– Вообще-то нет. Они все такие же бедняки, как и я. Извините, Герцогиня, но мне пора идти. Меня внизу ждет такси, и каждая проведенная здесь минута стоит мне больше, чем вы можете себе представить.

Я просто задыхался от отчаяния, когда Эдвик вез нас с Пуки обратно в отель. Рухнула моя последняя надежда найти Ааза. Теперь, когда казался бесплодным розыск его среди магов, я совершенно не представлял, как его найти, разве что стучаться в каждую дверь этого измерения… а на такой подвиг меня бы просто не хватило, даже при уйме времени. Миссия провалилась. Не оставалось ничего иного, кроме как расплатиться с Эдвиком и Пуки, выписаться из отеля и придумать, как просигналить Маше, чтобы забрала меня отсюда на Пент. Я надеялся на ее кольцо, на то, что, если снять его с пальца, она появится, но уверенности не было. Возможно, в борьбе с королевой Цикутой я проявлю больше умения, чем в поисках Ааза. Мне следовало бы испытывать печаль, когда я выписывал чеки водителю и телохранителю, готовясь к расставанию, но я почему-то ее не испытывал. Вместо этого я вдруг подумал о Герцогине.

Поначалу я счел ее просто выжившей из ума старой дамой, погруженной в прошлое и в иллюзию богатства, в которое никто, кроме нее самой, не верил. Конечно, кому-то из близких, вероятно, следовало бы строго поговорить с ней и попытаться вернуть к действительности, чтобы она поняла и приняла существующее положение вещей. Поразмыслив, я счел ее ситуацию скорее печальной, чем раздражающей или достойной презрения.

Затем мои мысли стали незаметно переходить от ее дел к моим. Не стал ли я, так же как и она, жертвой собственной попытки основывать свою жизнь на том, что было когда-то или должно быть? Я был неискушенным, необученным юнцом, и такое представление о самом себе все еще преследовало меня во всем, что бы я ни говорил и ни делал. Я считал, что должен быть безупречным бизнесменом и управляющим, и, преследуя эту цель, обращался с собою и с другими довольно сурово. Что же требовалось мне на самом деле?

Еще до прибытия на Извр многие мои помощники, включая Ааза, пытались убедить меня, что я – нечто большее, чем считаю себя сам. Я каждый раз отмахивался от их слов, полагая, что они либо пытаются сделать приятное «малышу», либо ускорить процесс моего взросления.

Вот теперь, похоже, настало время решать – готов ли я на самом деле повзрослеть, хотя бы в духовном плане. Физическая зрелость наступит сама собой.

Ладно, допустим, я молод и неопытен. Ну и что? Неопытен не значит глуп. Я не мог рассчитывать, что с блеском разберусь и сориентируюсь в любой новой для меня ситуации. Но это еще не повод для мрачных раздумий о своих недостатках. Я ведь всегда учился. И учился быстро… Достаточно быстро, судя по возрастающему восхищению моих критиков и врагов.

Их ведь тоже, как встреченных мной в этом поиске извергов, не волновало, чего я не знал в прошлом году или чему мне еще требовалось научиться, – они реагировали на то, кем я был сейчас. Почему бы и мне не исходить из реального?

Раз уж речь зашла об учебе, я всегда стеснялся, если чего-то не знал, и намеревался продолжать учиться всю свою жизнь. Я всегда считал, что если вдруг перестану учиться, то это будет означать, что я либо лишился рассудка, либо умер. Сопоставив эти две мысли, я подумал, что, стыдясь незнания, я, по сути, ставил себя в положение постоянно оправдывающегося! Конечно, я много чего не знал! Ну и что? Это еще не значит, что я аутсайдер или урод, просто я еще жив, вот и все. Вместо того чтобы без толку сокрушаться по этому поводу, мне бы следовало активнее совершенствовать свои способности.

Выражение «Сегодня – всегда первый из оставшихся тебе дней» стало почти штампом во всех измерениях. Мне пришло в голову, что лучше было бы сказать так: «Вся твоя предшествующая жизнь есть тренировка к данной минуте!» Вопрос заключался в том, что я намерен делать!

Я еще размышлял над этой идеей, когда мы подрулили к тротуару перед отелем.

– Вот мы и приехали, Скив, – развернулся ко мне Эдвик. – Вы уверены, что я больше вам не понадоблюсь?

– Не вижу смысла, – вздохнул я, передавая ему чек. – Я исчерпал и идеи, и время. Но мне бы хотелось отблагодарить тебя за помощь. Во время моего здесь пребывания ты был для меня намного больше, чем просто водителем и гидом. Я вписал в чек небольшое добавление в знак особой благодарности.

На самом деле я внес туда значительное добавление. Таксист взглянул на цифру и засиял.

– Спасибо, Скив. Сожалею, что вам не удалось найти своего друга.

– Что ж поделаешь, – пожал я плечами. – Береги себя, Эдвик. Если когда-нибудь выберешься на Деву, загляни ко мне, и я с удовольствием поработаю гидом на тебя.

– Вполне возможно, ловлю вас на слове. – Таксист помахал мне рукой, когда я выбрался на улицу.

Пуки выскочила из такси, как только мы остановились, и поэтому мне предстояло рассчитываться с ней у всех на виду.

– Пуки, я…

– Осторожней, Скив, – шепнула она, не глядя на меня. – По-моему, у нас возникли проблемы.

Я проследил за ее взглядом. Дверь в мой отель взяли в клещи двое полицейских в мундирах. При виде меня они двинулись вперед с выражением на лицах мрачной решимости.

– Фот он! Третий спрафа!

Даже при светивших мне в лицо прожекторах я без труда узнал голос, доносившийся откуда-то из темноты. Он принадлежал официанту, с которым я столкнулся в первый же вечер на Извре. Тому самому, утверждавшему, будто я пытался уклониться от уплаты за ужин, свалившись в обморок.

Меня не удивило то, что он меня опознал, хотя я был не единственным, кто попал в полосу света. Разумеется, у меня не было никаких оснований подозревать его в отсутствии наблюдательности и памяти. Но главное заключалось в том, что из всех выстроившихся в ряд индивидов только я один не был извергом. Более того, все прочие были в полицейских мундирах! Что и говорить! До чего же мило и невинно разыгран этот заранее продуманный спектакль!

Но что меня действительно удивляло, так это то, что сложившаяся ситуация ни чуточки меня не расстраивала. Обычно в подобных случаях я бываю либо слишком огорчен, либо слишком зол, чтобы огорчаться. Однако на этот раз я откровенно веселился. Я как будто сбросил с себя тяжесть и испытывал приятное чувство владения собой и ситуацией, поэтому решил немного поразвлечься… для разнообразия.

– Взгляните еще раз, сэр. Вы абсолютно уверены? – Этот голос тоже был мне знаком. Он принадлежал капитану, причинившему Дж. Р. и мне столько огорчений, когда я имел удовольствие испытать на себе гостеприимство местной полиции. Прежде чем официант успел что-либо ответить, я применил чары личины и поменялся местами со стоящим рядом со мной полицейским.

– Уферен. Он третий… нет, фторой спрафа!

– Что?

Борясь с желанием ухмыльнуться, я снова взялся за работу, на сей раз так изменив внешность всех выстроившихся, что они сделались моими зеркальными отражениями.

– Но… ето нефосмошно!

– ГОСПОДИН Скив. Будьте любезны.

– Простите, капитан? – невинно отозвался я.

– Мы были бы очень вам признательны, если бы вы перестали играть в игры со свидетелями!

– Значит, наши желания совпадают, – улыбнулся я. – Я, в свою очередь, тоже был бы вам признателен, если бы вы перестали играть в игры со мной! Я понятно выразил свою мысль?

Я сбросил чары личины, оставив выстроившихся полицейских прожигать подозрительными взглядами друг друга и меня.

– Что за мысль?

– Что все это выглядит глупо. Забудем на минуту, что вы поставили тут рядом со мной всех своих коллег, и допустим, что вы играли честно. Моя мысль заключается в том, что не я один умею применять чары личины. Всякий видевший меня или мой портрет мог применить чары личины достаточно удачно, чтобы одурачить любого свидетеля. Поэтому такое опознание теряет силу доказательства. Вы установили всего-навсего, что свидетель видел кого-то, кому известно, как я выгляжу… а вовсе не то, что я лично был там.