– Поработаешь у меня сторожем.

Дом немедленно превратился в генеральную штаб-квартиру по борьбе с Честером Дэвисом. Большой, отделанный тиковым деревом офис Марти стал Залом Войны.

– Не вздумай туда ходить, – предупредил меня Марти, имея в виду офис "Макгро-Хилл". – Пресса только и ждет момента, чтобы наброситься на тебя. Оставайся в доме. Я вернусь в пятницу утром.

Он уже согласовал с Майком Уолласом мое участие в "Шестидесяти минутах" в следующее воскресенье; запись наметили на пятницу. Я был против любых публичных выступлений, но "Макгро-Хилл" настаивали.

– Ты не можешь постоянно прятаться, – увещевали они. – Это плохо для нашего бизнеса. Надо высказаться – но, черт тебя возьми, будь осторожен со словами.

Между тем я получил полную запись телефонной конференции Хьюза, большую часть которой изъяли из телевизионного показа. Я прочел материал утром во вторник, за завтраком, и позвонил Дональду Уилсону в "Лайф". Сначала я высказал искренние сомнения в том, что это действительно Ховард Хьюз говорил по телефону.

– Те парни – простаки, – объяснил я. – Они попались. Никто из них не разговаривал с Хьюзом лет двадцать. "Байор эдженси" отвело им всего два часа времени, и они задали семь предсказуемых вопросов, на пять из которых этот человек ответил неверно. – Я перечислил ошибки, которые он сделал. – Но самый большой прокол случился позднее, Дон. "Хьюз" сказал, что знал человека по имени Хэрольд Джордж, и тот никогда на него не работал. Но Хэрольд Джордж был исполнительным директором "Хьюз эйркрафт" на протяжении десяти лет. Как, ради всего святого, вы можете объяснить такой провал в памяти? А потом он говорит о своих фильмах, будто бы они неплохи даже по нынешним меркам и один из них получил какую-то там премию, хотя, по его словам, "Оскара" ему так и не дали. Его третий фильм, "Два арабских рыцаря", выиграл самую первую премию "Оскар" из всех существующих, кажется, в 1928 году. Дон, такое невозможно забыть. Это не мог быть Хьюз. Он просто не мог говорить на протяжении целых трех часов и ни разу не прерваться, чтобы воспользоваться кислородной установкой. И он сказал, что у него нет явных телесных повреждений. Это был не Хьюз.

Уилсон и люди из "Макгро-Хилл" хотели, чтобы я выступил с предварительным заявлением до участия в шоу Уолласа, и в четверг я встретился с тремя репортерами – моим кузеном Джимом Норманном, работающим на Ассошиэйтед Пресс, а также с Джоном Голдманом и Дугом Робинсоном из "Нью-Йорк таймс". На следующее утро газеты пестрели заголовками: "АВТОР УТВЕРЖДАЕТ: ГОЛОС ПРИНАДЛЕЖАЛ НЕ ХЬЮЗУ".

Поверил мне мир или нет, осталось неизвестным. Но я осознал – и это было своего рода открытием, – что люди в любом случае хотят выслушать меня.

Уилсон позвонил в тот же день:

– Где находится изначальный текст интервью, тот, где все пометки Хьюза?

– На Ибице. Я оставил его у друга, его зовут Джерри Альбертини. Только у него одного на всем острове надежный сейф с кодовым замком.

– Мне нужна эта рукопись. Я хочу показать ее братьям Осборн, надо проверить страницы на предмет отпечатков пальцев Хьюза. Мы угробили уйму времени, пытаясь найти их на письмах и контрактах, но проблема в том, что их брали слишком много людей.

Через несколько часов Дик позвонил Акерманам из Пальмы. Он как раз читал выпуск "Интернэшнл херальд трибьюн".

– Вы с Хьюзом вытеснили Вьетнам с первых страниц. Что происходит? Ты все еще жив?

– С большим трудом, – прохрипел я. – Как ты смотришь на то, чтобы приехать сюда и поддержать меня? И захвати с собой оригинальную запись с пометками Хьюза у Джерри Альбертини. Если привезешь, "Лайф" оплатит твою поездку.

Во вторник приехал Дэйв Мэнесс, чтобы показать мне три копии окончательного варианта статьи в тридцать тысяч слов, сделанной "Лайф". Согласно условиям нашего контракта, требовалось мое одобрение. Мэнесс, похоже, балансировал на грани истерики – журнал постоянно подгонял всех вокруг, требовал скорейшего выпуска статьи и книги, а я пытался связаться с людьми Майка Уолласа и "Макгро-Хилл" одновременно. В тот момент я находился в гостиной, где разговаривал с продюсером Уолласа Биллом Брауном, который хотел убрать стеклянные дверцы книжного шкафа в кабинете Марти Акермана, где мы собирались снимать.

Внезапно в комнату ворвался Дэйв, резко рванув на себя ручку двери. Его темные глаза безумно сверкали за стеклами очков. Он завопил:

– Будь добр убрать отсюда этих долбаных телевизионщиков, подойди сюда и прочитай!

Такой была атмосфера всей недели: какой-то цирк с тремя аренами. Приехал Роберт Стюарт, и, когда я просмотрел все три отрывка, сделанные "Лайф", мы устроили незапланированную конференцию в холле.

– Роберт, – начал я, – хуже редактуры не бывает. Что делать? – Мое беспокойство было искренним. Редакторы "Лайф" попытались впихнуть буквально все события, описываемые в автобиографии на двести тридцать тысяч слов, в свои дозволенные тридцать тысяч. Это выглядело как конспект. – Они потеряли звук человеческого голоса, – горько пожаловался я. – Достаточно было просто взять шесть или семь отрывков и полностью их перепечатать. Просто каша какая-то. Читатель даже не поймет, что вообще говорит Хьюз.

Стюарт был со мной согласен целиком и полностью и поэтому так же расстроен.

– Они гонят как на пожар, – сказал он. – Это может элементарно повредить продажам книги. Но уже слишком поздно. Они просрочили все договоренности, и, если ты скажешь Мэнессу, что редактура ни к черту, он просто взорвется от ярости.

В тот же день в доме Акермана загрохотали тяжелые орудия "Макгро-Хилл" в виде Шелтона Фишера и Хэрольда Макгро со свитой. Империя "Тайм" была представлена президентом Джимом Шипли, а также Доном Уилсоном и Фрэнком Маккалохом. Им срочно понадобилось проинструктировать меня, на какие вопросы Майка Уолласа мне можно отвечать, а какие лучше проигнорировать. В глаза мне сразу бросилось, что они нервничали гораздо сильнее, чем я, по крайней мере внешне. Сам-то я знал, что мои страхи превосходят все их самые жуткие кошмары.

– Майк Уоллас – человек жесткий, – проворчал Шипли. – Он из кожи вон вылезет, чтобы достать тебя. Скажи, бога ради, почему из тринадцати миллионов человек ты выбрал для разговора именно его?

– Потому что он самый жесткий из всех, – ответил я, собрав всю свою напускную веселость. – А ты думал, я буду говорить о Ховарде Хьюзе с каким-нибудь клоуном вроде Джонни Карсона?

Они обстреливали меня вопросами еще около часа, с Маккалохом во главе, изображая кровожадного Майка Уолласа. Когда все закончилось, Шелтон Фишер дружески обнял меня за плечи:

– Парень, ты просто чудо.

Неделя смятений достигла своего апогея в пятницу. Команда из Си-Би-Эс приехала в восемь часов утра и начала протягивать кабели от своих грузовиков на Парк-авеню, полностью преобразив кабинет Марти Акермана и гостиную. Толстый голубой ковер покрыли кусками брезента, который, в свою очередь, завалили огромным количеством проводов и механических приспособлений – их наверняка хватило бы для съемок сцены битвы в Атланте из "Унесенных ветром". Марти приехал чуть позднее и взял все на себя. В полдень, когда братья Осборн изнывали от нетерпения в его кабинете, зазвонил телефон. Это был Дик, из аэропорта.

– Уже еду. Со мной приедет Джерри – он думает, мы повеселимся. Через час буду.

За десять минут до начала записи братья Осборн уже закончили предварительную проверку пометок Хьюза. Дик стоял неподалеку и наблюдал. К тому моменту моя вера в свои силы стала просто непомерной.

Несмотря на спешку, с которой я прописывал те страницы в Помпано-Бич, у меня не было ни малейших сомнений в результате. Они вручили мне страницы со своими благословениями. Почерк, без всякого сомнения, принадлежал Ховарду Хьюзу.