Ежедневный закат и восход были для Марсдена моментами чуда. Он сознавал, что спит всю ночь, когда тьма покрывает землю, без всякой потребности в дриме. На закате он снова свалится и заснет, чтоб проснуться освеженным на восходе солнца. Он чувствовал себя подлинно живым — гораздо более живым, чем во всю прошлую жизнь. Но сознавал совершенно иное качество этой своей живости, бодрости — кровеносная система гнала ток жизни по его телу с куда более сильным и стойким ритмом… Он шел вперед к тем горам — их очертания он уже стал узнавать, у их подножия должен лежать известный ему город. А вокруг него расстилалась страна, открытая солнцу и дождю, ветру и звездам, — как она лежала до того годы, никем не видимая, ибо люди боялись здесь появляться…

К этому времени он начал страдать поносом — в весьма неприятной степени. Сказалось питание одними свежими фруктами, но ведь другой еды не было. Он ослабел. Это ощущение для него тоже было новым и странным. И вот теперь он понял, что те боли во всем теле, что мучили его по вечерам, — это же и есть «усталость», «утомление», «изнурение» — те слова, значения которых были известны на Парсло только по историческим трудам и путешествиям экзисенсов. А сами эти состояния никто еще не испытывал. Он решил, что возвращается в прежние века — становится обезьяно-человеком. Подбородок и щеки у него покрылись щетиной. Он купался в ручьях, смывал грязь, но, конечно, не мог достичь привычной чистоты цивилизованного человека, привыкшего к горячей ванне с паром, игольчатому душу, мылам, кремам и лосьонам после бритья…

Иногда он видел пролетающие высоко в небе флайеры. Замечал инверсионные следы. Он все ковылял по прямой линии, надеясь, что она приведет его в город, лежащий у подножья гор. Желудок его теперь болел по-настоящему. Его беспрерывно поносило, приходилось останавливаться на каждом шагу. Он захромал, еле двигался вперед. Ноги тряслись. Трудно было сосредоточиться. Один раз — он уже не помнил, в который день — он добрел до открытой лужайки, где с одной стороны бежал ручей, с другой — стояла группа деревьев. Похоже было, что в отдаленные времена земля здесь была возделана рукой человека. Да, так и есть — развалины домика обещали ему укрытие. Он сумел добраться до дверей, ступил на порог. Трухлявое дерево затрещало, и он упал вперед лицом — в непроглядную черноту.

Следующими его ощущениями были такие: его поднимают, несут — не очень бережно, куда-то заталкивают — он догадался, что это флайер. Его бросают на сиденье: шум, суета, возбужденные голоса, галдеж перебранки; флайер делает рывок, теперь он летит. Эти впечатления прерываются отключениями сознания… Один из голосов перекрывает другие… а, это динамик. А другой голос — он кажется знакомым… тот, кому этот голос принадлежит, — он возится с Марсденом, приподнимает его, укладывает поудобней, обрызгивает водой, подпихивает подушку под голову на спинке откинутого кресла, пытается чем-то кормить, пропихивая в рот… Он пытается возражать, сжимает зубы… Наконец он начинает что-то смутно видеть. Все кажется таким странным… Нет, внутренность большого флайера была обычной. Это прокатный скиммер, каких много… а вот кто этот человек — он не сидит на месте, невозможно рассмотреть его лицо… Да это же Шари Арруза! Почему она здесь?

Клянусь Папой! Хоть бы остановилась на миг!

Ее голос казался ему несколько странным, как у зверят в детских фильмах-сказках, когда обычную звукозапись пускают с увеличенной скоростью. У него раскалывалась от боли голова, он хотел только покоя, чтоб не трогали… А Шари все хлопотала над ним, поправляя, подталкивая, подтягивая его тяжелое тело…

Наконец они приземлились у его квартиры в Хэйлет-Вилладже, в городе Лоаден. Перед посадкой он успел заметить дым в окне — черные шлейфы по небу. Но он счел это невероятным, наверное — показалось… Противопожарные роботы никогда не позволяли разгореться пожарам. Шари, двигаясь резкими и сильными рывками тигрицы, толкнула его в постель, завалила одеялами, подоткнула их немилосердными толчками. И снова стала насильно вливать ему в рот какие-то питательные жидкости. Несколько раз принималась его умывать… Устроила ему бритье — не слишком это было ему приятно: обмазала его лицо кремом-депилятором и довольно жестко ободрала подбородок. Набрала ему дрим, и он покорно заснул.

Проснувшись, он сразу осознал, что уже не тот человек, кто вчера пошел спать. Во всяком случае, он мог понимать то, что говорит Шари. Вчера он слышал ее голос, но ее слова сливались в непрерывный шум — высокий, дерущий уши. Он потряс головой. Да, нельзя сказать, что он совсем поправился. Общая слабость в теле. Но он мог встать, пройтись — на это сил хватает: беспокойство понемногу утихало.

Шари закричала на него:

— Тебе-стало-лучше? Боже-мой-я-думала-ты-уже-кочан! — так он воспринимал ее речь.

— Подожди, подожди! — он поймал ее за руку. — Шари, помедленней! От тебя у меня голова кружится!

— Ты-такой-медлительный-стал!

Да, у них сейчас был различный темп восприятия. Они общались, как заяц с черепахой, — он отставал от нее. Марсден стал производить переучет своему израненному телу. Обнаружил волдыри на ногах, шрамы и ссадины на руках, шишки на голове. Только теперь осознал он, что вырвался из объятий смерти.

Необычайно громкий взрыв на улице заставил его вздрогнуть. Весь дом тряхнуло. Шари подбежала к окну, взвизгнула, отскочила назад, заметалась по комнате — так воспринимал ее поведение Марсден.

— Что это за пальба у нас идет? — проговорил он с трудом.

Шари открыла рот и дала пулеметную очередь слов. Он понял только про «этих несчастных из Мальборо-сити». Еще одно мощное сотрясение воздуха. Он сам поплелся к окну. Ведь Мальборо-сити был расположен милях в двухстах от Лоадена. Он стал понимать, что происходит в стране. Вырисовывалась страшная картина — оправдались его самые мрачные предчувствия…

Шари подбежала к нему, принесла все их оружие: спортивную винтовку и «карпентер». Было видно, что она вполне освоила оружие. Марсден узнал и в этом болезненные симптомы разлагающейся цивилизации: пока он был в пустыне, мир изменился.

Да, Планета Парсло поверила наконец в то, что он говорил, и результатом стало вот это варварство…

В окно можно было видеть Хай-стрит и парк — там уже не было походных палаток. На их месте чернели кострища, кое-где они еще дымились и даже догорал огонь. Между кострами бегали мужчины и женщины, стреляя друг в друга, бросая самодельные гранаты — бутылки с горючей смесью. Дрались врукопашную ножами и железными прутьями… Лужи крови на земле… Послышались новые взрывы. Рушились фасады домов, и люди разбегались, как муравьи из разоряемого муравейника… Он не мог разобраться в этой страшной картине.

— Люди из Мальборо-сити!

Шари металась по комнате, открывала окна, стреляла навскидку, захлопывала окна… Сейчас Дуглас заметил, что два окна у него разбиты и зашиты досками. А вот и еще одно стекло разлетелось вдребезги, и они чудом избежали ранения осколками. Сюда тоже стреляли! Марсден бросился на пол. Храбрая Шари осталась у окна — стреляла с колена, пока не кончились патроны. И лишь тогда, спасаясь от ответного обстрела, присоединилась к Дугласу — они спрятались под стол. Девушка тяжело дышала, черные кудри прилипли ко лбу и вискам, блестели от пота.

— Мне еще в это не верится! — но Марсден уже поверил в то, что видит: другого просто не оставалось…

— Они начали позавчера! — Речь Шари уже замедлилась. С каждой минутой Дуглас все лучше мог ее понимать, и двигалась она уже не так суматошно. Марсден не обманывался. Он знал, чьих это рук дело.

— Правительство? — начал он расспросы.

Шари издала непередаваемое восклицание отвращения.

— А что случилось с нашим квартиросдатчиком?

— Его убили в первый день…

Невероятно! Это было страшнее кошмара из запрещенных экзисенсов… А меж тем Марсден знал, ягода просачивалась в его тело… Постепенно шум снаружи стихал. Очевидно, жители Лоадена отбили попытку разоренных жителей Мальборо-сити изгнать хозяев из города и захватить этот сайт с богатыми запасами Парсло-Радиации.