Эти воспоминания были опубликованы в газете «Патриот Родины». А письмо Абдул-Гапура, адресованное Уму-Гани, получила тридцать лет спустя ее дочь Хапсат. Сама Уму-Гани уже умерла.
«Родная, любимая моя Уму-Гани!
Нет часа, чтобы я не думал о тебе. Ты снишься мне, как мечта, как волшебная сказка. Так мало дней провели мы вместе — не верится, что это было.
Я хочу тебе сообщить, как найти пещеру в ущелье Давла-Када. Надо спуститься к водопаду, его знают все, и когда солнце в зените, стать спиной к водопаду и посмотреть на скалистый склон — там растут три ореховых дерева, два внизу, а одно наверху. Надо подняться к верхнему дереву и от него пройти на северо-запад семнадцать шагов, прямо через кустарники. Там виднеется нависшая скала, надо идти к ней, пещера под этой скалой.
Я не думал, что война так долго продлится. И потому я пишу тебе с просьбой сообщить нашим людям. Пусть они обследуют все. Возможно, там есть медь, ведь сейчас для нашей победы очень нужен такой металл.
Любимая, я готов целовать следы твоих ног. Наш кунак в Ицари должен был привезти тебе бурдюк сыра, деньги заплачены. Если он еще не привез, попроси, передай, чтобы напомнили нашему кунаку. Береги себя, родная моя.
Твой Абдул-Гапур».
Глава восьмая
Разведгруппа пол командованием лейтенанта Османа Акбарова, действующая в районе Моздока, обнаружила местонахождение немецкого аэродрома. Выбрав подходящий момент, группа прервала связь противника, сняла часовых и уничтожила четыре бомбардировщика «Юнкерс-88». Уходя с аэродрома, разведчики подожгли склад горючего. В этой операции Осман Акбаров пропал без вести.
1
Давно не ездила в поезде Сибхат Карчига и не видела таких вагонов. Да и поезд-то особый, фирменный — «Дагестан». Едет Сибхат Карчига в далекую Карелию, где погибли ее близнецы. Сидит в купе у окна, думает под размеренный стук колес о своей жизни. Рядом соседка по купе, молодая хорошенькая женщина, кормит грудью малыша, гладит его по головке, приговаривая:
— Не кусайся — маме больно, не торопись. Вот так. Вот та-ак…
А Сибхат Карчига думает о своей жизни, о нелегкой своей судьбе. Правда, у кого из ее сверстниц она была легкой, эта судьба?.. Тем более у них, у первых, кто не склонил головы перед адатом и предрассудками распроклятого старого мира!
Ее, Сибхат Карчиги, тогда все касалось, все происходящее она принимала близко к сердцу. Она была активисткой, заступалась за обиженных женщин, но женщины не любили ее. Она мирила мужей с женами, а жены потом с ней не здоровались.
Однажды Сибхат Карчига возвращалась с отдаленного хутора, куда отвозила школьный инвентарь. Ее подкараулили в сумерках у старой мельницы кулацкие сынки Навруз и Сапар, разорвали на ней платье… Сибхат отбивалась изо всех сил, кричала. На ее крики прибежали мельник со своим сыном Османом.
Навруз и Сапар поспешно скрылись в густом лесу. Старый мельник посылал им вслед проклятья. Такого еще не бывало в их горах. Ведь чужому человеку нельзя подходить к девушке ближе, чем на три шага, а эти изверги пытались надругаться над ней.
Успокоившись, мельник заверил Сибхат, что все происшедшее останется в тайне, и пожелал ей доброго пути.
Но Сибхат не вернулась в родной аул: прослышав о случившемся, брат и отец не снесли бы такого оскорбления и могли наделать много бед. Она уехала в город Дербент и оттуда сообщила родным, что поступила учиться в только что организованное педагогическое училище.
Когда Сибхат была на втором курсе, ее навестил брат. Он сказал:
— Или ты бросишь город и учебу и вернешься в аул, или выйдешь замуж за того человека, кого я завтра приведу к тебе. Так решил отец. Ты далеко от нас, и с тобой рядом должен быть кто-то.
Как это было похоже на брата и отца, воспитанных в строгих горских правилах! Конечно, если бы не тот позорный случай у мельницы, который скрывала Сибхат, она бы по-своему ответила брату. Но в ее положении лучше было смириться.
— Или — или? — принужденно засмеялась она. — Ну что же, брат, воля твоя и отца — для меня закон. Но согласен ли жениться на мне тот человек, о котором ты говоришь?
— Да. Он тебя хорошо знает. — В голосе брата уже не было суровости.
— И кто же он такой?
— Это Осман, сын Акбара с хутора.
— Сын мельника?
— Да. Ты знаешь его, сестра?
— Знаю. Ну что ж… Я согласна, брат мой, я очень хочу закончить учебу. Но если он хоть раз меня обидит — я этого не потерплю. Мои условия устраивают тебя, брат?
— Да. Он не посмеет тебя обидеть и никому не даст тебя в обиду! Он поклялся нашему отцу на Коране.
— Смешно. На Коране…
— Не все же такие безбожники, как ты.
— Ну что ж, брат, веди жениха. — И, улыбаясь, прибавила привычную поговорку их прадеда Муслима: — Кто его знает, может быть, это к лучшему?
Муслим всю жизнь, что бы с ним ни случалось, хорошее или дурное, всегда невозмутимо изрекал: «А кто его знает, может быть, это к лучшему!..» И вот, говорят, однажды приятели Муслима решили его проучить. Они возвращались в горы из Таркама, куда ездили покупать зерно. Под вечер оказались в Большом ореховом лесу и решили сделать привал, хотя место было небезопасное — в этом лесу всегда водились разбойники.
У каждого из приятелей было по две лошади: одна — вьючная, другая — верховая. Расседлали они лошадей, сняли мешки с зерном и разожгли костер. Подложив под голову седло, завернувшись в бурку, лег отдыхать Муслим. А приятели отвели его лошадей в глубь леса и, привязав там, подняли шум: мол, не хватает двух лошадей! Растормошили Муслима, говорят:
— Нет твоих лошадей.
Тот, зевая безмятежно, перевернулся на другой бок я сказал:
— А кто его знает, может быть, это к лучшему?..
И тут с гиком и криком налетели разбойники. Отняли всех лошадей и увели. Остались только лошади Муслима, припрятанные в чаще…
На другой день явился брат с огромным человеком, который боком, нагнув голову, протиснулся в дверь. Это был Осман, могучий, но немногословный, даже застенчивый горец. И первое, что он сказал, улыбаясь:
— Сибхат, я уже нашел для нас хорошую комнату!..
Они перебрались на новую квартиру. Сибхат приготовила первый ужин. Пригласила своих голосистых подруг из училища, которым по душе пришелся Осман, молчаливый и улыбающийся.
Гости рано разошлись, и Сибхат постелила постель,
— Ты хотел, чтобы я стала твоей женой?
— Да, — загорелись беспокойством глаза Османа.
— Откуда ты меня знаешь?
— На собрании ты выступала у нас однажды. Да и отцу моему ты понравилась, он сказал: «Вот в ней — будущее…»
— Так и сказал?.. Ну, может, будущее у меня есть, а вот прошлое… Разве забыл твой отец тот случай у мельницы, когда эти бандиты хотели взять меня силой?
— Тот случай мы оба хорошо помним. Но тогда ты не назвала имен этих мерзавцев.
— Навруз, сын Абдулатипа, и Сапар, сын Хамзата… Ты знаешь их?
— Да.
— Это они своими грязными руками коснулись моего тела, разорвали платье… Это они опозорили меня. И если это станет кому-нибудь известно, особенно моим родным…
— Не станет, — грозно прервал ее Осман. Он прошелся взад и вперед по комнате, потом повернул к двери. На пороге обронил: — Через три дня я буду здесь. — И ушел.
…Через три дня, ночью раздался стук в дверь.
— Можно к тебе, жена? — Это был Осман.
— Входи, — откликнулась Сибхат, торопливо одеваясь.
— Я не один, — предупредил Осман. — Я с гостями.
— Ну что же, входи с гостями… — Сердце у нее заколотилось от догадки: неужели это брат и отец?
— Я их сейчас принесу, — сказал Осман.
— Кого? Гостей?!
Сибхат, ничего не понимая, прибрала постель, разожгла огонь в очаге. И тут, открыв ногой двери, Осман итолкнул в комнату человека, затем второго…
Перед Сибхат стояли связанные одним арканом, в разорванной одежде Навруз и Сапар. Она отпрянула.
