Остался позади пальмовый лес Салихии. Теперь надо идти по сухим пескам, где нет ни тени, ни воды, ни растительности. Пехотинцы преодолели этот отрезок пути за двое суток, а верблюды, повозки и артиллерия за трое.

Близ оазиса Катии, откуда недалеко до древнего Пелузия, лежат зыбучие пески – страшное препятствие для обозов.

Затем – от Катии до другого оазиса, Аль-Ариш, где несколько тысяч пальм и водяные колодцы. Этот переход солдаты одолели за трое с половиной суток. На берегу моря они видели развалины древнего города Ринокорур.

Наконец, третья часть пути – от Аль-Ариша до Газы (трое суток пешком).

Армии пересекла великую пустыню и Суэцкий перешеек за 12 суток, включая отдых в оазисах, и теперь будет воевать исключительно в местах, расположенных вдоль моря.

Авангард Ренье взял деревню Аль-Ариш, а 14—15 февраля, разделив дивизию на полковые колонны, провел чудесную ночную операцию. Солдаты с потайными фонарями прокрались в лагерь Абдаллаха и заставили мусульманского вождя спасаться бегством.

Началась большая война. Англичане бомбардировали Александрию с кораблей, но береговая артиллерия стреляла метко и отразила нападение.

К крепости Аль-Ариша подоспел сам Бонапарт. Несмотря на поражение Абдаллаха и большие потери, гарнизон намерен был драться.

Артиллеристы Доммартен и Каффарелли умело расставили орудия и проделали в крепостных стенах огромные бреши. Штурм повлек бы за собой жертвы, а потому Бертье предложил осажденным сдаться.

Фанатики бесновались, имамы громко читали молитвы. Французы слышали их голоса.

Из крепости прислали парламентеров с предложение о перемирии – попытка потянуть время в расчете на помощь извне.

Тогда Доммартен открыл убийственный огонь из гаубиц. Объятые ужасом янычары сдались на милость победителей. Они поклялись не поднимать оружие против Франции на протяжении всей войны и не возвращаться в течение года ни в Египет, ни в Сирию. В начале пути в Багдад их сопровождал эскорт.

Французы заделали бреши в крепости и пошли дальше. Их ждали Иерусалим и гора Сион. Христиане показали солдатам пустынный колодезь, где богоматерь отдыхала с младенцем Иисусом.

Переводчики, интенданты и секретари, нанятые из числа сирийских католиков, рассказывали любопытные истории, полные суеверий.

Мусульмане не стали цепляться за Газу, и сдали ее почти без боя. Мамелюки Ибрагим-бея прикрывали отход Абдаллаха.

Армия вошла в чудную долину, покрытую рощами оливковых деревьев. Здесь множеством ручьев и красивых деревень.

Ночью небеса разверзлись, засверкали молнии, пошел ливень.

Почти год солдаты не видели и капли дождя. Но радость прошла, когда долину затопило. Все насквозь промокли. Бонапарт приказал перенести свои палатки на высоту Хеврон.

Солдаты отдыхали после утомительного перехода через пустыню и наслаждались прекрасной едой.

Тем временем Бертье направил прокламации «султана Кебира» в Иерусалим, в Назарет и в Ливан.

Вождь обращался к туркам, а улемы мечети Аль-Азхар (делегация, состоявшая из пяти наиболее образованных шейхов Египта, направленная в поддержку Бонапарта) – к правоверным мусульманам. Были и письма к христианам. Прокламации, отпечатанные в походной типографии, были составлены на арабском языке.

Иерусалим лежал в стороне от пути следования войска и был хорошо укреплен. Армия предвкушала вступление в столицу христианского мира. Пожилые солдаты распевали духовные гимны и «Плач Иеремии».

1 марта воины перешли вброд через поток, текущий из Иерусалима и впадающий в море у лежащего в развалинах Аскалона, знаменитого осадами и сражениями времен крестовых походов.

Три часа Бонапарт осматривал поле сражения, в котором крестоносцы разбили армию султана Египта и мавров Эфиопии. Он вспоминал строки Тассо.

Вечером читали вслух Священное писание, поражаясь точности и правильности описаний местности.

– Но когда же мы наконец увидим Голгофу и гроб Господень? – вопрошали бойцы.

И каково же было чувство горечи и разочарования, когда армия получила приказ двигаться в другом направлении, на Яффу.

Шли дожди, пало много верблюдов. Армия подошла к крепости. Здесь разыгралась трагедия.

Гарнизон Яффы состоял из пехоты Абдаллаха и воинов разных народностей: магрибинцев, албанцев, курдов, анатолийцев, караманийцев, дамаскинцев, уроженцев Алеппо, чернокожих из Тэку. Они совершили пару зрелищных вылазок.

Французы отбили нападения и взяли пленных, среди которых оказались албанцы (арнауты) из Аль-Ариша. Бонапарт узнал, что весь гарнизон прибыл в Яффу, нарушив условия капитуляции и данную клятву.

Бертье направил парламентера, уполномоченного заявить следующее:

«Господь милостив и милосерден. Главнокомандующий Бонапарт поручил мне передать вам, что Джеззар-паша начал военные действия против Египта, захватив форт Аль-Ариш; что Бог, который стоит на страже справедливости, дал победу французской армии, и она взяла обратно этот форт; что именно в результате этой операции главнокомандующий вступил в Палестину, откуда он хочет изгнать войска Джеззар-паши, которому никогда не следовало входить туда; что крепость обложена со всех сторон; что батареи, предназначенные для ведения настильного огня и снабженные бомбами, а также батарея, предназначенная для пробития бреши, за два часа разрушат все оборонительные сооружения; что главнокомандующий Бонапарт жалеет о тех бедах, которые обрушатся на город в целом, если он будет взят штурмом; что он предлагает свободный выход гарнизону и покровительство городу, а потому откладывает открытие огня до 7 часов вечера».

Офицера и трубача впустили, но четверть часа спустя французы с ужасом увидели их головы на пиках.

Осажденные были обречены. Артиллерия начала сокрушать стены крепости, и бреши были достаточно велики для того, чтобы начать штурм.

Бонапарт стоял на насыпи батареи, показывая полковнику Лежену, что нужно делать. В этот миг пуля сбила с него шляпу, прошла в трех дюймах от его головы и поразила насмерть полковника, рост которого составлял 5 футов 10 дюймов.

– Уже второй раз с того времени, как я воюю, рост в пять футов два дюйма спасает мне жизнь, – сказал главнокомандующий вечером.

Французы ворвались в крепость. Албанцы, окруженные в цитадели, кричали капитану Богарне и адъютанту Круазье, что станут сражаться до последнего, если им не будет дарована жизнь. Вопреки приказу главнокомандующего, молодые военные дали обещание сохранить пленным жизнь, а когда те сдались, распорядились привести их в лагерь французов.

– Что хотят они от меня? – воскликнул озадаченный Бонапарт. – Разве у меня есть чем их кормить? Или суда, чтобы перевезти их в Египет или во Францию?

– Ни вы ли настоятельно требовали от нас предотвратить резню? – вопрошал потрясенный Евгений.

– Да, вне всякого сомнения, но в том, что касается женщин, детей, стариков и вообще мирных жителей, а не солдат с оружием в руках.

«Пленников посадили кучами перед палатками, – вспоминает Бурьенн. – Руки у них были связаны веревкою за спиною. Мрачная ярость изображалась у них во взорах. Им дали по немногу сухарей и хлеба, отделенных от припасов нашей армии, и без того уже скудных». «Приказ расстреливать их был дан и исполнен 10 марта. Не отделяли, как писано, египтян от прочих пленников: их не было».

Чтобы не расходовать лишних патронов, часть приговоренных загнали в море.

«Многие из этих несчастных, – продолжает Бурьенн, – составлявших меньший отряд, казненный на морском берегу неподалеку от другого отряда, успели спастись вплавь на подводные камни, до которых выстрелы не достигали. Солдаты, положив ружья на песок, манили их назад египетскими знаками примирения, употребительными в стране сей. Они возвращались, но обретали смерть и погибали в волнах».

И спустя годы Наполеон твердо стоял на том, что казни были мерой правильной:

«Ярость солдат достигла предела, они перебили всех; город был разграблен и пережил все ужасы, достающиеся на долю города, взятого штурмом. Наступила ночь. Около полуночи была обнародована всеобщая амнистия, действие которой, однако, не распространялось на лиц, входивших в состав гарнизона Аль-Ариша. Солдатам было запрещено дурно обращаться с кем бы то ни было; удалось прекратить огонь, у мечетей, где укрылись жители, у некоторых складов и общественных мест были поставлены часовые. Пленных собрали и разместили вне стен города; но грабеж продолжался; только на рассвете порядок был полностью восстановлен. Пленных оказалось 2 500, в том числе 800 или 900 из гарнизона Аль-Ариша. Последние, после того как они поклялись не возвращаться в Сирию раньше как через год, сделали три перехода в направлении Багдада, но затем обходным путем прибыли в Яффу. Таким образом, они нарушили свою клятву; их расстреляли. Остальных пленных отправили в Египет с трофеями, знаменами и т. д. Абдаллах спрятался и переоделся в одеяние одного из монахов Ордена святой земли; он вышел из Яффы, добрался до палатки главнокомандующего и пал ниц перед ним. С Абдаллахом обошлись так хорошо, как он мог бы пожелать. Он оказал некоторые услуги и был отправлен в Каир. Семьсот погонщиков верблюдов, слуг и солдат были египтянами, они с полным доверием сослались на шейхов и были спасены. Бросаясь ночью к солдатам, они кричали «Месри, Месри», как сказали бы: «Французы, французы». Прибыв в Египет, они стали хвалиться уважением, которое им оказали, как только стало известно, что они – египтяне. 500 солдатам гарнизона удалось спастись от ярости солдат, выдав себя за жителей. В дальнейшем они получили пропуска, которые позволили им уйти за Иордан».