— Да, — тихо сказал Дебрен. — Да, Йежин. Я не сообразил сразу, но сейчас, когда ты подсказал… Мешторгазий должен был бы и об этом позаботиться. Никакого приданого, и с репутацией вечные хлопоты… Тяжело было бы наследнице трактира мужа найти. Тем более что выезжать она не могла.
— И я так думаю, — слабым голосом продолжал трактирщик, — что если б кто-нибудь из вас… дал Петунке шанс… Потому что мы… чудовищно не подходили друг другу. Чудовищно. А таких сладостей… как я с ней, вы б никогда… Ну, может, я преувеличиваю. Вы ж чародей, господин… А известно, чародеи все могут… получить. И все. Знаменитые ротмистры тоже, наверное… не из одной бочки… мед пивали.
— Успокойся, — пробурчал явно встревоженный Збрхл и снова отхлебнул из бутылки.
— Все это… по-человечески. У нас… средневековье. Да и Петунка — прогрессивная. Ну, вот я и подумал… Если не Дебрен, чтобы жизнь… спасать… от ведерка охранять… то, может… Збрхл поклялся… что останется здесь с Пискляком воевать. Крышу поправить. И свой сундучок… немного поискать. Потому что грифоны — существа прыткие, добычу в пещере не держат. Так что несколько недель пройдет. Может… лет. Надо же раны… после такого боя… подлечить. Для начала в постели. Ну, когда лежать будешь… Теперь дров некому будет… принести. А зима морозная. Тебе теплее было бы… с Петункой рядышком. Я знаю, нелегко… Чужая баба, немолодая… зубастая. Нимфофилка. И похрапывает порой.
— Йежин… — Водка, хоть и прекрасная, из Дангизы, видимо, не помогла, и ротмистру все еще трудно было говорить.
— Когда вернется… я объясню. Ведь три дочери… Обращусь к ее рассудку. Умна она — аж страх. А так тоскует по ребенку… Даже если б у тебя не получилось и… мальчик… Не страшно, безразлично. Что бы ни было, на ноги ее… поставит. Воспрянет… бедолага. И даже если ничего… Попробуете раз, другой, так она в себя… опять поверит. Вместо того чтобы залезать на ведро, полезет на крышу. Высматривать кого-нибудь, кто… заинтересуется ею. Я знаю, что слишком о многом прошу. Но мы сегодня рядом бились. Не откажи… в услуге… товарищу по оружию.
— Йежин…
— Дебрен… — Трактирщик повернул голову. — Дебрен, помоги мне. Прошу тебя.
Дебрен поднял глаза, глянул в сторону камелька. Слышно ничего не было, но он был прав: Ленда глядела на него широко раскрытыми, немного подсохшими глазами.
— Я… Йежин, Петунка прекрасна, но я…
— Знаю, — прервал его трактирщик. — Твоя… точненько такая же. И моложе. Как та, что на картине… Во всем такая же. Я не жду, чтобы ты… Но ты чародей. Мог бы Збрхла гипнозом…
— Что-что? — Збрхл вздрогнул и от изумления поставил чашечку мимо стола. К счастью, посуда была серебряная, не разбилась. — Меня? Гипнозом?
— Ты невосприимчив? Так, может… Водки в погребе набралось… Если как следует хватить…
Дебрен уловил движение за спиной. И пальцы на локте.
— Довольно. — Петунка говорила тихо, спокойно. — Разреши, Дебрен. — Она отошла к стойке. — Сколько?
— Может, и с четверть клепсидры, — тихо ответил он и сразу покраснел. — А может, всего только бусинка.
Он хотел взять ее за руку, что-то сказать. Подумал о Ленде — и не сделал этого.
Она обошла его энергичными шагами, подошла к столу. — Попрощайтесь с Йежином, — бросила сухо. — Он слабый, ему надо спать. И оставьте нас.
Каминная труба проходила по комнате, широкое ложе прикрыто периной. В наклонный потолок не попал ни один из грифоновых камней, именно поэтому Дебрен выбрал эту комнату, но теперь, когда они разожгли грулль — или, может, грилль, — понял, где они оказались.
— Сама судьба того хотела, — едва заметно улыбнулся он, указывая Ленде на застеленную постель. — Похоже, мы попали куда надо.
Она не стала спорить. Кто-то протер пыль, а два кубка, к которым Збрхл тут же наклонил прижатую к груди бутыль, оказались здесь не случайно. Предварительно они заглянули в две другие комнаты, так что было с чем сравнить.
— И чего же хочет судьба? — подозрительно глянула на него Ленда, склоняясь над тазом, в который наливала воду из жбана. И такую роскошь предоставляли гостям в трактире, который обходили стороной невинные княжны.
— До рассвета еще немного времени. — Дебрен поставил грулль рядом с ложем, подбросил полешко. — Выспишься.
— Под периной? — Она заморгала, явно удивленная такой постановкой вопроса. — Я должна… пойти спать? В кровать?
— Сначала хлебни. — Збрхл протянул ей кубок. Второй подал Дебрену. — Это не сон, но тоже вещь полезная.
— Надо поговорить, — твердо бросила она. Однако кубок не отставила. — О серьезных делах, а значит — на трезвую голову.
— О серьезных делах, — буркнул Збрхл, — на совершенно трезвую голову говорить не удастся. Твое здоровье, коза!
Он отхлебнул из бутыли. Количество влитой в глотку водки свидетельствовало, что он приготовился к очень серьезному разговору. Дебрен, мысленно вздохнув, наклонил кубок. Ленда тоже опорожнила свой. Не до конца. Остаток послужил ей для того, чтобы смочить в нем сложенный кубиком кусочек корпии.
— Сосать будешь? — заинтересовался Збрхл. — Чтобы продлить удовольствие.
— Отстань, — буркнула она. — Можешь смеяться, думать, что я суеверна, но я видела, как настоящие медики обмывали раны именно водкой, а не водой.
— Наверняка в Совро? Ну, эти-то не упустят случая хлебнуть.
— Ленда права, — поддержал ее Дебрен. — Научных доказательств, правда, еще нет, но опыт подсказывает, что крепкие напитки хорошо помогают заживлению ран.
— Да? — усмехнулся Збрхл. И хватанул из бутыли так, словно в сосуде было пиво, а не крепкая как черт-те что водка из Дангизы. Втянул воздух, несколько мгновений проветривал глотку, гася ожигающий ее пламень. — У-ух… Истинная сера… Рад слышать. Наконец-то медики изобрели приятственное лечение.
— Применяемое наружно, — более холодно докончил Дебрен. — То есть на рану. Что ты делаешь? — Последние слова адресовались Ленде, стоящей перед ним и поднимающей краешек смоченной в тазу простыни.
— У тебя на лбу кровь.
В комнате, несмотря на печную трубу, тепло не было, и соприкосновение кожи с ледяной водой никак нельзя было назвать приятным. Но он не противился. Впрочем, она покончила с этим быстро, стараясь не глядеть ему в глаза. Совестливая лекарка, вот и все.
— А теперь под перину, — сказал он, когда она отложила смоченную в воде тряпицу и потянулась к той, которую макнула в водку.
— Мы собирались поговорить.
— Потом. Мне надо заняться Збрхлом.
Она смущенно взглянула на ротмистра.
— Ох, прости, Збрхл… Дрянь я. Садись. — Она слегка подтолкнула его к табурету. — А может, предпочитаешь лежа?
— Э? — Он позволил себя посадить, но явно не понял, о чем она спрашивает.
— Ну, раны перевязывать. — Не дожидаясь ответа, она доковыляла до ложа, отвернула перину, перебросила на столик, стоящий у противоположной стены. При этом ее качнуло, но она сама удержала равновесие, не опираясь ни на переборку, ни на меч, который время от времени незаметно использовала взамен трости.
— Здесь? — Збрхл тут же вскочил с табурета и ударился о комод. По лицу его пробежала гримаса боли. — Не плети глупостей, коза. Иди спать, а мы… где-нибудь по соседству…
— Штаны скинем? — догадалась она, взяла таз и поставила на проволочную сетку, накрывающую угли грулля — или, может, грилля. — Не дури. У тебя под штанами кальсоны. Не таращись: штаны тебе нетопырь разодрал, вот я и знаю. А здесь есть все, что требуется для медицинских процедур. Если тебе мешает мое общество, могу подождать за дверью.
— Комнат достаточно, — неуверенно сказал Дебрен. — Может, действительно лучше…
— Пустых комнат. Темных. Не в обиду Петунке будь сказано, грязноватых. Если ты собираешься хлеб с паутиной на раны накладывать, то, конечно, там достаточно рукой махнуть, и сразу же не меньше трех пауков поймаешь. Но…
— Ты знаешь, почем нынче мыло? Тряпки? — прервал ее возмущенный Збрхл. — Да и вода в горах порой капризничает. То есть в колодце, а потом ни с того ни с сего… И народ здесь бывает не часто. Так что не цепляйся к Петунке, состояние комнат свидетельствует об уме и хозяйственности, а не о том, что она вроде бы как… — Он замолчал.
