— Мы не ожидаем в ближайшее время никаких изменений, и мистер Риверс может отвезти вас домой.

— Но я хочу остаться здесь! — стала отказываться Каро. — Вдруг она очнется!

Дэвид, который уже немного успокоился, присоединился к медсестре:

— Я отвезу вас к нам домой, вы поспите пару часов, а вечером я вновь приеду, и мы вернемся обратно в больницу. Вы же понимаете, что за это время ничего здесь не произойдет.

Они ехали около двадцати минут и остановились перед очаровательным кирпичным коттеджем, полускрытым зарослями плюща. Каро была здесь впервые. Дэвид проводил ее в дом, и очень скоро она уже лежала на кровати, а подушки под ее головой благоухали лавандой и еще какими-то душистыми травами. Каро уснула внезапно, как будто провалилась в яму. Проснувшись, она увидела стоящего рядом дворецкого с подносом, на котором стоял чайник со спиртовкой, молочник, чашка и тарелка с кексами. Комната была залита золотистым послеполуденным светом.

— Почему я спала так долго, почему меня никто не разбудил? — занервничала она.

— Мэм, все в порядке, — ответил слуга тихо. — Из больницы новостей не было, поэтому сэр Дэвид решил вас не беспокоить, он сказал, что будет к семи. Поэтому у вас достаточно времени, чтобы позавтракать и принять ванну.

— Но я не могу ничего есть, — сказала Каро.

— Тогда сварю для вас шоколад, это немного восстановит ваши силы, — предложил слуга.

Она заметила телефон, стоящий на тумбочке у кровати, и вспомнила, что обещала позвонить Люсьену. Она набрала его номер, но фрау Бауэр сказала, что его нет дома. Прислушиваясь к шуму воды, наполняющей ванну, она ощутила жалость к Люсьену, который попытался так резко отказаться от устоявшегося образа жизни и потерпел в этом поражение. Еще она жалела Люсьена, который жил только прошлым. Слезы текли по щекам, но она никак не могла остановить их. Она встала с кровати, набросила халат и села к окну писать письмо Люсьену. Оно объяснит ему, что Каро еще очень многое связывает с ним. Кто знает, может быть, они оба поймут свои ошибки?

Когда Дэвид отвез ее в больницу, состояние Беверли было без изменений. Они по очереди сидели у ее кровати, надеясь заметить хоть какое-нибудь движение. Через час зашла медсестра и пригласила их пойти в комнату для посетителей и выпить немного чая. Около трех часов утра все находившиеся в комнате — Каро, Дэвид и медсестра — заметили слабое движение Беверли. Каро затаила дыхание, Дэвид сидел как каменный, медсестра наклонилась, чтобы снять показания с приборов, зафиксировавших это движение. Через несколько минут случилось самое важное — Беверли открыла глаза. Сначала они были мутными, но потом сфокусировались на лице Дэвида.

— Дэвид, — еле прошептала она.

Ее слабая рука потянулась в его сторону, и он очень бережно взял ее. Каро так разнервничалась, что спустя пару минут неизвестно как очутилась в коридоре. Медсестра держала ее под локоть, видимо, это она вывела Каро из палаты.

— Мы просто оставим их наедине на некоторое время, — объяснила она. — Я уверена, что теперь все будет в порядке, а вы очень нуждаетесь в покое.

Каро почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног, но медсестра мягко поддержала ее и увела в свой кабинет. Там она уложила Каро на кушетку, поднесла к ее лицу тампон с нашатырным спиртом, сделала какой-то укол. Потом она предложила Каро горячего чаю и, не дожидаясь ответа, пошла за ним. Выходя, она сказала:

— Вам необходимо немного согреться. Я уверена, что от этого вам сразу станет лучше.

Каро попыталась поблагодарить ее, но не успела. Свет в офисе был погашен, горела только настольная лампа, поэтому, когда открылась дверь, Каро сначала почувствовала запах роз, а потом увидела огромный букет, который держал в руках Люсьен.

— Моя бедная маленькая Каро, — сказал он и крепко обнял ее.

Каро проснулась в спальне в коттедже Дэвида и Беверли. Она какое-то время не могла сообразить, как сюда попала, потом некоторые события в ее голове стали проясняться. Но все равно большую их часть она никак не могла вспомнить. То есть она помнила, что от машины до кровати ее донес на руках Люсьен, но как они ушли из больницы, где и как ехали — все это было как в тумане. Яркий свет падал прямо на ее лицо, и из-за него болели глаза. В саду пели птицы. Зашел ее муж.

— Тебе удобно? — спросил он.

— Очень, — ответила она.

— Ты отдохнула? Голова больше не кружится?

— Отдохнула, не кружится. Давай завтракать.

— Не сегодня. Теперь мне надо уйти, — нежно сказал он, погладив ее по волосам. — Я не думаю, что стоит давать тебе снотворное, ты уже хорошо выспалась. Обещай, что не встанешь с кровати, пока я не вернусь.

— А где ты будешь? — спросила она. — Куда ты собираешься?

— В местную гостиницу.

— Но почему ты не можешь остаться здесь?

— Потому что уже остановился в гостинице. Она недалеко отсюда и, главное, называется «Георг». Нельзя же побывать в Англии и не пожить в отеле с таким названием.

— Но… Люсьен, я не понимаю, к чему эти шутки?

— Никаких «но», — сказал он, приложив палец к ее губам. — Спи и забудь обо всем. С Беверли все будет в порядке, я ее осматривал. Теперь в это верит даже Дэвид. А завтра я отвезу тебя в больницу.

— Но как же ты, Люсьен? — спросила она, убрав его палец. — Как же ты оставил твоих больных и все остальное?

— Я думаю, на этот раз они могут и подождать, — сказал он, нежно поцеловав ее губы. — Больше никаких вопросов, а то отправлю спать. Спокойной тебе ночи, дорогая, то есть спокойного утра. Короче, хороших сновидений.

— Перестань, не могу я больше спать.

— Ну, не спи, считай овечек, только перестань болтать.

Каро замолчала, но ее не оставляло впечатление, что все это балагурство Люсьена было только для того, чтобы в разговоре не всплыли темы, которые они оба держали в голове.

Следующие несколько дней были самыми странными за всю ее жизнь. Они были счастливыми, почему — Каро себе объяснить не могла. Когда Беверли увидела свою мать во второй раз, она не узнала ее, но врачи утверждали, что роженица была вне опасности и ребенок тоже. Измученный Дэвид сиял, как человек, получивший огромный приз, но едва держался на ногах. А Люсьен продолжал жить в отеле, хотя и проводил с ней большую часть дня. Каждый раз, когда она или зять уговаривали его остаться на ночь, он отделывался шуткой, придумывая предлог, чтобы вернуться в отель. Например, один раз он сказал, что ветер там воет в каменных трубах, будто играет на органе — нельзя же пропускать бесплатный концерт. Все другие доводы, которые он им приводил, были того же рода, как будто он разговаривал с двумя малыми детьми, которые сами ничего не понимают и не поймут, если говорить с ними серьезно.

На четвертый день после его прилета они с Каро ужинали в ресторане.

— О чем ты думаешь? — спросил он с улыбкой.

— О тебе, — ответила она. — О том, что я тебе сказала тогда вечером в Оберлакене.

— Ты это уже сказала, поэтому лучше не вспоминай.

— Я все-таки вспомню. Потому что я не совсем то имела в виду. Потому что я не хочу потерять тебя.

— Знаешь, можно было бы сказать кое-что еще.

— Люсьен, извини меня за некоторые мои слова.

— А как же остальные?

Она немного занервничала:

— Но я не могу забрать обратно их все.

— К сожалению, нет, но я уже с этим смирился. — Люсьен немного наклонился над столом и внимательно посмотрел на нее. — Каро, ты знаешь, почему я не настаивал, чтобы ты взяла меня с собой? — спросил он. — И сейчас не предлагаю вернуться в Оберлакен со мной?

— Нет, — ответила она. Если честно, она ждала, что он сейчас предложит ей вернуться, а теперь она просто испугалась.

— Ответ прост: прежде чем строить планы на будущее, нам надо серьезно поговорить, — объяснил он. — Итак, я не смог сделать тебя счастливой за все то время, которое прошло после нашей свадьбы. Хотя и очень хотел этого. Каро, дело в том, что ты кажешься такой хрупкой и беззащитной, но с необыкновенной силой отталкиваешь помощь, потому что о тебе долго никто не заботился.