— Зря ты волнуешься, — сказал другой матрос. — Он всегда такой, наш капитан Хэлси. Ты на судне новичок, а мы плывём с ним в четвёртый раз, не так ли, Эрни? Шекспир, Шекспир, Шекспир. Он может стоять на капитанском мостике и часами декламировать Шекспира. А проходя мимо его каюты, часто слышишь, как он там бушует. Правда, Эрни?

Эрни кивнул и вынул трубку изо рта.

— Это точно. А когда идёшь к нему на капитанский мостик, никогда не знаешь, кто встретит тебя: Тибальт или один из злодеев короля Ричарда. Сначала у меня мурашки по коже бегали, теперь привык. А какие он произносит речи! Да у половины команды есть томики Шекспира. Так хоть можно узнать, говорит он сам или повторяет чей-то монолог. — Эрни поднял голову и увидел меня. — Здорово, приятель. Вам чего?

— Не можете ли вы сказать мне, где каюта мистера Рэнкина?

— Того, что в морской форме? Кажется, его поместили рядом с мистером Каузинсом. Пойдёмте, я вас провожу. — Он поднялся из-за стола и повел меня по коридору. Каюта Рэнкина оказалась пустой.

— Он пьёт? — спросил Эрни, понизив голос. Я кивнул. — О, тогда он у старшего механика. — Эрни постучал в следующую дверь, и невнятный голос ответил: «Войдите». Эрни открыл дверь и заглянул в каюту. — Порядок, приятель, вам сюда.

Я поблагодарил его и вошёл. Стармех валялся на койке. Его налитые кровью чёрные глаза буравили меня насквозь. На полу — пустые бутылки из-под пива, две початые бутылки виски на комоде. Каюта пропиталась табачным дымом и сивушным духом. Рэнкин сидел в ногах стармеха. Они дулись в карты.

— В чём дело? — спросил Рэнкин.

— У нас нет одеял и гамаков, — ответил я. Рэнкин презрительно фыркнул и повернулся к стармеху.

— Слышите? У них нет одеял и гамаков. — Рэнкин рыгнул и почесал голову. — Вы капрал, не так ли? Собираетесь стать офицером? Где же ваша инициативность? Найдите корабельного баталера. Он может дать вам одеяла и гамаки, а не я. — Видя, что я не двинулся с места, он добавил: — Ну, чего вы ждёте?

— Есть ещё одно дело, — начал я, но умолк на полуслове. Светло-синие глазки Рэнкина пристально наблюдали за мной. Он знал, что я собираюсь сказать. Он знал, что совсем не обязательно нести охрану на палубе. И он ждал случая вновь поглумиться надо мной. Для этого человека звание означало возможность топтать тех, кто стоит ниже.

— Это неважно, — сказал я и закрыл дверь. Матросы, что сидели в кубрике, дали мне одеяла и гамаки. Берт встретил меня на верхней ступеньке трапа и помог донести их.

— Ты видел Рэнкина? — спросил он.

— Да.

— Мы можем нести охрану внутри?

— Нет.

— Ты спросил его? — он не сводил с меня глаз.

— Нет. Он был пьян и только и ждал повода втоптать меня в грязь. Спрашивать его не имело смысла.

Берт откатил дверь плечом и швырнул одеяла на пол.

— А, чтоб тебя! — в сердцах воскликнул он и вышел на палубу. Мы с Силлзом занялись гамаками.

— Извини, капрал, я погорячился, — сказал Берт, когда час спустя я сменил его. — Наверное, на меня действует погода.

— Пустяки, Берт, — ответил я. Мы покурили.

— Спокойной ночи, — сказал он и ушёл, оставив меня наедине с холодом и невесёлыми мыслями.

В семь утра я заступил на вторую вахту. Из трубы «Трикалы» валили клубы чёрного дыма, трюмы были задраены, всё говорило о скором отплытии. Когда на палубу вышел Силлз, чтобы сменить меня, мимо проплыли эсминец и два корвета.

— Отплываем сегодня, капрал? — с надеждой спросил Силлз. Вряд ли ему было больше двадцати лет. Вероятно, он впервые покинул Англию.

— Похоже, формируется конвой, — ответил я. — Буксиры уже вывели два корабля.

Десять минут спустя от нашего причала отвалил американский сухогруз. Я спустился вниз, чтобы побриться. В дверях камбуза стоял кок, толстый мужчина с бородавкой на нижней губе и карими глазами. Он протянул мне кружку дымящегося какао. Я с удовольствием выпил горячий напиток. Мы поболтали. Кок побывал чуть ли не во всех портах мира. В Мурманск он приплыл уже в четвёртый раз.

В одиннадцать утра я вновь заступил на вахту.

— Ещё не плывём? — спросил я Берта.

— Даже не собираемся, — ответил он. Сходни по-прежнему соединяли нас с причалом. Но Хэлси ходил взад-вперёд по капитанскому мостику, его чёрная борода воинственно топорщилась. На пустом причале появилась девушка в длинной шинели. Из-под берета выбивались чёрные кудряшки, она несла вещмешок. Прочитав название судна, девушка направилась к сходням.

— Чёрт побери, — Берт дёрнул меня за рукав. — Женщина на корабле. И она выглядит такой слабенькой. Пошёл бы и помог ей нести вещмешок. — Я не шевельнулся, и тогда он сунул мне свою винтовку. — Потрудись за меня, приятель. Если ты не джентльмен, придётся мне доказывать, что меня не зря учили в школе. Я наблюдал, как Берт подхватил вещмешок, лицо девушки осветилось улыбкой, и тут же сзади раздался голос Хендрика.

— Вы не видели мичмана Рэнкина, капрал?

— Нет, — ответил я.

— Старик требует его к себе. Если он появится, передайте, что его ждут на мостике.

Пыхтя, подошёл буксир. С мостика послышался голос Хендрика, многократно усиленный микрофоном: «Юкс, приготовься отдать концы».

Появился улыбающийся Берт.

— Ну, как она? — спросил я, отдавая винтовку.

— Очень милая девушка. Англичанка. Дженнифер Соррел. Прочитал на бирке вещмешка. Бог знает, как она оказалась в этой дыре. Не успел спросить. Видать, ей пришлось нелегко. Лицо бледное, как снег, кожа прозрачная, под глазами черные круги. Но настоящая дама. Ясно с первого взгляда. А потом подошёл мистер Каузинс. Эти проклятые офицеры всегда снимают сливки. О, смотри, поднимают сходни. Значит, сейчас тронемся. В тот же миг заревел гудок «Трикалы». На мостике с рупором в руке появился капитан Хэлси. Щель между бортом судна и причалом быстро увеличивалась. Появилась чёрная вода. Набирая ход, «Трикала» присоединилась к каравану судов. В четверть второго конвой вышел в море. В три часа, когда кончилась моя вахта, мурманский берег превратился в белую полоску между свинцовым небом и водой. На судне говорили, что в Англию мы должны прибыть через пять суток. Я сказал об этом Берту, когда сменил его в семь вечера.

— О, Боже! — охнул он. — Ещё пять таких дней! Хотел бы я знать, что в этих ящиках. Можно подумать, мы охраняем королевскую казну, — ворчал Берт. — Если там действительно двигатели, это безобразие. С какой стати мы должны из-за них мёрзнуть? Эти ящики никуда не уйдут и не прыгнут за борт.

— Ничего не поделаешь, — ответил я. — Приказ есть приказ.

— Я понимаю, что ты не виноват, капрал, но до чего глупо мёрзнуть на палубе. Пойду-ка я вздремну. Спокойной ночи. Без десяти девять я заглянул в спальную каюту. К моему изумлению, Берт не спал, а вместе с Силлзом орудовал штыком, вскрывая один из ящиков.

— Что вы затеяли? — воскликнул я.

— Ничего плохого, капрал, — ответил Берт. — Хотим узнать, что мы охраняем. Извини, приятель, мы рассчитывали всё закончить, пока ты стоял на вахте. Но ящики крепче, чем мы ожидали.

— Немедленно заколотите ящик. Если кто-то увидит, чем вы занимаетесь, не миновать беды.

— Минуту, капрал. Смотри, мы уже. вскрыли его. Сунь сюда штык, Силлз. Нажимай.

Заскрипели гвозди, крышка пошла вверх. Ящик заполняли ряды коробочек из дерева.

— Что ж, значит, это не двигатели.

— Идиоты! — крикнул я. — Вдруг это секретное оружие. Или опасные для жизни химические вещества. Как я, во-вашему, объясню, что один из ящиков оказался вскрытым?

— Пустяки, капрал, пустяки. — Берт вытащил одну коробочку, длиной дюймов восемнадцать и шириной не более девяти. — Не волнуйся. Мы всё поправим так, что никто ничего не заподозрит. — Он зажал коробочку между колен и сорвал крышку. И тут же присвистнул от удивления.

— Однако… Взгляни, капрал. Серебро. Вот что тут такое, приятель. Неудивительно, что им понадобилась охрана. Действительно, это было серебро. В коробочке лежали четыре бруска, ярко блестевшие в свете единственной электролампочки.