Неизвестный, отрывисто и глухо Тороплюсь… Но душно! Скорее Сквозь преддверие проводи. Даже отблеска фонарей Нет в воде… Хриплый напев старческого голоса Медленно лижет земную породу, Зыблется топкое тло… Вязкую, тяжкую, плотную воду Глухо колышет весло. Узкий причал мой блюдут издалека С черных окрайн фонари — Злые молчальники, стражи потока, Светочи — нетопыри. Вязок и медленен ток Ахерона, Нем с неподкупным слугой… Неизвестный Даймон, какие кромешные страны! Что за угрюмый покой… Тишина. Близкие всплески весел. Даймон В этом челне воздержись от движенья, Зоркость утрой… Господи! Помоги возвращенью, Силы даруй. Неизвестный Я готов. Я должен. Но смертная Леденит мою кровь тоска… Ночь плотнеет? Здесь — тьма спертая, Несдвигавшаяся века… Даймон Сердце того, кто выйдет на берег Этих отверженных стран, Испепелится, и дух его горек Станет, как сам Ахерон. Голос перевозчика, глухо Взад и вперед — неподвижно движенье, Плотные волны — все те ж… Вечная полночь! Избавь от служенья, Сном непробудным утешь… Тишина. Теперь крипта представляется высоко вверху, превратившись в неясно светящееся пятнышко. Посвистывает ветер. Даймон Неизвестный Не знаю… Я чувствую Смещение координат, Томящее головокружение… Неясность пути назад… Немыслимое сооружение — Нет, кажется, груды гор… Пульсирование их и движение, Как чаш под грузами гирь… Даймон Не с той ли, быть может, громады могучей Когда-то услышал ты пенье? Неизвестный Но голос тот был и пьянящ и летуч, И смутен, как нежная тень… Даймон Неизвестный Не знаю… Слова напрасно ловлю, До сознанья лишь стих долетел: «Нищ твой удел — Стать на краю, Робко взирающим в пропасть мою: Не на краю — Лишь в глубине Горшей из бездн причащаются мне». Пауза.
Помню образ: «Здесь, за Ахероном, Охраняя тайный мой приют, Кружат луны в траурных коронах И поют, волшебные, поют…» Пауза. Я думал: то Велга, свое колдовство Сплетая над городом, пела… Но нет: необъятная, как божество Звала за последний предел. Тишина. Кажется, будто ветер приобрел большую силу и заунывность, налетая порывами, похожими на вздохи великанов. Еле слышные голоса в крипте — Станем вокруг спускающегося Братством суровых клятв! — Обережем тоскующего Собором наших молитв! Ты стал в эту ночь вдохновения Для нас — духовным окном… — Чьи жалобы, чьи воздыхания Сквозь слух твой сочатся к нам? Неизвестный, слабо вскрикивая Это они! Узнаю! Их державный Облик, багровую ткань покрывал… Вон, среди них тот колосс, что недавно Из саркофага смертного встал! Даймон Пленники, вечные кариатиды, Ныне поддерживающие Цитадель; Те, кто ковал былые победы Царства, теперь растущего вдаль; Ваши прапрадеды, ваши деды, Старых триумфов былая скрижаль. Неизвестный Да, — сединою нездешней седы Бурые лики… Щемяще жаль Мне этих узников. Но… как странно: Нет, они движутся! Камень и сталь Медленно приподымают… Туманно Вижу унылый и жесткий стиль Сумрачных зданий этой вселенной, Этих дорог багряную пыль… Голоса движущихся кариатид — смутные, невнятные, — отдельные слова, еле связанные друг с другом; стенания, почти лишенные смысла — Строй, раб, поддерживай Свой плен — Груз глыб живой! — Пусть труд бездомника: Жар магм припомни-ка!.. — Смерть если б смилостивилась… — Ночь если б сжалостивилась! — Хоть в персть развеивание… — Хоть в прах расслаивание… — Хоть в пыль размалывание!.. Нет нам помилования. Безмолвие. Никакого ответа. И опять стоны, похожие на мольбу. —Дух! Храм вверх строящийся! — друг, брат, брат кающийся! — Ты, гнет барм сбросивший! — Ты, смысл карм взвесивший! —Ты знал крест царствования; — Ты блюл долг бодрствования… |
