– Ну вот, – сказала Лючия. – Чай совсем остыл. Вылей его и сделай новый. Так пить хочется.
Мне тоже хотелось пить. И еще мне хотелось… Мне многого хотелось в тот момент, причем желания были прямо противоположны друг другу, и потому я заставил себя отпустить Лючию, которую все еще продолжал сжимать в объятьях, и принялся готовить чай.
Лючия пересела на скамеечку, стоявшую у двери, сложила руки между колен и стала такой домашней, простой, такой близкой, что у меня заныло под ложечкой…
Я отвернулся и минут десять занимался только чаем, не позволяя себе оглядываться. Думал, конечно – не о том, что сейчас произошло вопреки всем моим правилам поведения с клиентами и, тем более, с подозреваемыми, а о словах, сказанных Лючией перед тем, как…
– Почему? – спросил я, разлив чай по чашкам, поставив чашки на поднос и только после этого обернувшись, наконец, к Лючии. – Почему ты это сделала?
– Почему я ушла от мужа? – переспросила она.
– Нет. Почему ты устроила тот взрыв. Двадцать три миллиарда лет назад. Создала эмуляцию, в которой мы живем. Твой муж нанял меня, чтобы узнать: зачем ты так поступила. Мотив.
– Мотив, – повторила Лючия. – Знаешь, Джузеппе, он совсем сумасшедший, я имею в виду Вериано. Мотив ему важен. А как я это сделала, его, значит, не интересует?
– Это интересует меня, – сказал я. – А твой муж считает, что ему это и так известно. Вот бред, верно? Сидят двое взрослых людей и выясняют, для чего один из них устроил взрыв двадцать три или сколько там миллиардов лет назад. Судя по твоему рассказу, я понимаю, что это был акт отчаяния, да? После того, как Джанджакомо исчез… Я просто рассуждаю, ничего такого…
– Ты не можешь себе представить, – сказала Лючия и поставила на пол пустую чашку. – Я знала все его пароли в сети, все наши адреса, у нас там был свой дом, свой мир, где я жила последние месяцы, мы с Джанни не просто общались, мы… люди не могут быть так близки в этом мире, как мы с ним были близки там… Нет, «там» – неправильное слово. Скорее «там» было для меня – дома, с Вериано, он видел, конечно, какой я стала, и, наверно, кое-что даже понимал… не знаю. Судя по тому, в чем он меня обвинил, думаю, он понимал гораздо больше, чем мне тогда казалось. Я… думала, что умерла. Помню: сидела перед экраном, читала последнее письмо Джанни…
– Ты можешь мне его показать? – быстро спросил я. – Возможно, вместе мы поймем…
Лючия посмотрела мне в глаза. «Что значит – вместе? – спросила она. – Вместе я могу быть только с ним, а его нет. Если хочешь, я лягу с тобой в постель, но все равно мы не будем вместе, тем более»…
– Я хотел сказать – вдвоем, – поправился я, хотя ни слова вслух сказано не было.
Лючия кивнула.
– Могу, – сказала она. – Только это другое письмо.
– Нет, я хотел именно последнее…
– Последнее, да, – кивнула она. – Но не то.
– Так последнее или нет?
– Последнее, – сказала Лючия. – Ты все еще не понимаешь.
– Нет, – сказал я.
Я прошел мимо нее в комнату и взял с дивана ноутбук. Когда я вернулся в кухню, Лючия сидела за столом и пила чай из моей чашки. Чай, должно быть, опять остыл, Лючия морщилась, но упрямо допила эту бурду, пока я подключал компьютер.
– Вот, – сказал я, встал за ее спиной и, помедлив секунду, положил руки ей на плечи. Лючия, похоже, и не заметила этого. Мне хорошо было видно, на какие клавиши она нажимала, память у меня хорошая, я, естественно, запомнил все пароли и повторил их мысленно, пока на экране всплывало изображение: комната в городской квартире, нарисованная в стиле современного примитивизма – не фотография, но и не рисунок, и вроде бы даже не компьютерная графика. Что-то от того, другого и третьего. Как бы то ни было, возникло ощущение, будто не картинка, а я сам стал другим, не таким, каким был минуту назад, что-то во мне разладилось, или, наоборот, пришло во взаимное соответствие, я – или это была Лючия? – протянул руку и взял лежавшее на прочном дубовом столе письмо в раскрытом конверте. Это была моя рука? И была ли это рука вообще?
Письмо само собой раскрылось, развернулось, заполнило экран…
«Милая Лю… Сегодня такой хороший день, я начал новую работу, о которой мы столько говорили в последнее время. Ты была права, я долго тянул, но ты же меня знаешь: мне нужно было все понять, все… нет, не рассчитать, с расчетами у меня, как у всех историков-гуманитариев сложные отношения, да, к тому же, от расчетов, от чисел, от математики не так много зависит на самом деле, все решают эмоции, намерения и наша память, которой очень непросто управлять, я думал, что и вовсе невозможно, но ты меня переубедила – не логикой, конечно, твои эмоции взяли верх над моими, передались мне, теперь я чувствую не просто, как ты (как ты я чувствую давно, ты знаешь), я волнуюсь, как ты, боюсь, как ты, я…
Ладно. Ты это и сама знаешь. Я начал. И дальше – как договорились. Я буду посылать тебе последнюю строчку из написанного за день. Это пунктир, по которому ты будешь идти следом за мной. Как камешки, которые разбрасывал Мальчик-с-пальчик, когда его несла по лесу неодолимая сила… Людоед? Видишь, что-то уже начинает происходить, хотя я и написал-то всего пару страниц. Но уже не помню, кто это был. Может, людоед. Зачем людоеду похищать тощего и невкусного мальчишку? Нет, что-то здесь не то, я чувствую.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
