История «Трикалы» довольно необычна. Греческое судно, захваченное Британией в 1941 году, «Трикала» использовалась пароходной компанией Кельта для нужд министерства обороны до 5 марта 1945 года. В ту ночь, в 2 часа 36 минут, «Трикала», по официальным данным, пошла ко дну. «Торговая газета» сообщила:

Однако 16 мая 1946 года, более чем через год, военная радиостанция под Обаном поймала SOS с корабля, назвавшегося «Трикалой». Полученная следом радиосводка не оставляла сомнения в том, что это действительно «затонувший» корабль. Учитывая ценность находившегося на его борту груза, адмиралтейство послало на выручку буксир, и два дня вся страна пыталась найти разгадку таинственного возвращения «Трикалы».

Полагаю, что история «Трикалы» известна мне лучше, чем кому бы то ни было, за исключением Берта Кука, моего собрата по несчастью. Я был среди тех, кто спасся в марте сорок пятого. Именно я послал SOS с борта «Трикалы» в мае сорок шестого. Все пережитое я изложил ниже, начиная с ночи перед отплытием из Мурманска.

Второго марта 1945 года Берт и я всё ещё ждали отправки в Англию. Было ужасно холодно, пронизывающий ветер сотрясал стены казармы. Мела поземка. Вокруг железной печки сгрудились восемь человек. В ожидании корабля мы сидели в Мурманске уже двадцать два дня.

Мне нравился Берт Кук. Он никогда не унывал. Родился он в Айлингтоне, но везде чувствовал себя как дома, даже в занесённом снегом Мурманске. Я познакомился с ним в Ленинграде. Берт был артиллеристом-инструктором и обучал русских солдат обращению с новой пушкой, поставляемой в Россию.

— О, Боже! Ну и холодина! — бормотал Берт, потирая руки. — А мы сидим тут три недели. Где наш уважаемый командир?

Мичман королевского флота Рэнкин, высокий, толстый, с гладким лицом и мягким голосом, был старшим по команде. Его голубые глаза утопали в пухлых щеках, он любил похлопывать по плечу подчинённых, а когда сердился, голос его становился резким и пронзительным. Он требовал безоговорочного уважения к своему званию, и любое пренебрежение субординацией выводило его из себя.

— Там же, где был вчера, и позавчера, и днем раньше, — ответил я. — Как обычно, пьет.

— А где он берет деньги? — полюбопытствовал Берт.

— Что-нибудь продаёт. Он же заведует складом. — В этот миг из коридора донёсся голос Рэнкина:

— Какого чёрта мы должны грузиться сейчас, а не утром?

— Особое задание, — ответил другой голос. — Командир Селби настаивает, чтобы вы были там в двадцать два ноль-ноль. Поэтому мне пришлось вызвать вас.

Открылась дверь, и в нашу комнатушку вошел Рэнкин, держа в руке листок бумаги. Он был крепко под мухой, на щеках горели пятна румянца, глаза блестели.

— Кто хочет поехать домой? — На губах Рэнкина заиграла насмешливая улыбка. Он знал, что нам всем до смерти надоели снег и мороз, и переводил взгляд с одного лица на другое.

— Он думает, что получил билет на «Куин Мери», — процедил Берт, и мы нервно рассмеялись.

Услышал Берта и Рэнкин, но улыбка не исчезла с его лица.

— Я вижу, мы прекрасно ладим друг с другом, Кук. — Рэнкин повернулся к сопровождавшему его дежурному. — Который час?

— Половина восьмого, — ответил тот.

— Если я соберу их в половине девятого и приведу в порт около девяти?

— Главное, чтобы они были на борту до десяти часов, мистер Рэнкин, — ответил дежурный.

— Отлично, — он взглянул на меня. — Капрал Варди!

— Здесь.

— Ровно в половине девятого постройте на улице тех, кто указан в этом листке. Считайте, что вам повезло. Силлз, упакуй мои вещи. — Он протянул мне листок и вышел в коридор. Все собрались вокруг меня. При неровном свете горящих дров мы прочитали следующее:

Мы выпили полбутылки водки, оставшейся у Берта, и двумя часами позже шли к порту по заснеженным улицам Мурманска. «Трикала» не произвела на нас особого впечатления. По сравнению с изящными обводами американского судна серии «либерти», стоявшего у того же причала, «Трикала» с её одинокой длинной трубой, высоким мостиком и нагромождением палубных надстроек напоминала угловатую старую деву. На носу и корме торчали трёхдюймовые пушки. По бокам мостика на шлюпбалках висели две шлюпки, ещё одна помещалась на корме. Спасательные плотики прилепились к стенам рубки. Но мы поднимались по сходням, не думая об этом. Мы бы с радостью поплыли и на североморском траулере, лишь бы он доставил нас в Англию. На «Трикале» шла погрузка. В открытые люки трюмов сыпалась железная руда. Крутились деррик-краны, ревели двигатели, порции руды с оглушительным грохотом падали вниз. Над носовым и кормовым трюмами клубилась рудная пыль. Снег, покрывавший палубы «Трикалы», из белого стал красновато-коричневым.

— Ждите здесь, капрал, — приказал Рэнкин. — Я пойду к капитану.

Мы остались на сходнях. Знай мы, что уготовила нам судьба, никакой военный приказ не заставил бы ступить со сходней на палубу «Трикалы». Но мы ничего не подозревали. И, замерзая под пронизывающим ледяным ветром, наблюдали, как Рэнкин взбирается по трапу на капитанский мостик. Там вышагивал взад-вперёд капитан Хэлси. Мы не представляли, что это за человек, понятия не имели, какие мысли бродят в его голове.

Капитан Хэлси мертв. Но он часто приходит ко мне во сне, невысокий, вспыльчивый, с черными волосами и бородой, маленькими бусинками глаз. Безумец, обожавший театральные жесты и цитировавший на память Шекспира. Безумец? Но в его безумстве прослеживалась определённая логика. Сам дьявол в фуражке и форменном кителе с золотыми пуговицами, хладнокровно обрекший на смерть два десятка солдат и матросов. Мы стояли на сходнях «Трикалы», а Скала уже ждала нас в Баренцевом море. Скала Мэддона. Слепые глаза Милтона не видели неистовства этого моря, когда он описывал свой Ад. Потоки огня, раскаленный град, иссушающий зной — это страшно, но для меня ад остался там, среди вечной ночи, освещаемой лишь сполохами северного сияния. И сама Скала, возвышающаяся среди бескрайнего океана, серая, сверкающая островками льда, отполированная водой, гладкая, словно череп мертвеца.

Но мы не знали ничего этого, ожидая, пока Рэнкин доложит о нашем прибытии капитану Хэлси. Пять минут спустя он вернулся в сопровождении первого помощника капитана, угрюмого долговязого шотландца по фамилии Хендрик, с бегающими глазками и шрамом, пересекавшим левую щеку от мочки уха до рта.

— Пошли, капрал, — сказал Рэнкин. — Я покажу, где вы расположитесь.

Мы обогнули рубку. Сразу за люком, ведущим в машинное отделение, по левому борту я увидел широкую стальную дверь. Помощник капитана откинул скобу и откатил дверь в сторону. Затем он зажёг лампы, осветившие помещение размером десять на двадцать футов. Стальные листы покрывали переборки, потолок, палубу. Пахло прогорклым маслом.

— Вот, мистер Рэнкин, — сказал помощник. — Они будут жить здесь, вместе с грузом.

Рэнкин повернулся ко мне.

— Устраивайте ваших людей, капрал. Спецгруз доставят на борт сегодня ночью. Прямо сюда. Вы и ваши люди будете охранять его. — Он взглянул на помощника. — Вы знаете, что это за груз, мистер Хендрик?

— Нет, — поспешно ответил он. Рэнкин огляделся.