Народу на улицах немного, и это понятно: торговый день закончился, а вечер развлечений ещё не начинался, так что попадающиеся нам навстречу прохожие были либо ремесленными людьми, либо слугами, либо иными порученцами, выполняющими волю своих господ, однако… Встречались и сами господа.

— Вы только посмотрите! Бедняжка Вэлли наконец-то нашла себе спутника!

Белокурая головка, показавшаяся в окне паланкина, принадлежала очень красивой юной женщине. Васильковые глаза, пухлый маленький ротик, искусно подчёркнутая румянами молочная белизна кожи. Просто куколка. Причём и в прямом, и в переносном смысле, потому что пустой взгляд расцвечен только желанием повеселиться, предпочтительно за счёт унижения других. Тех, кто не сможет ответить. Ай-вэй, дорогуша, на этот раз ты выбрала не ту жертву для своей атаки!

Не обращая внимания на воркующие переливы голоса блондиночки, я обратился к Равель со спокойным замечанием:

— Некоторые знакомства не делают нам чести, не правда ли?

Девушка испуганно перевела взгляд на меня, словно спрашивая: «К чему вы клоните? Не подвергайте себя опасности!»

— А жалеть поздно, потому что самые недостойные люди цепляются хуже всякого репья… — продолжаю, меланхолично улыбаясь уже блондиночке. Та розовеет, причём без помощи красок и притираний.

— Да кто вы такой…

— Знаете, милая Равель, я хотел подарить вам болонку, но сейчас передумал: проку с такой собачки никакого, красота — на любителя, ума — не слишком, а лает… И по поводу, и без повода. Лучше куплю волкодава.

Я не намеревался оскорблять придворную красотку — само собой получилось. Обида за несчастную девушку уксусом разлилась по моему языку, добавив мыслям и словам остроты.

— Граф! — прошипела блондинка в сторону всадника, сопровождавшего паланкин. — Вы ослепли и оглохли разом? Слышите, вашу даму оскорбляют! Проучите нахала!

— Точно, куплю волкодава, хотя… Шавок обычно окружают не волки, а овцы в волчьих шкурах, — глубокомысленно изрёк ваш покорный слуга.

Люди, волей случая оказавшиеся свидетелями моего невинного развлечения, были по большей части простыми горожанами, не питающими благоговения к высоким титулам без веской причины. Когда я закончил говорить, над улицей повисло напряжённое молчание, а потом… Хохотнул один, другой, и вскоре все вокруг весело передавали друг другу мои слова. Блондинка предпочла побыстрее удалиться, а вот её «рыцарь» остался. Спешился и подошёл ко мне:

— Сударь… Я хотел бы с вами переговорить.

Молодой человек с невыразительным лицом и тоскливым взглядом. Длинные каштановые волосы стянуты в хвост. Плащ без капюшона, — видно, прогулка предполагалась недолгой, а может быть, он просто мёрзнет меньше, например, чем я… Одет без особой вычурности, но за модой, наверное, следит: складки на утеплённом камзоле выглядят очень интересно и свежо.

— К вашим услугам! — киваю незнакомому пока графу и прошу Равель: — Идите, я вас нагоню. Минут через десять, не больше!

Тревога в светлых глазах не уменьшается, но девушка покорно кивает и нарочито медленно уходит, а я возвращаюсь к отложенному разговору:

— Итак, что вам угодно? Хотя прежде всего следует представиться друг другу, верно? Лэрр Ивэйн. — Коротко, но предельно вежливо кланяюсь.

— Шэрол, граф Галеари. — Ответный поклон не менее учтив.

— Рад познакомиться, граф! Впрочем, обстоятельства нашего знакомства, смею предположить, не столь уж приятны…

Граф печально вздыхает в ответ.

— Ваша дама посчитала мои слова оскорблением, не так ли?

— Не буду отрицать.

— И вы, полагаю, считаете своим долгом… — Умолкаю, потому что на лице молодого человека отражается такая безысходность, что становится его жаль.

— Видите ли, лично я не считаю.

— Даже мои слова об овцах не вызвали протест? Они вполне могли оскорбить именно вас, если вы относите себя к окружению этой белокурой болонки.

— Я не отношу себя к волкам, сударь, — честно и спокойно признал Шэрол.

— Тогда в чём состоит цель нашей беседы? — Непонимающе поднимаю левую бровь.

— Я хотел… принести извинения вам и вашей даме.

— Извинения?

— Роллена вела себя… непозволительно грубо. Ей не следовало задевать графиню Агрио. И вы… Вас невозможно ни в чём обвинить: вы всего лишь вступились за честь девушки.

— Вам легко жить, граф? — не могу удержаться от вопроса, и Шэрол изумлённо хлопает ресницами:

— Что вы имеете в виду?

— С такими удивительными понятиями о чести и благородстве вы, должно быть, успели нажить целую армию врагов! Или нет?

— Лэрр… — он печально качает головой, — врагов наживают те, кто смел, силён и ярок, а мои достоинства… вызывают лишь насмешки.

— Зря вы так полагаете, сударь! Оскорбить вас невозможно, поэтому всё что остаётся — смеяться над вами, чтобы заглушить голос зависти. Поверьте, насмешники попросту бесятся оттого, что не могут быть хоть капельку похожи на вас!

— Вы думаете? — Он морщит лоб.

— Я уверен! Кстати, граф… Я хотел бы продолжить нашу беседу… Скажем, за ужином. Конечно, стол в доме Агрио не так изобилен, как королевский, но графини по-прежнему гостеприимны и с радостью примут вас. А бутылочку хорошего вина я постараюсь найти.

— О, не утруждайтесь! — оживляется Шэрол. — Я возьму что-нибудь из отцовских кладовых.

— Отлично! В семь вас устроит?

— Вполне!

— Тогда позвольте откланяться!

…Когда я догнал не слишком торопившуюся домой Равель, мне удалось одновременно успокоить её и привести в состояние, близкое к шоковому. Первый эффект был достигнут рассказом о примирении с графом, а второй — известием, что оный граф вечером посетит скромное жилище рода Агрио.

Графиня-мать была изумлена моей наглостью не меньше дочери и удостоила вашего покорного слугу взглядом, неприятно напомнившим настроение Магрит, когда я делал совсем не то, что предписывалось, а проявлял инициативу, в итоге приводившую к неожиданным последствиям. Затем было произнесено скорбное:

— Нам нечем даже растопить камин в гостиной! — И dou Алаисса поднялась на второй этаж, укоризненно шурша юбками.

— Нечем растопить? — Я повернулся к Равель, и та печально вздохнула:

— Подводу с дровами из имения мы ждём только послезавтра…

— А почему же… — К счастью, не успеваю сморозить очередную глупость, вовремя понимая: запасы женщин были тщательно рассчитаны, а появление непредвиденных жильцов потребовало как минимум вдвое большего расхода дров.

Равель ничего не сказала — не посмела упрекнуть меня в том, что изничтожил горстку палок, которой хватило бы ещё на два дня. Милая девочка! И ведь даже во взгляде не видно осуждения, только извечно-вежливое: «Прошу простить за неудобства…»

Качаю головой:

— Надо было предупредить… В конце концов, мы могли бы немного помёрзнуть.

— Ну что вы! — Она всплеснула руками. — В доме так сыро, что наутро спина заболела бы от холодной постели!

— В крайнем случае спали бы вдвоём, — беспечно предположил я.

Девушка испуганно расширила глаза, а потом очень мило покраснела.

— Я имел в виду… — пытаюсь исправить положение, но Равель поспешно кивает:

— Личные привязанности лэрра не подлежат обсуждению, особенно с моей стороны!

— Почему же? Вы, как хозяйка дома, вправе… — Тут только до меня доходит, о чём подумала Равель, и я невольно фыркаю. Неужели представила меня с эльфом? И, полагаю, вовсе не погружённым в сон… Какая испорченность!

Кстати, узнав, что один из нежданных постояльцев принадлежит к расе листоухих, графини были поражены, польщены и оскорблены одновременно. Поражены тем, что эльф прибыл в столицу без своих соплеменников, в сопровождении человека. Виллерим всё-таки не Вайарда, где lohassy можно встретить и несколько раз за день, сюда эльфы выбираются крайне редко, и, как правило, не в одиночестве. А уж говорить о том, чтобы листоухий поселился там, где обитают только люди… По этой причине графини были чрезвычайно польщены оказанной им честью. Лично я не считал соседство с эльфом чем-то завидным, но оставил своё мнение при себе, потому что… Пришлось выдержать кавалерийскую атаку dou Алаиссы, в течение получаса выговаривавшей мне как провинившемуся пажу. Чего я только не наслушался! Упрёков было очень много, но суть их сводилась к одному: как я мог без предварительной договорённости привести в дом Агрио столь высокородного гостя. Поскольку мне не удалось и слова вставить в обвинительную речь, пришлось только кивать и всеми силами удерживать на лице выражение полного согласия со словами графини. Хотя, признаюсь, если в самом начале я ещё подхихикивал, то к концу нотаций был готов высказать всё, что думаю об этикете, старых склочных женщинах и правилах гостеприимства. К счастью, Равель немного утихомирила бурю, сказав, что всю жизнь мечтала увидеть эльфа и настоящее чудо — в преддверии праздника получить ТАКОЙ подарок…