Выйдя за ворота (кованые и ажурные, как и вся остальная ограда), я остановился, задумавшись, куда именно направить свои стопы. Мне нужна лютня, причём недорогая, но качественная. Раскинуть «паутинку»? Можно, но вряд ли она будет полезной: в музыкальных инструментах ваш покорный слуга совершенно не разбирается, следовательно, придётся действовать наугад, а это грозит потерей времени и сил без малейшей надежды на успех.

Раздумья не помешали мне заметить на некотором отдалении от ворот знакомую фигуру в потёртой одежонке. Парень делал вид, что вовсе не смотрит в мою сторону, но даже совсем тупой селянин понял бы: на случайность это непохоже. Я хмыкнул и двинулся в сторону незадачливого воришки. Тот по мере моего приближения старательно поворачивался, пока не оказался ко мне спиной. Пришлось окликнуть:

— Выбираешь жертву или просто гуляешь?

Воришка передёрнул плечами и обречённо обернулся:

— Да вот шёл мимо…

— И надолго остановился аккурат у графского дома. Должно быть, о чём-то крепко задумался? — Поведение парня вызывает у меня невольную улыбку: раз уж не поспешил сбежать или спрятаться, зачем делать такой виноватый вид?

— Да прямо… — Он решил перестать хитрить. — Хотел вам спасибо сказать.

— За что же это? Я думал, что наши товарно-денежные отношения благополучно исчерпали себя ещё вчера!

— Ох и мудрено вы выражаетесь… — Парень хмурит густые брови. — Я… это… в общем, монеты той как раз хватило, чтобы долги в Гильдию заплатить.

— Членские взносы? Да, дело нужное… И в чём же здесь моя заслуга?

— Я ведь решил, что вы меня ближайшему патрулю сдадите, — признался воришка. — А тогда…

— Вот ещё! Зачем заполнять тюрьму безобидными голодранцами?

— Да не повели бы меня в тюрьму. — Он шмыгнул носом. Замёрз, бедолага: хоть солнце уже высоко, жара от него, как летом, не дождёшься. А одет парень, прямо скажем, легко. Впрочем, при его профессии живость движений куда важнее, чем сохранение тела в сухости и тепле. А вот шапку-то мог и приобрести: короткие русые вихры от холода не защитят.

— А что бы сделали?

— Пальцы отрубили, и все дела! — беспечно сообщил воришка.

— А, ты уже попадался! — Значит, Городская стража хорошо знакома с моим собеседником, если даже тюремное заключение ему не грозит.

— И не раз, — подтверждает парень.

— Что так? Плохо учат в Гильдии?

— Учат хорошо. — Он ёжится, видимо вспоминая уроки. — Да из меня ученик плохой… Поздно учиться начал.

— Понятно… — Скорее всего, он рос в семье ремесленника или крестьянина, а потом вынужден был искать счастья в городе. В каком-то смысле парню повезло: прибился к Воровской гильдии, но, судя по всему, не даётся ему охота за чужими кошельками… — Значит, не прочь сменить род деятельности?

— Вроде того…

— А зачем меня ждал? В услужение проситься надумал?

Парень молчит, но смущённо опущенный взгляд красноречивее слов. Вздыхаю:

— Я бы с радостью, но… Не так уж богат, чтобы держать слуг.

— А по виду-то не скажешь, — хитро замечает воришка.

По виду… М-да, вид тот ещё. Сахья нежнейшего цвета топлёных сливок удерживается на голове широкой полоской ворсистого меха — то ли степная лиса, то ли что-то из шакальих, но выглядит эффектно: волоски у корней совсем белые, в середине — жёлтые, а на самых кончиках переходят в багрянец. Плащ, подаренный дядюшкой Хаком, при свете дня оказался почти чёрным, но с отливом в красноту, и меховая оторочка была выкрашена в тон шерстяной ткани. Из оружия я взял с собой только «младшую» кайру. По двум причинам. Во-первых, ходить по столице вооружённым с ног до головы позволялось только страже (а другие профессиональные душегубы в позволениях и не нуждаются), а во-вторых, под плащом на спине было место только для одних ножен, которые и так пришлось закрепить вверх ногами, то есть кайра висела рукоятью вниз. По крайней мере, из такого положения я вполне смогу её выхватить, нужно только откинуть полу плаща…

— И кошелёк с герцогской короной, — продолжал наблюдательный отрок.

— Какой кошелёк?

— Из которого вы меня монетой одарили.

— С короной, говоришь… — Да, признаться, была там вышивка, но я как-то не присматривался… — А скажи-ка, мой юный следопыт, кто живёт на улице Проигранной Зари в третьем доме от пересечения с Аллеей Шипов?

— Проверяете, да? — ухмыльнулся воришка. — Герцог там живёт.

— Какой?

— Герцог Магайон, конечно!

Хм. Занятно. Впрочем, всё может объясняться очень просто: дядюшка Хак — всего лишь доверенное лицо упомянутого герцога, а всем известно, что родовитые люди обожают помечать своё имущество гербами, коронами и подобным… Ну не мог герцог самолично ездить в Вайарду, да ещё и без сопровождения! Даже я, с моими невеликими познаниями в геральдике и политической ситуации, знаю, что род Магайон особо приближён к королю и обладает массой привилегий… и массой врагов. Поверить, что глава рода отправился в дальнюю поездку в одиночку… Бред. Нужна веская причина, но я такой даже предположить не могу.

— Спасибо за информацию! Вот что, подскажешь ещё идею, получишь за труды. Только не серебро, увы: у меня каждая монета на учёте!

— Чего надо-то?

— Мне требуется лютня. Недорогая, но достойная самого лучшего музыканта в Западном Шеме.

— Сами играть будете? — Он недоверчиво хмурится.

— Я похож на менестреля?

— А кто вас знает… — Совершенно справедливое замечание.

— Нет, играть буду не я. Играть будет… — А что я, собственно, теряю? Нужно же продвигать товар на рынок? — Играть будет эльф.

— Настоящий? — Парнишка не верит своим ушам.

— Самый настоящий.

— А… послушать можно?

— Если осторожно. — Щёлкаю его по носу. — Задача ясна?

— Есть один мастер…

Мастер оказался достойным человеком и, принимая во внимание моё чистосердечное признание в скромных финансовых возможностях, торговаться не стал, сразу указав нижнюю планку цены, по которой готов уступить инструмент. Я уплатил требуемую сумму без возражений, хотя покупка лютни облегчила кошелёк дядюшки Хака более чем наполовину. Дела у мастера (судя по обстановке лавки) шли не блестяще, но товар, похоже, был отменный. Курт (мой новоявленный знакомый воришка) клялся и божился, что лютня будет звучать лучше, чем творения поставщика двора его величества.

Неся перед собой инструмент, закутанный в несколько слоёв ткани и упрятанный в жёсткий кожаный чехол, укреплённый деревянными пластинками, я двинулся в сторону Сытной площади, благо лавка музыкальных дел мастера находилась совсем рядом. День перевалил за середину, прилавки селян, с раннего утра зазывавших «подходить и налетать», вот-вот должны были опустеть, а это значило, что Равель как раз ходит сейчас между торговыми рядами в надежде прикупить за бесценок непроданные или слегка потерявшие товарный вид продукты…

Я оказался прав: девушка обнаружилась у самого выхода с рынка: стояла и напряжённо пересчитывала медные монетки, с трудом удерживая на сгибе руки корзинку. Какие-то вялые овощи и несколько кульков — вот и весь графский обед на сегодня. Или ужин: смутно подозреваю, что Равель и её матушка питаются раз в сутки.

— Позвольте помочь вам, красавица! — Галантно подхватываю корзину, и девушка изумлённо смотрит на меня, не понимая, почему столь блестящий господин утруждает себя переноской вещей.

— Ну зачем же, благородный лэрр… Она вовсе не тяжёлая…

— Тяжёлая или нет, а идти до дома далеко, так что не спорьте, милая Равель! И потом, мы же договорились: называйте меня просто Ив. От постоянного титулования по спине мурашки бегут!

— Но, благородный… — Светлый взгляд натыкается на мою укоризненную улыбку, и девушка поправляется: — Ив! Правила этикета требуют…

— Правила этикета запрещают графине самой ходить на рынок, но вы же ходите? Так позвольте и мне слегка отступить от правил!

— Если вы настаиваете…

Я настаиваю и, с грузом в обеих руках, сопровождаю юную хозяйку гостеприимного дома. Большую часть дороги она молчит, то ли не зная, о чём со мной можно говорить, то ли потому, что тот же самый этикет запрещает девушке разговоры с малознакомым мужчиной, даже если оный мужчина занимает соседнюю комнату на этаже…