— Иногда, — признаётся эльф. — Но это всего лишь рана. Она заживёт.
— Конечно! Жаль, что ты пока не можешь воспользоваться иными лекарствами, выздоровление шло бы гораздо быстрее…
— Действительно жаль, — кивает Кэл. — Возможно, в этом случае я мог бы помочь и тебе.
— Даже не думай! — Я бы погрозил пальцем, если бы мог. — Это бессмысленно.
— Почему?
— Потому! — отвечаю, как невоспитанный ребёнок. — Только зря потратишься…
— Как хочешь. — Он рефлекторно пожимает плечами и морщится от боли. — Собственно, я пришёл не за этим.
— А за чем? — настораживаюсь.
— Я много размышлял… — начинает Кэл, и я не удерживаюсь, чтобы не съязвить:
— Это правильно! Размышлять — крайне полезное занятие!
— Не перебивай! — На мгновение в голосе листоухого прорезается привычная надменность, но исчезает чуть ли не быстрее, чем появилась.
— Ладно, не буду. — Согласно вздыхаю. Кэл полыхнул глазами, но оставил моё ехидство без надлежащего ответа.
— Я размышлял о поединке. Долго. Пока не понял, что всё происходило… неправильно.
— Неужели? — Стараюсь казаться спокойным, но голос дрожит.
— Сначала ты не казался опасным противником: стандартные ответы, простые выпады — ничего, заслуживающего внимания. Именно это меня и усыпило.
— Усыпило? — Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь, lohassy!
— Да, усыпило. Я словно начал отделяться от собственного тела и… таять. Как на огне тает лёд. Было совсем не больно, но очень… мерзко.
— Конечно. Умирать всегда мерзко, — охотно подтверждаю.
— Умирать? — Он непонимающе смотрит на меня.
— Твою душу пожирал vere’mii сестры. Знаешь, что это такое?
— Да… — прошептал Кэл, бледнея.
— Странно, что никто раньше не заметил и не помог тебе справиться с «призраком»…
— Я чаще бываю в компании воинов, а не магов, — поясняет Кэл. Чуть смущённо.
— Ну для того чтобы почувствовать неладное, не обязательно чародействовать направо и налево! Достаточно просто… А твоя возлюбленная тоже ничего не замечала?
— У меня нет возлюбленной, — тихо и печально ответил эльф.
— Как это? — Были бы силы, подскочил бы на кровати. — Чтобы у листоухого и не было возлюбленной? Да вы же ни минуты не можете без влюблённости!
Тёмно-лиловые глаза лукаво суживаются:
— Больно много ты знаешь об эльфах! Откуда?
— Была возможность, я и узнавал, — огрызаюсь. Ну не рассказывать же ему о том, что, в десятилетнем возрасте определив для себя эльфов одними из главных врагов, я проштудировал всю имеющуюся в домашней библиотеке литературу и попытался получить ответы на те вопросы, о которых в книжках не было ни слова!
— Почему я тебе не верю? — вздыхает Кэл.
— Потому что ещё не научился!
— Этому нужно учиться? — удивляется. Странно, вроде мой ровесник, а такой ерунды не знает… Опять читать лекцию? Что ж, прочту.
— А как же? Сначала нужно воспитывать в себе доверие, и не просто к избранным вещам и личностям, а доверие ВООБЩЕ. Ко всему. По крайней мере, доверие «первого взгляда». А когда научишься доверять, можно попробовать верить. Это уже сложнее, но гораздо приятнее.
— Верить? — хмыкнул эльф. — А если тот, кому ты хочешь доверять, обманывает твоё доверие?
— Значит, он не выдержал испытание «второго взгляда» — и дальше с ним не о чем говорить. — Улыбаюсь.
Кэл морщит лоб, обдумывая мои слова.
— Смотрю я на тебя и не понимаю…
— Чего именно?
— Сколько тебе лет, если ты временами выглядишь и ведёшь себя как мальчишка, а мыслишь как древний старик?
— Ну уж и древний… — Дуюсь.
— И всё же?
— Мне пришлось взрослеть быстрее, чем полагается, — уклончиво отвечаю я, умалчивая о том, что детства у меня попросту не было. Детства в классическом понимании: с нежной заботой родителей, с весёлыми праздниками, с ватагой приятелей-сверстников… Наверное, он заметил тень в моём взгляде, потому что спросил:
— Жалеешь?
— Иногда. Лучше ответь, почему у тебя нет возлюбленной, — перевожу разговор на другую, менее болезненную для себя тему.
— Она была… До того как Мийа заболела своей любовью. А потом…
— Вы поссорились. Понятно: кто же выдержит истерики без малейшего повода!
— Да, примерно так и было. — Кэл отворачивается, чтобы лишний раз не демонстрировать свои эмоции. Всё ещё не доверяешь? Твоё право… — Мы расстались. А после смерти сестры у меня не возникало желания любить.
— Как выяснилось, зря. Поэтому vere’mii и получил над тобой такую власть!
— Я ещё не успеваю сказать, а ты уже знаешь, о чём пойдёт речь! — Эльф удивлённо хмурится. — Это так странно…
— Не буду больше тебя расстраивать. — Улыбаюсь. — Есть ещё вопросы?
— Есть.
— Валяй!
— Как ты узнал о «призраке» и… Как ты справился с ним? — Вот уж не думаю, lohassy, что тебя интересуют мои ответы. Ты хочешь узнать, КАК я отвечу, а не ЧТО.
— Узнал? Посмотрел под другим углом. И изъял. — С трудом удерживаюсь от соблазна показать язык. Не поймёт.
— Так просто? — Пожалуй, он разочарован.
— Кто говорил о простоте? Мне повезло, что ты уже плохо контролировал своё тело, а тень твоей сестры не слишком замечательно фехтовала, иначе я не сумел бы нанести удар и…
— Даже представлять не хочу, что могло произойти! — Эльфа передёргивает.
— И правильно! — хвалю я его. — Но позволь извиниться…
— За что? — Тёмно-лиловые глаза изумлённо расширяются.
— Вместе с «призраком» могла исчезнуть и другая память о твоей сестре. К сожалению.
— Да. Исчезла, — подтверждает эльф, и я кусаю губу. — Исчезла вся боль, остались только светлые дни.
— Хорошо, если так. — Сомнительно, конечно, но у меня нет причин не верить. — В любом случае прости. Не моё это было дело…
— А чьё же? — О, теперь нас захлестнуло лукавство!
— Твоих друзей, близких, родителей, наконец!
— У меня нет родителей. Они… погибли. — Он говорит грустно, но очень спокойно, как о давно свершившемся и принятом факте.
— Сожалею. — Звучит пошло, но больше сказать нечего. Утешать я умею плохо, да и… Не нуждается он в моём утешении.
— Кё рассказала, что ты сделал для неё, — после небольшой паузы сообщает эльф. — Но… получается, что и для меня ты сделал не меньше.
Сердце остановилось. Немного потопталось на месте, но всё же решило продолжить путь.
— Получается, что ты подарил Жизнь и мне…
— Ну-у-у-у-у, не будем усугублять… — пробую отшутиться. Не выходит.
— И я тоже должен назвать тебя…
— Умоляю!
— …ma’ resayi! — торжественно заканчивает фразу эльф, а я жалею, что не могу шевелиться. Встать бы и закатить ему оплеуху — живо бы поумнел! Право слово, дети… Но почему, почему именно я в этой компании должен быть взрослым?! — Тебе плохо? — Искренняя забота в голосе Кэла заставляет меня скрипнуть зубами:
— Нет, мне замечательно! Если не считать кучки lohassy, путающихся под ногами и величающих меня «творцом», у меня вообще нет ни единой проблемы!
Он даже не пытается обидеться. Ещё бы, для Кэла я перешёл в категорию непререкаемых авторитетов, с которыми интересно и полезно играть, но у которых невозможно выиграть…
— Наверное, я должен представиться, — извиняющимся тоном сообщает эльф. — Мы знакомы уже несколько дней, но так и не…
— Думаю, моё имя ты уже слышал не раз.
— Да, и поэтому считаю необходимым назвать своё.
— Ну так называй! — Церемонность начинает меня бесить.
— Кэлаэ’хэль, Клан Стражей Сумерек. — Он встал и коротко, но почтительно поклонился. Впрочем, в данном случае почтение адресовалось прозвучавшему имени, а не тому, для кого оно было произнесено. В другое время я бы обиделся, уловив подобные оттенки в голосе листоухого, но сейчас… Сейчас меня занимало совсем иное.
Кэлаэ’хэль. «Серебряное…» Нет, не подобрать точный перевод для этого слова из Старшего Языка!
Узор? Плетение? Вязь? И да и нет. «Кэлаэ» — так называют то, что от начала и до конца создано разумом и усердным трудом. Искусственное от первого до последнего вдоха, но… Не менее прекрасное и удивительное, чем совершенные творения природы. Почему же тебя так назвали, lohassy? И кто — мать или отец? Скорее, отец: для женщины важнее ощущения, которым совершенно ни к чему давать имена…
