Во-вторых, заметное влияние на понимание власти Фридрихом Барбароссой оказала римская традиция. Сохранившееся в XII веке римское право стало еще одним краеугольным камнем, упрочившим имперский статус германского короля. Поэтому Фридриха Барбароссу можно считать преемником Константина и Юстиниана в не меньшей степени, чем Карла Великого. Эти идеи, хотя и акцентировали внимание на Божественном происхождении императорской власти, по существу были идеями светскими, мирскими, и поэтому не находились в полной гармонии с псевдорелигиозным характером королевства, который представляла франкская традиция.
Представление Фридриха о собственных обязанностях, а также об обязанностях своих советников не всегда соотносилось с реалиями современной политики. Действительно, некоторые историки видят во Фридрихе практичного и реалистичного правителя, чьи изощренные теории были созданы специально, чтобы оправдать действия, предпринимаемые им в укреплении своей власти. Два подобных мероприятия, проведенные Фридрихом, особенно повлияли на его отношения с римским престолом.
Прежде всего, Фридрих рассматривал вопрос о значительных мерах, направленных на сохранение своего контроля над германской Церковью. Хотя реформа Григория VII оспорила королевское влияние на германский епископат, тесные связи Церкви со светской властью были сохранены. Конкордат, заключенный в 1122 г. в Вормсе (здесь его необходимо рассмотреть), явил собой некоторый компромисс, достигнутый церковной и светской властью, разрешив присутствие императора на выборах епископа. Конечно, Фридрих – и он не был единственным европейским правителем в этом отношении – наблюдал с некоторым опасением за увеличивавшейся властью Папы над германским духовенством, что органично вытекало из самого развития папской монархии и канонического права. Так, Фридрих пошел, например, на то, что в начале своего правления способствовал избранию Вихмана, епископа небольшой епархии в Цайце, на пост архиепископа Магдебургского. Поскольку данная ситуация требовала не только прямого вмешательства в процесс выборов, но и осуществления перевода священнослужителя из одной епархии в другую, действия Фридриха противоречили двум пунктам канонического права. В то время как Папа Евгений III высказал протест самовольному решению Фридриха, его преемник Анастасий IV оказался совершенно бессилен противостоять германскому императору и утвердил его решение.
Позиция Фридриха по отношению к Церкви создала много проблем германским епископам. В большей своей части они сохраняли свою преданность Папе Римскому и, благодаря эффективному папскому управлению, всегда осознавали форму и цели политики Святого Престола, оказываясь в большем подчинении ему сейчас, нежели в прежние времена. С другой стороны, как германцы и аристократы, которые социально и политически были близки своему господину, многие из них поддерживали Фридриха Барбароссу в его достойных, с их точки зрения, планах усиления монархии.
Другой проблемой, в центре которой также оказались вопросы взаимоотношений светской и церковной власти, стал итальянский вопрос. Историки прошлых поколений время от времени подвергали критике итальянскую политику Барбароссы, характеризуя ее как неоправданную и отжившую политику «империализма», как попытку возродить идеал Римской империи, которая, если она вообще когда-либо существовала в том виде, в каком Фридрих представлял ее себе, конечно же не могла быть воссоздана в XII веке. Подобные фантазии, как было доказано, приводили только к пустой трате ценных ресурсов страны, которые могли быть использованы лучше в самом германском государстве. Подобное критическое отношение со стороны исследователей ко многим аспектам политики Фридриха Барбароссы позднее сильно изменилось. Некоторые представители власти в настоящее время рассматривают итальянскую политику Гогенштауфенов как реалистичную, основанную на трезвой оценке условий, сложившихся в Европе в XII веке. В этом подходе также есть правда: Италия могла стать источником солидных доходов и явиться важным элементом в становлении сильного монархического государства к северу от Альп. Кроме того, германский император в своей политике должен был принимать во внимание интересы Византии, Норманнского королевства и Папы, а также североитальянских городов, не говоря уже о необходимом поддержании собственного престижа. Действительно, любой император, даже если он не желал отказываться совершенно от своих интересов в Средиземноморье – что вызвало бы катастрофическую потерю уважения, а также многих ощутимых преимуществ, важных для стабильного развития германского государства в XII веке – мог потерпеть поражение, столкнувшись с этими проблемами. Со своей стороны, такая участь могла ожидать и Папу.
Два дополнительных элемента в имперской политике Фридриха имели особое значение для папства. Во-первых, хотя император не провозглашал притязаний на установление суверенитета над европейскими королевствами, он не желал ограничиваться номинальным доминированием в Северной Италии и Риме. Во-вторых, император поддерживал традицию, на основании которой он должен был играть почетную роль в Церкви в качестве главного защитника Папы Римского. В то время как традиция провозглашала, что император становился таковым, только получая корону из рук Папы Римского, признавая тем самым, что законная светская власть может быть дарована лишь Богом, и, с другой стороны, при одобрении совета князей, Фридрих и определенное число его сторонников не желали следовать такой традиции; Фридрих I полагал, что его власть по существу совершенно независима от Папского Престола и должна быть признана еще до церемонии формальной коронации, которую проводил папа.
Таким был комплекс традиций, теорий и политической практики, которые унаследовал Фридрих и которые затрудняют оценку его деятельности и места в истории. Если в политике, проводившейся Курией, были колебания – и постепенная перегруппировка кардиналов по интересам свидетельствует об этом, – в германской канцелярии также были разные точки зрения на вопрос взаимоотношений светской и церковной властей. Как Империя, так и римский престол являли собой тесную связь с религиозно-политическими традициями, сложившимися в более раннее время, но сейчас они находились в противоречии со складывающимися новыми очертаниями в развитии европейских государств, с которыми они уже не могли гармонировать. Как Империи, так и римскому престолу служили умные и образованные люди, которые со всей очевидностью осознавали появление новых тенденций и сил. Более того, германский император был молод, ему было около 28 лет, когда 4 марта 1152 года германские князья признали его королем. Новый император стал очень энергичным правителем, что потребовало проявления значительной политической ловкости со стороны Курии, задачей которой теперь явилось стремление противостоять его амбициям.
Однако по целому ряду причин Фридрих нуждался в сотрудничестве с Папой в начале своего правления. Папа Евгений, со своей стороны, также желал обсуждать проблемы с избранным императором, не прибегая к взаимным угрозам. Поэтому он отправил свое посольство в Германию, приблизительно из семи кардиналов, в число которых входил Роландо, кардинал-священник церкви св. Марка. По-видимому, это было первое столь важное дипломатическое назначение для кардинала Роландо, и эта поездка к германскому императору стала первым из известных в его биографии путешествий через Альпы. Какую бы роль он ни играл на переговорах с императором, в целом миссия папы удалась, так как в марте 1153 года германский правитель поставил свою подпись под Констанцским конкордатом.
В соответствии с этим договором, избранный император обещал принудить граждан Рима признать папскую власть и подчиниться ей, не подписывать никаких договоров с Королевством Сицилия или с римлянами без согласия папы, не уступать побережье Византии и вторгнуться с военными силами, если последняя нападет на Италию. Как защитник Святого Престола он гарантировал защищать честь Папы и права и привилегии церкви святого Петра, заявив, что готов помочь в возвращении собственности римского престола. Таким образом, Папа Римский получил защиту от сицилийских претензий и римских республиканских устремлений. Более того, страх Папы, опасавшегося возобновления германо-византийского союза, подобного заключенному при Конраде III, который мог нанести папству какой-либо ущерб, также теперь был забыт.
