Голоса тех, кто бушует в магмах, начинают и вправду свидетельствовать о каком-то странном, тоскующем восторге — Торжествуй, сонм кличущий, — Снаряжай, сонм плещущий, — Направляй, сонм свищущий, Наш корабль в путь, в даль. — За чертой душ брошенных, — На весах дел взвешенных, — Навсегда с нив скошенных, С золотых нив воль. — Унесем их плавными, Как размах крыл волнами, Где царит Мать Полночи, Глубже магм — к ней, к ней. — Измельчим в пыль дымную, — Завихрим в зыбь темную, — Запоем песнь шумную На помин их дней. Из глубин Укарвайра стремительно поднимается, проносясь мимо, нечто прямоугольное, громадное и черное, похожее на гроб. Неизвестный, вздрагивая Так он был отсюда? И снова наверх? И снова в злосчастный город?.. Где же все те, кого он низверг? В каких еще адских горнах?.. Даймон Неизвестный Даймон Неизвестный Даймон Взгляни на дрожанье багровых шаров, Качаемых в огненной влаге. Неизвестный Даймон Забудь про Энроф, Про тех, кто дремал в саркофаге: То были гиганты. Пигмеи — вот тут. Здесь каждый лица лишен: Ты видел когда-то пышный парад Бездумных людей-машин; Не там, но здесь — решающий плод Того, что любой свершил. Есть ярусы глубже: тираны, цари, Псы века там платят долг, Мучители наций, сердца-упыри, Предтечи и слуги Велг. Неизвестный, молясь в нестерпимой тоске
Плачь, Великое Сердце! Кому из народных святилищ Благовонным туманом текли славословия, — плачь! Плачь о хлопьях чистилищ, о бедных уродах страдалищ, Где вослед за страдальцем на муку восходит палач! Плачь, Великое Сердце, о бездомных скорлупах, Чей удел невозвратный мог быть строг и велик; О мятущихся клочьях на последних уступах, Обо всех, утерявших человеческий лик! Плачь о гибнущих ныне — о живых мириадах, Ежечасно сходящих по горящей стезе: О потоптанных всходах! обескрещенных градах! О садах и народах, обреченных грозе!.. Даймон Готов ли теперь к последнему спуску: Глубже страдалищ, в тихий Суфэтх? Неизвестный Я спуска просил. И не отступаю. Сердце сгорело… Ветер подул В душу нездешний… Уж затихает Гул Укарвайра — все голоса… Даймон Ты коснешься миров окончательной пыли, Но и кладбище то — лишь полоса. Выше и выше удаляются, замирая, звуки огненного океана; снова минуются за слоями слои; и молчание пустот, отделенных от человечества невообразимыми толщами, поглощает все. Чуть слышное шуршание, похожее на пересыпание песчаных массивов, одно говорит о жизни, еще шевелящейся там. Неизвестный, тихо-тихо Пустыня… Но сумрак все непроглядней… Только вверху — лиловатый нимб… Даймон Все тот же Нергал, — солнце исподнее; Это — скорлупы, еще шуршащие Внизу, под ним. Неизвестный Нет, не осмыслить смыслом разумным… Будет ли этим несчастным возврат? Даймон Не замедляя, прошли мы бесшумно Мимо щелей в ад. Тот, кто сорвался к Гагтунгру, и глубже, Глубже, на планетарное Дно, Еще не погиб. Но в этой вот стуже Бессмертье прекращено. |
