— Тебе разрешат ходить?

— К счастью, да. Но предупреждаю тебя — я больше не хочу отвечать на вопросы о том, кто пытался убить меня. Даже если бы я знал это, не ответил бы. Йорана меня достала, и я бы не хотел вновь отбиваться — на этот раз от тебя.

— Тогда я воздержусь от вопросов. Мне нужна твоя помощь против Йораны, — объяснил Палатон.

— Против Йораны? Мальчик мой, в битве между полами я никогда не одерживал верх даже в молодости, тем более сейчас.

— Нет, дело в другом, — Палатон взял Ринди за руку, чувствуя тепло от невысокой температуры, сухость кожи и распухшие старческие суставы. — Несколько дней назад уничтожили мой бывший Дом. Мне удалось поговорить с дедом, и он рассказал то, о чем я даже не догадывался.

Голубые глаза Ринди, до сих пор пристально смотревшие на собеседника, метнулись в сторону.

— Неужели он отправил тебя ко мне? — нехотя спросил он. Палатону стало ясно, что если бы дед ничего не рассказал, то эта обязанность легла бы на Ринди.

— Нет. Он имел смелость сам признаться во всем. Я пришел потому, что должен отправиться в Мерлон, выяснить, что случилось с Трезой и то, кто был моим отцом.

Рука Ринди сжалась.

— Если он из Огненного дома, он никогда в этом не признается.

— Если узнает, кто я, наверняка промолчит. Если я приеду с охраной, то лишусь всяких шансов. Я поеду один, и мне нужна помощь, чтобы убедить Йорану в необходимости такого поступка.

— Ты уже говорил с ней?

— Не могу. Пусть все это останется между нами, она по-прежнему будет работать для престола, на котором до сих пор находится Паншинеа. Не хочу, чтобы она оказалась в двусмысленном положении.

— Ты был бы удивлен, — перебил Ринди, — узнав о чувствах Йораны.

Палатон пропустил это замечание между ушей. Он рассказал Риндалану о видении, и Прелат прищурился.

— Кто, по-твоему, это мог быть?

— Самые сильные подозрения — на Земной дом. Они уже несколько раз покушались на меня, но после Двухдневной войны я решил, что все кончено. Есть шанс, что они хотят заставить меня действовать — так, чтобы я лишился поддержки.

— Мне казалось, что покушение в Сету было совершено на наследника престола, а не просто на тебя.

Палатон понял, что подразумевает Прелат.

Он покачал головой.

— Насколько мне известно, справедливо и то, и другое. Но когда мы спрятались в катакомбах храма, я нашел архив Дома.

Ринди присвистнул, а затем поморщился от боли в сломанном ребре.

— Так и знал, что его прячут в храме. Думаешь, при пожаре архив погиб?

— Сомневаюсь. После начала пожара нас уже не преследовали. Думаю, они занялись прежде всего эвакуацией. Но я видел доказательства: они искали потомков Огненного дома, где только могли, надеясь пополнить свои возможности новыми и неожиданными. Но когда эти возможности обернулись против них, они начали систематическое уничтожение. И хотя о том, что мой отец неизвестен знают немногие, должно быть, они что-то заподозрили, едва Паншинеа обратил на меня внимание.

— Есть и другой вариант, — возразил Ринди.

— Какой?

— Видение мог оставить сам твой отец, побуждая найти его.

Палатон отпустил руку Ринди. Это предположение ошеломило его. Он взвесил возможности и признал:

— Я никогда не думал об этом.

— Такое возможно, — задумчиво заметил Ринди. — Я честно хранил твою тайну. Твои результаты… с моей помощью они стали не чрезмерно высокими для ребенка, но тем не менее заметными. Я понял, что перед нами — не только потенциальный и ценный кандидат в тезары, но нечто большее, почти неопределимое, чего не должно было быть. Прежде чем сообщить твои результаты Волану, я несколько ночей просидел в библиотеках, роясь в книгах, пытаясь разгадать твою тайну. Я так и не нашел то, что хотел узнать — даже не подтвердил подозрения, — Ринди прищелкнул языком. — Но стоило бы мне оказаться в архиве, спрятанном в Сету…

— Вряд ли теперь мы доберемся туда.

— Да, — Ринди вздохнул. — Бог с ними, с чоя из Земного дома. Не могу порицать их за тщеславие. Они были нашим слабым местом в течение веков. Среди Заблудших они — соль земли, но они не рождены летать среди звезд — в отличие от нас или сыновей Небесного дома. Даже взойдя на престол, они вряд ли смогут удержать его.

— Но как насчет чоя из Огненного дома? Есть ли такие среди них?

Ринди помолчал и покачал головой.

— В нынешнем положении — вряд ли. Мы знаем слишком мало и ввиду собственного невежества не можем полагаться на догадки. Но если когда-нибудь этот Дом воскреснет, его возрождение будет великим примером силы и упорства. Ты думаешь об этом, Палатон?

— Не знаю. Пожалуй, сейчас речь идет о выживании.

— Хорошая мысль, — Ринди шевельнулся, и на лице у него появилось выражение боли. Оно медленно исчезло. — Итак, ты направляешься в Мерлон. Один?

— В том-то все и дело.

— Йорана, Рэнд и Гатон не обрадуются такой перспективе. И, разумеется, ты не сможешь открыть им истинную причину этой поездки.

Палатон был намерен рассказать обо всем Рэнду, но заметил только:

— Я готов принять любые предложения.

— Тебе придется выдержать с Йораной настоящий бой. Даже если ты заверишь ее в своей безопасности, не думай, что она ни о чем не догадывается — я почти уверен, что на тебя уже составляется подробное досье. Она не отпустит тебя — особенно теперь, после Сету. У тебя нет выбора, кроме как дать ей приказ, которому она не осмелится противиться. Что касается Рэнда, он нам поможет — он уже находится в таком положении, что способен стать хорошей опорой.

— Я скажу ему, — сухо ответил Палатон, уже предвидя вероятную реакцию Рэнда. А Йорана… он надеялся только, она его простит. Он поднялся, и оживление на лице Ринди сменилось явной усталостью. — Спокойной ночи, Ринди.

Прелат внимательно всмотрелся в его лицо.

— Я хочу, чтобы ты пришел сюда, как только вернешься.

— Обязательно.

Палатон отступил, наблюдая, как изголовье кровати опускается. Ринди задыхающимися голосами произнес:

— Не тревожься. Ты на верном пути. Палатон вышел из комнаты Прелата, думая о том, что совершает единственно возможный поступок. Одобрение Ринди помогло ему облегченно вздохнуть.

От свободы у Алексы кружилась голова. Она бродила по станции с опьяняющим чувством, поскольку даже в лабораторию доктора Марена ей был открыт доступ. Отец постоянно сидел в кабине связи, разбираясь с делами Союза. Сейчас Алекса наблюдала, как врач вскрывает абсцесс на шее Недара — в том месте, куда был вживлен симбионт. Она поднесла руку к собственному затылку, ощутив еле выступающий тонкий шрам.

Недар оглядел ее с непроницаемой маской на лице. Волосы чоя были недавно подстрижены и вымыты, зачесаны назад с высокого лба. Алекса думала, что чоя выглядят одновременно как суровые и утонченные воины. Действительно, он даже не поморщился, когда врач совместил края раны и принялся быстро зашикать их.

Доктор Марен не был симпатичен Алексе, но, по крайней мере, он был человеком. Алекса наблюдала, как быстро и ловко он работает, продолжая процедуру. Это профессионал, поняла она.

Врач положил полоску синтетического пластыря поверх раны со словами: — Это поможет коже срастись.

Недар мрачно поблагодарил его и поднялся с кресла, а Марен отошел к столу с инструментами и выбрал пневматический шприц. Оглянувшись, он окинул взглядом Алексу, словно измерял ее.

Она наблюдала, как врач выбирает инструменты, испытывая сложные чувства. Покончить со всеми мрачными снами, никогда не слышать в голове голос ГНаска — это было бы неплохо. Но с другой стороны, она бы утратила инстинкты выживания, такие, которыми не обладала сама. Интересно, сколько инъекций понадобится, чтобы она утратила вновь приобретенные качества?

Должно быть, всего одна.

Как будто уловив ее мысли, доктор Марен заметил:

— Три инъекции, с полугодовыми промежутками — это самое меньшее. Однако наверняка говорить невозможно. Вирус может регенерировать, но если возникнут проблемы, препарат легко поддается изменениям. Его можно изготовить в виде таблеток для регулярного приема, если это понадобится.