- Ну, во–первых, у него всего один глаз!..

 - Зато зуба два, — тут же парировала левая голова.

 - Что «во–вторых»? — спросила правая голова.

 - Да нет… Какое уж тут «во–вторых»… — разговаривая, скорее, с собой, пожала истерично плечами Серафима. — Все в порядке. Красотулечка. Блондин. Два зуба — глаз один… Лысый, зато тощий…

 Змиулания, похоже, обиделась:

 - Что ты имеешь против лысых и тощих? Это несправедливо! Человек не может отвечать за то, как он выглядит!

 Серафима хотела возразить, что у Змеи несколько устаревшие понятия о справедливости и здоровой пище, но решила сосредоточиться на первом пункте.

 - Против просто лысых и тощих я ничего не имею! Ты бы видела моего отца! Но я имею против лысых и тощих, которые приказывают другим воровать для них людей! Кстати, почему ты это делаешь?

 - Что — это? — уточнила Змиулания.

 - Все это! — обвиняющим тоном объяснила царевна. — Меня украла! Что мы вообще тебе сделали?! Почему ты его слушаешься? Тебе это нравится? Ты с ним заодно, да?

 Змиулания была первым живым существом, продемонстрировавшим миру, что можно одновременно смутиться, возмутиться и разозлиться.

 - Твое–то какое дело!!!..

 И дохнула огнем.

 Вершина горы внизу превратилась в кратер с быстро остывающей каменной жижей.

 Но Серафима не испугалась.

 Вернее, испугалась не настолько, чтобы прекратить допрос.

 - Не мое дело это было, пока ты меня не унесла! А сейчас — чье же еще, как не мое?

 Змиулания задумалась всеми тремя головами, вздохнула и неожиданно тихо сказала:

 - Не думай об этом, Серафима. У тебя скоро будет по горло своих забот. И не спрашивай меня больше об этом. Пожалуйста.

 Царевна хотела что–то возразить, но, услышав от Змеи «пожалуйста», удивилась настолько, что не стала.

 Своих забот у нее, судя по рассказу ее похитительницы, действительно будет невпроворот. И до прибытия надо обдумать стратегию.

 То, что ей предстояло, обещало быть еще более длительным и бессмысленным, чем игра в преферанс по переписке.

 А еще ей надо будет при этом жульничать.

 Ну, да ничего.

 Пусть всем будет хуже.

 Они хотели Елену Прекрасную?

 Что ж.

 Они ее получат.

 Змея приземлилась посредине самого широкого двора самого огромного замка из когда–либо виденных Серафимой, рядом с одиноко торчащей в небо черной башней с часами.

 К ним тот час же подбежали солдаты в черных кожаных доспехах во главе с толстяком, который на всех кричал, не забывая и Змиуланию.

 - Генерал Кукуй, — громко представился он, и от его рыка отшатнулась даже Змея. — Следуйте за мной.

 Наверное, он ожидал слез, обмороков, истерик, или, на худой конец, возражений и пререканий, но все это Серафима берегла для другого зрителя, и поэтому удостоила генерала только колючим, как лезвие стилета, запоминающим взглядом, от которого он даже сбавил громкость на полутон и больше к ней не обращался.

 Впрочем, может, это Костей приказал ему не трепаться шибко, подумала Серафима, и решила больше не делать пока выводов, а просто идти в окружении его безмолвных и бесстрастных, не в пример своему командиру, солдат.

 Серые шершавые стены замка медленно надвигались на нее. Замка, который уже знал, что станет ее тюрьмой, и теперь абсолютно безразлично взирал на нее черными пятнами зарешеченных окон, ожидая ее приближения.

 Так и надо.

 Надо быть холодной, безразличной и непроницаемой, как камень.

 Нет, как лед.

 …Царь Костей сделал шаг навстречу пленнице и наткнулся не на стену — на многокилометровую толщу ископаемого ледникового льда ее спокойных серых глаз. Полк огнеметчиков, популяция Змеев на пике демографического взрыва, мировой пожар — ничто не смогло бы выжать из них даже самую малую каплю сочувствия или снисхождения.

 - Кто бы вы ни были, милейший, я требую, чтобы вы немедленно приказали вашему домашнему животному отнести меня обратно в Лукоморье, к супругу моему царю Василию, — ровным голосом без тени эмоций произнесла Елена.

 Его Елена.

 Наконец–то.

 Именно такой он себе ее и представлял — прекрасной, далекой, холодной.

 И вот она здесь.

 - Меня зовут Костей. Я — царь царства Костей, и Змея принесла тебя сюда по моему приказу, ты правильно поняла, Елена. Куколка ты моя лукоморская…

 - Матрешка, что ли? — брезгливо, сверху вниз не только в буквальном, но и в переносном смысле глянула на него пленница.

 Пересилив невесть откуда накатившую на него робость, Костей упрямо сжал тонкие губы, сощурил единственный глаз, не в силах отвести его, и сделал к предмету своей мечты еще один нерешительный шаг.

 Надо вспомнить ту речь, которую он заготовил еще неделю назад.

 Все вылетело из головы.

 Какая она красивая…

 - Ты станешь моей женой, хочется тебе этого, или нет. Ты — часть моих грандиозных планов, и твое согласие или несогласие не имеют никакого значения. Все решено. Снежинка упала на вершину горы. Скоро лавина поглотит весь мир, — механически, не отводя глаз от лукоморской царицы, произнес Костей, и сам не узнал собственного голоса — хриплого, срывающегося, неживого.

 Так же ее можно напугать!..

 Тем лучше.

 Какая она неприступная!..

 - Меня не интересуют прогнозы погоды, — настал черед Серафимы щурить глаза–бойницы, и Костей с замиранием сердца почувствовал, что обещанная им лавина — всего лишь жалкая кучка снега на детской площадке по сравнению с глобальными катаклизмами, предрекаемые ее ледяным взором. — И я не помню, чтобы мы пили на брудершафт. А, кроме того, у меня есть муж, и я не буду выходить замуж за какого–то сельского короля хрящей, или как вас там, со способностями к дрессуре. Выступайте в цирке, милейший, если вам не хватает внимания. А я покидаю вас.

 И, не дожидаясь реакции со стороны хозяина, Серафима развернулась и величаво поплыла к выходу.

 Он не знал, что она начала отсчет.

 Раз.

 Два…

 - Нет, постой!..

 Костей едва успел остановить сам себя, чтобы не побежать за ней вслед как последний смертный, махнул рукой — и двери зала захлопнулись с раскатистым гулом.

 - Стой, тебе говорят!..

 И невидимая сила развернула своенравную пленницу, подхватила ее и усадила на грубый деревянный стул с подлокотниками, который все в этом замке гордо называли креслом.

 - Нет, ты выслушаешь меня до конца, строптивая женщина!.. — яростно кинулся к ней царь.

 - Если вы действительно хотите, чтобы я вас выслушала перед тем, как уйти, возьмите на себя труд запомнить, что ко мне надо обращаться «ваше величество» и говорить «вы», — снизошла презрительно Серафима.

 Я спокойна и холодна, напомнила она себе.

 Я — лед и пламень… тьфу, то есть, лед и камень.

 И мне абсолютно все равно, что он, оказывается, еще и колдун.

 Ну вот все равно — и все.

 Всеравнее быть просто не в состоянии.

 Ну, подумаешь, колдун.

 Что я — колдунов не видела.

 Я спокойна, как сто слонов.

 Нет, как тысяча.

 И мне вправду чесслово ну вот совершенно абсолютно все это безразлично.

 Ха, колдун!..

 МА–А–А–А–МОЧКИ РОДНЫЕ!!!..

 ПОМОГИТЕ!!!..

 - Ты… вы не уйдете! — начал было и быстро, к собственному смущению, исправился Костей и отступил на несколько шагов. — Этот замок вы покинете или моей женой, или тру… или не покинете его никогда! Возврата к прошлому нет! Наша женитьба — только первый шаг к моему будущему величию. Я слышал, у те… у вас множество совершенно ненужных родственников — это проблема решаемая. Можете считать, что их уже нет. И это будет последняя преграда между мной и этим вашим Лукоморьем. Да, я гений вселенского масштаба, и мне мало этого затхлого царства на задворках Белого Света — я хочу обладать всем миром. И обязательно буду. Вы и я будем его единоличными правителями. Моей магии в сочетании с запасами людей и сокровищ Лукоморья никто не сможет противостоять! Я стану всесильным! Под моим натиском падет все Забугорье — Вондерланд, Шантонь, Лотрания — а потом и весь мир! Так что, я предлагаю вам стать женой владыки мира. «Ваше величество» будет звучать для вас унизительно. Мы придумаем новое звание, от которого будут трепетать народы и континенты. Все и всё будет лежать у ваших ног. Власть, слава, богатство — всё! Выбор за вами… Не то, чтобы он у вас был, — после короткой паузы опомнился, устыдился своей пламенной речи и уточнил царь, тут же потупив очи.