Он закончил вуз в прошлом году и сейчас работал в области компьютерных технологий — создавал концепции игр и разных программ. И еще у него было чудесное, просто сказочное имя — Анджей. Необычность объяснялась наличием польских кровей в родословной. Правда, в правильной модификации его имя произносили редко; большинство знакомых называли его более привычным именем Андрей…

На улице бушевала непогода. Однако Александра, находясь в лирическом настроении, не замечала ни того, что зонтик на ветру выгнулся невообразимым образом, ни того, что дождь цедит ледяные капли ей прямо за шиворот. Подходя к университету, она отметила лишь, что главный корпус выглядит весьма завораживающе — обрамленный скверами с начавшей желтеть листвой, умытый ливневыми водами…

Преподаватель по теории вероятности, с которым ей предстояла встреча на этот раз, вызывал у нее воспоминания не самые приятные (или, как говаривала Тома в подобных случаях, — не самые эротичные). Помнится, зачет по этому предмету студенты ее группы сдавали три дня подряд. Срок долгий, особенно если учесть, что группа у них маленькая, а учебный предмет к числу основных не принадлежал. При этом профессор во время сдачи зачета всячески подзуживал мерзким голосом над путающимися, высмеивал скрипучим ехидным смехом «плавающих» и по-инквизиторски придирался к каждому слову. А поскольку в этой сложной для гуманитариев дисциплине все без исключения путались, как Тесей в лабиринте без нити Ариадны, и «плавали», как новичок в пучине морской без инструктора по плаванию, то всем, соответственно, и досталось.

Но хуже всех пришлось Галке Соловьевой, которая вынуждена была рассказывать тему своего зачетного билета… шесть часов подряд. Все это время преподаватель измывался над скудностью ее знаний, над ее манерой говорить (Галка слегка заикалась) и замысловатым одеянием (специфика философского факультета: чем экзотичнее твой внешний вид, тем, стало быть, богаче твой внутренний мир). Галка не хотела уходить без зачета: остальные дисциплины у нее уже были сданы, а в сумочке лежал билет на завтрашний поезд к солнечному морю. После сдачи зачета она планировала забежать в деканат, чтобы закрыть сессию, потом зайти в магазин купить до сих пор не приобретенный купальник, а потом со спокойной душой заниматься сборами в дорогу. Наивная девочка! Повоевав с неутомимым преподавателем и оставшись без зачета, она вынуждена была сдать билет на вокзале, а потом еще две недели ходила к профессору на кафедру. Кафедральные сотрудники уже узнавали ее и в очередной раз встречали понимающими улыбками и соболезнующими взглядами.

Когда Галку уже начали принимать на кафедре как «свою» и приглашать к совместным чаепитиям, ей объяснили по секрету, что Фрол Фролыч (так звали преподавателя) не к ней одной проявляет столь пристальное внимание. У него вообще имеется привычка из каждой группы выделять одного студента, который хуже остальных знает его предмет, а потом долго и нудно издеваться над ним (теперь уже — вне зависимости от того, какие знания он демонстрирует). То, что достается другим студентам — сарказм, насмешки и обвинения в интеллектуальной неполноценности, высказанные в весьма неприятной манере, — это все цветочки. Ягодки достаются горемыке, которого Фрол Фролыч выделил среди прочих… Не помогали никакие мольбы, намеки на взятку и апелляции к авторитетам (типа "а мой папа — заместитель декана, прокурор, глава местной мафии, чемпион Европы по боксу и т. д."). Оставалось только мучаться, ходить на бесконечные пересдачи зачета и ждать, когда преподаватель перенесет свое внимание на другую жертву.

Спустя три недели Галка зачет все-таки сдала — ценой невероятных эмоциональных усилий. Но к морю так и не поехала — настроение было не то. Да и с билетами в южном направлении в середине лета, как известно, напряженка. Свой поезд Галка, как говорится, упустила…

Вспомнив "дела давно минувших дней", Александра облегченно улыбнулась: как приятно, что все это — позади, и сейчас ей предстоит только восстановить зачет и роспись! Повторной процедуры сдачи зачета у этого научного агрессора она бы не выдержала. Особенно сейчас, когда ее занимали эмоции гораздо более приятные.

Немного поплутав в коридорах корпуса, она разыскала нужную аудиторию и робко постучала в дверь. Ответа не последовало. Может, там идет лекция? Странно, ведь в университетском бюро расписаний ее уверяли, что в это время профессор принимает студентов, задолжавших ему сдачу зачета с прошлого учебного года. Обычно такая процедура проходит в менее официальной обстановке, нежели первая сдача зачета. Поэтому можно спокойно подойти к преподавателю, объяснив ему, что тебе нужно лишь восстановить его роспись.

Александра снова поскреблась в дверь и снова не получила ответа. Интересно, что там делается, в этой аудитории? Как бы узнать? Может, заглянуть в дверную скважину? Как-то не совсем это отвечает ее представлениям об интеллигентности и порядочности. Но не стоять же в коридоре до конца занятия, то есть еще полтора часа! К тому же, она может опоздать на встречу ко второму преподавателю. Не говоря уж о последней на сегодня, наиболее приятной встрече…

Немного потоптавшись у двери, обуздывая свою интеллигентность, Александра все-таки согнулась пополам и заглянула в скважину.

В аудитории царил полумрак. Только приглядевшись внимательней, она усмотрела Фрол Фролыча, сидящего за столом в аккурат напротив двери в полном одиночестве. Поза у него, как всегда, была расхлябанно-вальяжная: вытянутые далеко из-под парты скрещенные ноги, одна рука выстукивает неприятную громкую дробь по крышке стола, другая стянута лодочкой под подбородком, голова свисает с этой лодочки в направлении пола. "Странно, если он один, то почему не откликается?" — подумала Александра и постучала громче, чем в первый раз. Из-за двери раздался непонятный всхрапывающий звук. Расшифровав его как приглашение войти, философиня толкнула дверь.

Фрол Фролыч в сторону вошедшей не посмотрел и позы не изменил.

Напротив, лицом к нему, за партами сидело несколько человек — очевидно, тех самых студентов-должников. Всмотревшись, Александра заметила, что все были напряжены, лица у всех были словно каменные, а один из парней самым наглым образом сидел на столе, демонстративно раскачивая ногой. Его плотный торс облегала майка отнюдь не академических расцветки и фасона, на голове была черная кепка. Лицо у него раскраснелось, в глазах полыхали грозовые зарницы. Чувствовалось, что парень взбешен до невозможности.

Кроме того, в аудитории было как-то промозгло: там была приоткрыта дверь на балкон, откуда доносился рев ветра и звуки ливня. Ветер залетал и в аудиторию. Он свободно гулял между партами, взлохмачивал волосы присутствующих, трепал исписанные формулами листочки на столах, но никто под влиянием напряженной ситуации этого не замечал.

В аудитории явно витал дух скандала.

Впрочем, ее-то это не касается, она свою долю зачетных переживаний уже испытала пару лет назад. Откашлявшись достаточное число раз, чтобы понять, что ее попросту не замечают, нерешительная Александра, наконец, открыла рот, чтобы поведать преподавателю о причине своего прихода. Но в этот момент парень в кепке, очевидно, продолжая разговор, обратился к преподавателю развязным голосом:

— Ну, так мы ждем.

"Вот так интонации и выражения в разговоре с профессором университета! — поразилась Александра. — Да еще эта кепка на голове, не снятая в помещении…"

— Чего вы ждете? — осведомился Фрол Фролыч.

Профессор был одет, как всегда, небрежно: пиджак в подозрительных складках, ботинки со свежими следами уличной грязи и рубашка холостяка — сальный воротничок, болтающаяся на последнем издыхании пуговица и кофейное пятно. Вдобавок к этому — измазанные чернилами пальцы рук, явственно немытая шея и седые волосы, взлохмаченные самым классическим профессорским образом.

— Вы сами знаете — чего, — нотки в голосе парня отчетливо ужесточились.