– Это сработало. Ты произвел на меня впечатление. Если бы ты не помог мне там в переулке, со мной бы разделались прежде, чем появился Дж. Р.

– Рад был помочь. Это представлялось мне менее опасным, чем участие в драке.

– Может быть, но, по моим понятиям, мы в расчете. Ты оказал мне помощь в ключевой момент. Это все, что требовал твой контракт… и даже больше.

Джинн сложил руки на груди и несколько мгновений сосредоточенно глядел куда-то вдаль.

– Послушай, Скив, – сказал он наконец. – Я ведь был тебе полезен, верно?

– Верно, – кивнул я, гадая, к чему он клонит.

– И был, в общем, неплохим обществом, не так ли? Правда, у меня есть склонность немного распускать язык, но ты ведь не возражал против моего присутствия.

– Опять верно.

– Так почему же ты пытаешься от меня избавиться?

Внезапно во мне сфокусировались все переживания минувшего дня. Добрый совет Мотылька, выпивка, драка, стычка с полицией – все это взорвалось во мне, и я потерял самообладание.

– Я НЕ ПЫТАЮСЬ ОТ ТЕБЯ ИЗБАВИТЬСЯ, – пронзительно закричал я на джинна, не замечая, как изменился мой голос. – Неужели ты думаешь, будто мне не хочется по-прежнему видеть тебя рядом с собой? Думаешь, я не знаю, что мои шансы самостоятельно найти Ааза в этом чокнутом измерении почти нулевые? Черт побери, Кальвин, Я ПЫТАЮСЬ БЫТЬ С ТОБОЙ ЛЮБЕЗНЫМ!!!

– Гм… Может, попробуешь быть менее любезным и перестанешь орать?

Я сообразил, что оттеснил его через весь тротуар и прижал к стене силой своей «любезности». Сделав долгий, глубокий вдох, я попытался овладеть собой.

– Слушай, – осторожно проговорил я, – я вовсе не собирался на тебя орать. Просто…

По моему лицу пробежала капля влаги, и до меня дошло, что я готов зарыдать. Черт, вот-вот! Я уже начинал плакать. Я шумно прочистил горло, прикрывая рот рукой, и украдкой смахнул слезу, надеясь, что Кальвин не заметит. Если он и заметил, то был слишком вежлив, чтобы что-то сказать по этому поводу.

Я неровно втянул в себя воздух.

– Ты мне очень помог, Кальвин, больше, чем я мог надеяться, когда открыл твой пузырек. Советы ты давал здравые, и если я попал в беду, так это потому, что недостаточно к ним прислушивался.

Я умолк, пытаясь привести в порядок мысли.

– Я не пытаюсь от тебя избавиться… в самом деле. Больше всего мне бы хотелось, чтобы ты оставался со мной до тех пор, пока я не найду Ааза. Просто я не хочу злоупотреблять твоей дружбой. Я заручился твоими услугами путем самой обычной сделки… по поводу которой ты не мог выразить свое мнение, если я правильно понял принципы Джиннджера. Я знаю, мои слова о том, что наш контракт завершен, показались тебе немного холодными, но это только потому, что я боролся с желанием просить тебя остаться. Боялся, что если сделаю это, то поставлю тебя в неудобное положение… но на самом-то деле поставил бы в неудобное положение себя самого. Если бы я попросил тебя, а ты ответил отказом, то мы бы оба расстались с неприятным чувством, а ведь в остальном наше партнерство вполне устраивало нас обоих. Хуже этого, на мой взгляд, могло быть только одно – если бы ты согласился остаться из жалости. Тогда я чувствовал бы себя виноватым все время, постоянно бы помнил, что ты из-за меня забросил свои дела, потому что я настолько слаб, что не способен сам справиться с простой задачей.

Слезы теперь лились неудержимо, но я не утруждал себя попытками скрыть их. Меня это больше не заботило.

– Главное, за что я тебе благодарен, – продолжал я, – это за то, что ты составлял мне компанию. С тех пор как я попал в это измерение, я постоянно ощущал страх и одиночество… то есть ощущал бы их, не будь тебя со мной рядом. Я так боюсь ошибиться, что, вероятно, в критический момент могу просто оцепенеть в нерешительности, если кто-то не одобрит моих правильных действий или, напротив, не осудит моей глупости… Я себя чувствую неуверенно. Я даже не доверяю собственному мнению, не знаю, прав я бываю или нет в своих действиях! Беда в том, что в последнее время я был не на высоте и в дружбе. От меня ушел Ааз, команда М.И.Ф. думает, что я его бросил… черт, я даже Дж. Р. ухитрился обидеть, желая выразить ему благодарность с помощью бумажника.

Мне пришло в голову, что я начинаю говорить бессвязно. Кое-как проведя рукавом по мокрому от слез лицу, я заставил себя улыбнуться.

– Так или иначе, я не могу навязывать себя в качестве друга или делового партнера только ради того, чтобы ты сдерживал меня в трудную минуту. Это не значит, будто я не благодарен тебе за то, что ты сделал, или пытаюсь избавиться от тебя. Я бы оценил, если бы ты остался, но у меня нет никакого права просить тебя об этом.

Исчерпав все слова, я закончил вялым пожатием плеч. Как ни странно, облегчив душу и очистив мозг от беспокоивших меня мыслей, я почувствовал себя значительно лучше.

– Ты все сказал?

Кальвин по-прежнему терпеливо парил, сложив руки на груди. Может, мне почудилось, но в его голосе прозвучала резкость.

– Да. Извини, что так разошелся.

– Не беда. Лишь бы настал черед и моей подачи.

– Подачи?

– Просто так говорят, – отмахнулся он. – В данном случае это означает, что теперь моя очередь говорить, а твоя – слушать. Я уже пробовал раньше, но каждый раз, когда начинал, нас прерывали… или же ты оказывался пьян.

Я скривился от этих воспоминаний:

– Я не собирался напиваться. Просто дело в том, что я никогда…

– Эй! Что я сказал? Очередь теперь моя, – прервал меня джинн. – Я хочу сказать… секундочку.

Он сделал рукой размашистый жест и… вырос! Внезапно он стал таких же размеров, как и я.

– Вот так-то лучше! – промолвил он, потирая руки. – Теперь меня трудней будет игнорировать.

Я собирался было осведомиться о его «скромных» способностях, но последнее его замечание меня остановило.

– Извини, Кальвин. Я не хотел…

– Хватит! – отрезал он, махнув рукой. – Теперь моя очередь. Потом у тебя будет уйма времени побарахтаться в чувстве вины. А если и не уйма, то, уверен, все равно минутку ты выкроишь.

Звучало это неприятно, но я стих и жестом предложил ему продолжать.

– Ладно, – сказал он, – во-первых, в-последних и в-промежуточных, ты был не прав. Мне даже трудно поверить, что такой правильный парень может быть настолько не прав.

Мне подумалось, что я уже признал все погрешности в своих действиях. Кальвин сказал, что хочет получить возможность высказаться, и я собирался по мере сил не перебивать его. Уж это-то я обязан для него сделать.

– С тех пор как мы встретились, ты всегда говорил о правильном и неправильном слишком категорично. Согласно твоим взглядам, дела обстоят либо правильно, либо неправильно… и точка. Был ли Ааз прав, уйдя из фирмы?.. Стоит ли тебе его искать?.. Да, мой юный друг, жизнь не столь проста. Ты достаточно взрослый, чтобы знать это, и тебе следует это лучше усвоить, пока ты окончательно не свел с ума себя и всех, кто тебя окружает!

Он начал плавать передо мной, сцепив руки за спиной. Я предположил, что это соответствовало расхаживанию туда-сюда.

– Ты, как и любой другой, можешь быть одновременно и прав, и не прав. К примеру, прав с деловой точки зрения, но не прав с точки зрения гуманности. Миры сложны, а люди – безнадежно запутанный клубок противоречий. Условия меняются не только в зависимости от ситуации и от личности, но и от момента. Пытаться обмануть себя, думая, будто есть какая-то универсальная мера правильного и неправильного, просто нелепо… Хуже того, это опасно, потому что, когда она будет ускользать от тебя, ты всегда в итоге почувствуешь себя некомпетентным и неадекватным.

Хоть у меня и возникали трудности с пониманием сказанного им, эта последняя фраза пробудила знакомые воспоминания. Она с неуютной точностью описывала то, как я себя чувствовал чаще всего! Я постарался слушать еще внимательней.

– Ты должен принять как данность, что жизнь запутанна и полна разочарований. Что правильно для тебя, может быть неправильно для Ааза. Бывают даже времена, когда вообще никакого правильного ответа нет… приходится выбирать наименьшее из зол. Пойми это и не теряй зря время и энергию, гадая, почему это так, или бранясь, как это несправедливо… прими это как данность.