— Ай-вэй, дедушка! В вашем возрасте — и в драку лезть… Нехорошо! Никого помоложе не нашлось? А как же прекрасные внучки, которых вы так охотно прочили мне в жёны? Или они не могут защитить честь семьи лучше, чем её глава? Вот расскажу Юдже, чем вы забавляетесь, она вас не похвалит!

Проходит очень долгая минута, прежде чем морщинистые губы шепчут:

— Не может быть… Это… вы? Но…

— Хотите сказать, мой внешний вид претерпел значительные изменения? Увы, увы… Время не стоит на месте, значит, и нам негоже от него отставать!

Старик беззвучно шевелит губами, но по характерному движению пальцев, будто перебирающих нанизанные на нитку бусины, можно понять: он возносит богам молитву. Благодарственную? Хотелось бы верить…

Пожалуй, поверю: тёмный взгляд Акамара теплеет, как раздутые угли, и раздаётся повелительное:

— Мерави, старый плут! Хватит подслушивать! Живо вели накрыть стол!

— У меня неотложное дело, h’assary… — пытаюсь напомнить о цели своего визита, но радушие купца из Южного Шема беспощадней песчаной бури:

— Даже самые важные дела не стоят удовольствия мудрой беседы за чашечкой taaleh!

— Разве что за одной… — Приходится смириться с участью гостя.

Разумеется, пришлось поглотить упомянутого бодрящего напитка куда как больше. Хорошо, что Акамар, помня о времени суток, велел заварить «хрустальный» taaleh, но всё равно я напился на год вперёд. И даже вынужден был дважды встать с низенькой кушетки, с трудом выбравшись из вороха подушек, чтобы… Ну да речь не об этом.

Обычаи родины моего должника устанавливали непреложное правило: за трапезой можно говорить о чём угодно, кроме дел. Поэтому обсуждалась преимущественно погода, непредсказуемая, как женский нрав. Сравнение поздней осени с капризной красавицей, не желающей обнажаться перед законным супругом, побудило старика уделить пристальное внимание моей скромной персоне. Под оценивающим взглядом тёмных угольков я почувствовал себя неуютно и попробовал сменить тему:

— Каким ветром вас занесло в Виллерим, дедушка?

— Надеюсь, попутным. — Акамар вынырнул из своих мыслей. — И, встретив вас, молодой человек, я вижу: боги были милостивы к моим старым костям…

— Вы говорили, что уже не водите караваны, — напоминаю я.

— На счастье или на беду, нет. Я приехал из-за моей любимой малышки… Сола хотела увидеть снег.

— Сола? Ещё одна внучка?

Он гордо улыбнулся:

— Моя младшая дочь.

— О! — восхищённо качаю головой. — Вы меня поражаете, дедушка… Сколько ей лет?

— Скоро исполнится пятнадцать.

— Невеста на выданье…

— Она пока не думает о замужестве, — вздохнул старик, и я попытался его утешить:

— И впрямь, куда торопиться? Пусть увидит свет… Узнав, каковы обычаи других народов, начинаешь бережнее относиться к своим.

— Ваши бы слова, молодой человек, да в её сердце! — Он снова уткнулся в меня изучающим взглядом.

— Надеюсь, Юджи поблизости не наблюдается? — осторожно осведомляюсь, памятуя об истовом желании купца породниться.

— Кто произнёс моё имя? — Занавеска, заменяющая дверь, отодвинулась, пропуская в комнату мою знакомую йисини.

Должно быть, женщина только вернулась с улицы: смуглые щёки кажутся темнее из-за румянца, на чёрных волосах тают хрусталики снежинок. Короткая шубка из меха горного волка падает на одну из придверных кушеток, и женщина, оставшись в своём «форменном» одеянии, грозно спрашивает:

— Ты назвал моё имя, чужестранец. Что тебе нужно от меня?

Йисини чужды условности этикета, она признаёт только силу. Силу тела или силу духа — тут особой разницы нет. Но сила должна присутствовать, потому что только сильный человек заслуживает того, чтобы его выслушали. Слабый достоин лишь быстрой смерти в поединке. Таковы правила Дочерей Йисиры, и не мне их менять. Я и не буду.

Встаю и насмешливо улыбаюсь воительнице:

— Да вот зашёл подарок вернуть.

— Какой? И кому? — Крылья бровей сдвигаются к переносице.

— Твой — тебе, разумеется! Помнишь? Такая ладошка-растопырка…

— Растопырка?! — Мгновение Юджа охвачена негодованием по поводу столь неуважительного отзыва о своём медальоне, но…

Крик, который я слышу, заставил бы Мирриму умереть от зависти. Это даже не боевой клич и не выражение радости, это… Наверное, так встречают друга, с которым долго не виделись, или человека, который дороже, чем друг.

Проходит миг, и она уже сжимает меня в объятиях. Слишком крепких, чтобы быть до конца искренними, поэтому я вовремя ловлю пальцы, подбирающиеся к рукояти кайры:

— Э нет, милая, эта игрушка не для тебя!

— Ну посмотреть-то можно? — не хуже маленького ребёнка канючит она.

— Только из моих рук!

— Ладно… — Унылое согласие.

Вынимаю оружие, провожу пару простых перехватов вверх-вниз. Юджа следит за сталью в моей руке как заворожённая.

— Где взял?

— Почему — взял? Мне подарили! — обиженно оправдываюсь, и йисини восхищённо цокает языком:

— Ну если тебе такие подарки дарят… Кстати, она ведь не одинока, да? И где же «сестричка»?

— Дома.

— Пошли, покажешь!

— Непременно, милая, но не сейчас. У меня дело к твоему дедушке.

Только сейчас замечаю, что старик совершенно умилённым взглядом смотрит на меня и Юджу.

— Дедушка, давайте всё же займёмся…

— Ах, какая пара… — вздыхает Акамар, а йисини, пользуясь моментом растерянности, заглядывает мне за спину:

— Ой! Прелесть! А что там дальше? — Шаловливые пальчики пытаются отогнуть воротник, и я судорожно отмахиваюсь:

— Потом! Всё потом!

— Зануда! — Женщина плюхается на кушетку, изобразив смертельную обиду на лукавом личике.

— Дедушка, мне нужна ваша помощь, если можно так выразиться…

— Какая пара! — Купец продолжает витать в облаках, только с третьей попытки удаётся вернуть его на грешную землю.

— Во-первых, могу ли я просить вас доставить в Академию, лекарю по имени Гизариус, несколько десятков листов бумаги?

— Хоть сотен! — кивает старик. — Какая малость…

— А во-вторых… Лично для моих надобностей, но в качестве подарка мне нужна бутылка хорошего вина.

— Насколько хорошего? — щурятся тёмные глаза.

— Такого, что молодым добавляет мудрости, а старым — огня в крови.

— Хм… Я понимаю, о чём вы говорите… Дорогое, правда, но… Для вас, молодой человек, и луны с неба не жалко!

— Луну я не прошу, дедушка… Зачем мне луна, когда рядом есть луноликая! — Подмигиваю йисини, чем вызываю у Акамара очередной приступ умилённого бормотания: «Какая пара!»

Пока Мерави копается в винном погребе (судя по времени отсутствия старика, оный погреб три раза обегает весь квартал), в мою голову приходит дурацкая мысль.

— Дедушка, а как вы относитесь к музыке?

— Музыка бывает разная, молодой человек, — мудро замечает старик.

— В исполнении эльфа, например?

Купец замолкает, тщательно обдумывая услышанное.

— Я только один раз в жизни имел удовольствие насладиться… Но это было так давно, что и сам не верю в случившееся.

— Есть возможность освежить воспоминания!

— Каким же образом?

— Видите ли… Вместе со мной в столицу прибыл эльф…

Даже щёлочки стариковских глаз расширились, что уж говорить о внучке!

— И он иногда… поигрывает. Если вы найдёте немного времени, то я бы предложил посетить дом графини Агрио, в котором мы остановились и… Насладиться, так сказать. Только еду и напитки прошу принести с собой: графиня, знаете ли, не в состоянии устраивать пиршества…

— Даже если бы у меня осталась крохотная горсть мгновений, я бы потратил их на то, чтобы услышать пение эльфа вновь… — мечтательно ответил на мою путаную тираду Акамар. — Разумеется, я приду! С девочками, если это возможно…

— Буду совершенно счастлив!

Откланяться мне удалось только через полчаса, и в дом на Третьем Луче я возвращался в очень быстром темпе, потому что день предстоял долгий — с посещением Королевской библиотеки. Но сцена, развернувшаяся перед моими глазами на кухне, едва не заставила забыть о загодя составленных планах.