— Я уберу эти дукаты, пока она не остынет. Но это же уйма денег! Ими можно оплачивать месяцы поисков! Можно годы! Если ты не хочешь, чтобы она искала тебя за твое собственное золото, то скажи! Я хочу это услышать!

Она не услышала.

Дебрен тронул коня пяткой, послал вперед.

— Скажи, что ты предпочитаешь трахать других, нежели держать за руку ее! Это мы тоже хотели бы четко услышать!

Не услышали. Он не смог бы этого выговорить, у него пересохло в горле.

— Ну тогда скажи хотя бы, что ты погонишь ее как собаку, если она не выдержит, помчится вслед за тобой и в конце концов найдет! Что ты женишься на другой, настругаешь детишек и сможешь жить без Ленды и быть хоть немножко счастливым! Она не встанет поперек вашего счастья! Она мост своей любовью сломала! Она сделает все, что ты захочешь, только позволь ей поверить, что это будет ради твоего блага! Не ее, а твоего! Дай мне какой-нибудь аргумент, Дебрен!

Он молчал. Чувствовал, что обязан, что несколькими словами довел бы дело до конца, закрыл окончательно и навечно. Обе они были мудрые, обе были княжнами. Одна убеждала бы другую, что так будет лучше, рассудительней, честнее. Хватило бы нескольких слов.

Но он уже дал Ленде все, что мог дать. Он был всего лишь человек, а люди рождаются эгоистами.

Он въехал в лес, молясь, чтобы Ленда наплевала на рассудок, плюнула на свою гордость и правильно распорядилась девяноста дукатами.