Мул представлял эту перспективу вполне отчетливо. Он не пошевелился. Чаннис продолжал:

— Если же вы обернетесь, чтобы взять его под контроль, убить его, сделать с ним что-нибудь, вы не успеете обернуться еще раз, чтобы остановить меня.

Мул по-прежнему не двигался. Только мягкий вздох понимания.

— Так что, — сказал Чаннис, — бросьте бластер. Будем снова на равных, и тогда вы получите Притчера обратно.

— Я ошибся, — сказал наконец Мул. — Третье лицо не должно было присутствовать в момент, когда я столкнулся с вами. Это ввело лишнюю переменную. За эту ошибку, полагаю, придется платить.

Он пренебрежительно бросил бластер и отшвырнул его ногой в дальний конец комнаты.

Одновременно Притчер обмяк в кресле, погрузившись в глубокий сон.

— Он будет в порядке, когда проснется, — безразлично произнес Мул.

Весь этот обмен словами — с того момента, когда палец Мула лег на спусковой контакт, и до мига, когда он бросил бластер — занял полторы секунды времени.

Но за краями четкого понимания, за отрезок времени, едва превысивший грань различимости, Чаннис успел уловить ускользающий отблеск эмоций Мула. И эмоции эти по-прежнему являли собой уверенный и неоспоримый триумф.

Двое спокойных на вид, расслабившихся мужчин являлись на деле физически противоположными полюсами — и каждый их нерв, служивший эмоциональным детектором, трепетал в напряжении.

Впервые за долгие годы Мул был недостаточно уверен в себе. Чаннис же знал, что защитить себя с трудом на какие-то мгновения он сумеет, в то время как противник сможет атаковать его, практически не затрачивая сил. Чаннис знал, что в испытании на выносливость он проиграет.

Но мысль об этом представляла смертельную опасность. Выдать Мулу эмоциональную слабость значило вручить ему оружие. Ведь в сознании Мула уже промелькнул проблеск победы.

Выиграть время…

Почему медлят остальные? Не в этом ли крылся источник уверенности Мула? Что именно известно противнику и неизвестно ему? Наблюдаемое им сознание ничего не говорило. Если бы только он мог читать мысли! И все же…

Чаннис грубо оборвал смятенный поток собственных мыслей. Оставалось только одно — выиграть время…

Он сказал:

— Поскольку мы уже решили, что я — Второй Установитель, и я после нашей небольшой дуэли за Притчера отрицать этого не собираюсь, то, возможно, вы скажете мне, зачем я прибыл на Ределл.

— О нет, — и Мул засмеялся громко и уверенно, — я не Притчер. Мне нет нужды давать вам пояснения. Вы имели на то свои причины — так вы считали. В чем бы эти причины ни заключались, ваши действия были мне на руку. В дальнейшем расследовании я не нуждаюсь.

— Однако в вашем понимании всего происходящего должны иметься пробелы. Или Ределл и в самом деле есть Второе Установление, которое вы жаждали отыскать? Притчер много рассказывал о прошлой вашей попытке найти его и о вашем орудии — психологе Эблинге Мисе. Притчер временами кое-что мямлил при моем… э… небольшом поощрении. Подумайте-ка опять об Эблинге Мисе, Первый Гражданин.

— Зачем мне это?

Снова уверенность! Чаннис чувствовал, как эта уверенность проступает наружу, словно с ходом времени Мул утрачивал последние остатки беспокойства. Твердо обуздав натиск отчаяния, он сказал:

— Значит, у вас отсутствует чувство любопытства? Притчер рассказал мне об огромном удивлении, испытанном Эблингом Мисом. Он отчаянно и решительно молил действовать поскорее, чтобы предупредить Второе Установление. Почему? Почему? Эблинг Мис умер. Второе Установление не было предупреждено. И все же Второе Установление существует.

Мул улыбнулся с истинным удовольствием. С неожиданной и поражающей вспышкой жестокости, которая, как уловил Чаннис, тут же исчезла, он заявил:

— Но Второе Установление, очевидно, было предупреждено. Иначе как и почему некий Беиль Чаннис прибыл на Калган, чтобы управиться с моими людьми и взять на себя весьма неблагодарную задачу — перехитрить меня. Просто это предупреждение опоздало. Вот и все.

— Тогда, — и Чаннис вызвал в себе чувство сострадания, — вы даже не знаете, чем является Второе Установление, и в чем заключается глубинный смысл всего происходящего.

Выиграть время!..

Мул ощутил жалость собеседника, и его глаза немедленно враждебно прищурились.

Привычно сложив четыре пальца, он потер свой нос и бросил:

— Что ж, можете поразвлечься. Так что вы хотели сказать насчет Второго Установления?

Чаннис намеренно заговорил с помощью слов, а не эмоциональной символики. Он сказал:

— Судя по услышанному мною, более всего поразила Миса именно тайна, окружавшая Второе Установление. Хари Селдон основал обе свои организации совершенно по-разному. Первое Установление явилось демонстративным жестом, через два века ошеломившим половину Галактики.

А Второе было бездной, погруженной во мрак. Почему дело обстояло так, можно понять, лишь снова ощутив интеллектуальную атмосферу времен умирания Империи. То было время абсолюта, великой итоговой завершенности, по крайней мере в умах. Разумеется, преграды, воздвигнутые на пути дальнейшего развития идей, как раз и являлись знаком распада культуры. Селдон стал знаменит именно потому, что восстал против этих преград. Именно эта последняя искра его творческой молодости озарила Империю закатным сиянием и возвестила восход солнца Второй Империи.

— Очень красочно. Ну и что?

— И вот он создал свои Установления в соответствии с законами психоистории. Но кто лучше него понимал всю относительность этих законов? Он никогда не создавал завершенных вещей.

Завершенные изделия — для декадентских умов. Он же построил эволюционирующий механизм, и инструментом этой эволюции явилось Второе Установление. Мы, о Первый Гражданин вашего Временного Союза Миров, мы — стражи Плана Селдона. Только мы!

Мул презрительно поинтересовался:

— Вы что, пытаетесь придать себе храбрости болтовней, или же вы пытаетесь произвести впечатление на меня? Ибо меня нимало не впечатляют Второе Установление, План Селдона, Вторая Империя, все это не затрагивает во мне струнок сострадания, симпатии, ответственности и прочих источников эмоционального понимания, до которых вы стараетесь достучаться. О мой бедный глупец, говорите о Втором Установлении в прошедшем времени, ибо оно уничтожено.

Когда Мул встал с кресла и приблизился, Чаннис ощутил, как возросла интенсивность эмоционального потенциала, давившая на его сознание. Он яростно отбивался, но что-то безжалостно вползало в него, сгибая и ломая его волю. Он почувствовал за собой стену. Мул уперся в него взглядом, подбоченившись, со злобной улыбкой на губах под нависшей горой носа.

— Ваша игра кончена, Чаннис. Для вас всех — людей из того мира, который некогда был Вторым Установлением. Был! Был! Чего вы тут ждали, сидя и болтая все это время с Притчером, когда вы могли поразить его и отобрать бластер без малейшего применения физической силы? Вы ведь ждали меня, не так ли? Ждали, чтобы приветствовать меня в ситуации, не пробуждающей во мне излишних подозрений. К несчастью для вас, я не нуждался в пробуждении. Я знал вас. Я хорошо знал вас, Чаннис из Второго Установления. Но чего вы ждете теперь? Вы все еще отчаянно бросаетесь в меня словами, точно один только звук вашего голоса способен приморозить меня к креслу. И пока вы тут говорите, ваше сознание чего-то ждет… ждет… и все еще ждет. Но никто не приходит. Никто из тех, кого вы поджидаете — ваших союзников. Вы здесь в одиночестве, Чаннис, и останетесь в одиночестве.

И знаете, почему? Потому что ваше Второе Установление ошиблось во мне — вплоть до последних мелочей. Я давно разгадал их план. Они полагали, что я последую за вами сюда и стану отличной дичью для их кухни. Вы действительно должны были послужить приманкой — приманкой для бедного, глупого, слабого мутанта, который столь рьяно рвется к Империи, что готов угодить в очевидную ловушку. Но сделался ли я их пленником? А любопытно, успело ли до них дойти, что я едва ли явился бы сюда без моего флота, против артиллерии любого из боевых кораблей которого они беззащитны — абсолютно и жалко беззащитны? Дошло ли до них, что я не стану медлить, вступая в дискуссии или выжидая, пока события примут тот или иной оборот? Мои звездолеты были брошены против Ределла двенадцать часов назад, и они более чем успешно выполнили свою миссию. Ределл лежит в руинах, его населенные центры сметены. Сопротивления не было. Второго Установления больше нет, Чаннис, и я, странный, хилый уродец — я правитель Галактики.