали по дороге в отель, вы сказали, что убегаете от чего-то? — спросил он. — Эта фраза тогда очень меня озадачила.

— Ах да, помню.

— Надеюсь, вы убегали не от своего мужа? — тихо спросил Люсьен.

В течение следующей минуты они оба пребывали в шоке. Он — от своей собственной прямоты. Она — потому, что, сам того не зная, доктор Андреас вернул ее к тому потрясению, которое она испытала семнадцать лет назад. Как же это практически незнакомый человек задает такие личные вопросы! Оба опомнились, договорившись взглядами, что будут относиться к этому как к невинной шутке. Спустя несколько минут она коротко рассказала печальную историю своего замужества. Как ее муж, офицер на подводной лодке, ушел в очередное боевое дежурство, а потом она получила траурное уведомление от командования Военно-морского флота ее величества. Ей даже не пришлось увидеть отца Беверли мертвым.

— Понятно. — Он явно расстроился от своей бестактности и добавил с ноткой сожаления: — Мне очень жаль.

— Все нормально, — ответила она с ободряющей улыбкой на губах. — Вы же не могли знать.

Он встал и отошел к окну, а когда вернулся, тон его голоса приобрел профессиональную холодность.

— Миссис Йорк, я бы хотел, чтобы вы остались здесь на ночь. Я считаю, что на данный момент вы еще нуждаетесь в квалифицированной помощи. Оснований для беспокойства уже нет, но некоторое время нога будет болеть — это запоздалая реакция организма. Двигаться вам пока нельзя. Вы остановились в Оберлакене?

— Да, — ответила она и немного покраснела, он это увидел и еще раз мельком взглянул на нее. Заметив его насмешливый взгляд, Каро объяснила: — Я подумала… После вашего совета мне захотелось увидеть это место. К тому же одна милая баронесса, с которой я познакомилась, тоже рекомендовала мне увидеть Оберлакен и даже дала адрес хорошего отеля. Она посоветовала подняться в горы. Жаль, что я еще не успела этого сделать, теперь будет сложнее.

— Вам наверняка понадобятся некоторые вещи. Скажите, в каком отеле вы остановились. Если хотите, я поеду туда, соберу все, что вы назовете, в чемодан и сегодня же привезу его вам, — все еще степенно продолжал он.

— Только если это вас не затруднит.

— Совсем нет.

— Вы действительно считаете, что мне так необходимо остаться здесь на ночь? Мне уже гораздо лучше.

— Нет, это не необходимость. Ваша травма не настолько серьезна. Вы вполне могли бы вернуться в отель. Конечно, при условии, что пару дней вы проведете в постели, но я все-таки считаю, что вам стоит остаться.

— Хорошо.

— Хорошая девочка, — сказал он нежно и заботливо.

Каро так давно не слышала таких слов, что даже немного растерялась.

— Я ненадолго покину вас, — добавил он и вышел из палаты.

Когда он вернулся с чемоданом, ее уже перевели в другую палату, сделали укол, и она заснула. Люсьен решил, что в освободившееся время успеет взглянуть на малышку Марию Ференцу. Только подходя к ее палате, он с ужасом вспомнил, что должен сегодня обедать с Ольгой Спиро. Они были хорошими друзьями, и ему не хотелось огорчать ее. Люсьен нашел телефон и позвонил ей домой.

— А я все думаю, что же случилось, — сказала Ольга.

— Извини, — сказал Люсьен, — сегодня ничего не получится. Не вешай нос, мы скоро увидимся и все исправим!

Следующим утром Каро разрешили уехать из клиники. В полдень доктор Андреас позвонил ей в отель справиться о ее самочувствии. Как раз в эту минуту она сидела на балконе и еще раз перечитывала письмо от Беверли. Оно было отправлено из Неаполя и было бодрым и жизнерадостным. Тем не менее Каро не ощущала ответного заряда бодрости и радости. Да, Беверли действительно счастлива, потому что подделывать свои чувства еще не научилась, да и невозможно тут ничего подделать. Ну и хорошо. Миссис Йорк перечитывала письмо вновь и вновь и понимала, что ей немного скучно читать письмо единственной дочери, переживающей мгновения, которые бывают в жизни только раз.

«Мамочка, не беспокойся, мне очень хорошо, — писала Беверли. — Здесь так красиво и необычно! Я все думаю, как же ты там дома. Не скучай и не мучай себя работой. Держись в седле. Я очень счастлива, поэтому не стоит обо мне беспокоиться».

Каро положила письмо в конверт. Хотела бы она знать, что написала бы Беверли, если бы знала, куда придет ее письмо. Она, скорее всего, просто не поверила бы. Все, что за последнее время происходило с Каро, никак не могло бы случиться с матерью Беверли Йорк, которая ничего не делала, предварительно не взвесив. Поистине, с Каро свершилось головокружительное превращение. Ну, вот и поплатилась за это: сидит теперь на балконе с забинтованной ногой и любуется издали правда очень красивыми горами. Но это уже совсем другая женщина, ее даже Каро пока плохо знает, а Бев знакомство только предстоит. Так что письмо пришло не по адресу. Может быть, стоило остаться дома? Есть над чем подумать. И она задумалась, совершенно забыв о времени. Может быть, и к лучшему, ведь сейчас занятий у нее было немного.

Она не слышала стука в дверь, не догадывалась, что доктор Андреас уже минут десять как потихоньку вошел в комнату и наблюдает за ней. Только случайно обернувшись, она это заметила. Люсьен вежливо, хотя и прохладно поздоровался и отругал ее за то, что она, во-первых, встала с кровати, а во-вторых, вышла на балкон.

— Извините меня, что я вошел, не дожидаясь приглашения. Но ведь и вы покинули клинику, не предупредив меня, а я уважаю своих пациентов и предпочитаю не оставлять их без наблюдения. Так что если у вас есть возражения против моего присутствия в этой комнате, я удалюсь, как только закончу осмотр. Как вы себя чувствуете теперь?

— Все в полном порядке, спасибо, — ответила она.

— Вы говорили то же самое вчера, а потом, если мне не изменяет память, потеряли сознание.

— Я просто очень не люблю больницы. Они наводят на меня тоску, и я действительно заболеваю.

— А теперь скажите честно, как вы себя чувствуете.

— Нога немного болит и быстро затекает. Я из-за этого плохо спала, — сказала она, немного подумав, и добавила: — Мне вообще не стоило приезжать в Швейцарию!

— Зачем же вы приехали? — спросил он, бережно взяв ее руку, чтобы проверить пульс. — Вы уже сказали мне, что убегаете, но я до сих пор не могу понять, от чего именно? Мне пришлось долго ломать голову над вашими словами. Объясните наконец, что все это значит, иначе я просто сойду с ума.

— Только от себя, — ответила она, взглянув на конверт с письмом от Беверли, лежащий у нее на коленях. — От себя и от одиночества. — И добавила, дотронувшись до письма, когда Люсьен отпустил ее руку: — Я только что получила письмо от дочери с новостями из Италии. Ее медовый месяц проходит, как и положено, просто прекрасно. И я должна бы радоваться за нее, а я ничего не чувствую.