Мазур молча поклонился.
- Господин Панкратов, - задушевно сказал Чжао. - Нам, право же, неловко привлекать ваше высокое внимание и уж тем более произносить слова, которые людьми определенного склада могут быть, опасаюсь, расценены как угроза, но обстоятельства... Они, как говорится, сильнее нас. Вы предпочитаете длинные и велеречивые дипломатические обороты, или мне будет позволено выражаться яснее и короче?
- Будет, - кратко сказал Гвоздь. - Время - деньги...
- Господин Панкратов, - спокойно произнес китаец. - Безусловно, вы человек влиятельный и сильный, но настала пора, когда придется, грубо выражаясь, поделиться. Нам очень тесно, знаете ли. Потому что нас очень много. На маленькой земле. А вас очень мало... но пространства ваши весьма обширны. Стоит ли удивляться, что мы появляемся далеко от родных мест? И стоит ли нас за это упрекать?
- Короче.
- Нам очень трудно вести здесь дела. Практически везде, где бы мы ни усматривали возможности для... плодотворной деятельности, мы натыкаемся на своего рода шлагбаум, на котором крупными буквами очень разборчиво написано ваше имя. В конце концов мириться с этим далее невозможно...
- Еще короче, если вас не затруднит.
- Пожалуйста. Разумная доля в Рученском нефтеперерабатывающем заводе и сети его заправок. А также не менее разумная доля в грузоперевозках восточного направления и банке "Табекс".
- Мило, - сказал Гвоздь с беззаботным лицом. - Алюминий вас не интересует?
- Пока нет, господин Панкратов. Пока.
- А, простите, луна на небе?
- Не при нынешнем уровне развития космонавтики, - с мягкой улыбкой отпарировал Чжао. - Зато вышеперечисленные позиции - это рубеж, с которого мы ни в коем случае не намерены отступать. О, не подумайте, что мы занимаемся вульгарным рэкетом... Никто не собирается отнимать у вас акции. Мы их готовы выкупить, сделать впоследствии инвестиции...
Мазур видел, что кожа на скулах Гвоздя натянулась весьма даже недобро.
- Хорошие мои, - сказал Гвоздь задушевно. - Драгоценный Чжао, бриллиантовый Лю... А задумывались ли вы о последствиях этакой... непринужденности?
При этих словах Мазур напрягся, почувствовав, что начинается самое интересное. Однако Чжао произнес весело, лениво:
- Господин Панкратов, а вы не просчитывали последствия... скажем, глупого упрямства? Мы не требуем немедленного решения. О, что вы, наоборот... Я прямо-таки настаиваю, чтобы вы все взвесили тщательно, поговорили со знающими людьми, которые вам, питаю такую надежду, объяснят, насколько иные китайские благородные общества целеустремленны и лишены как страха, так и предрассудков... Неужели в последние месяцы в вашем прекрасном городе не произошло иных... печальных событий? По нашей информации как раз произошли. То ли четыре, то ли пять... Не смотрите на меня так, господин Панкратов. Я вполне полагаюсь как на вашу выдержку, так и на благоразумие. Повторяю еще раз: Рученский нефтеперерабатывающий, восточные грузоперевозки и банк "Табекс". Подумайте, сколько считаете нужным... ну, скажем, неделю. Через неделю я дерзну позвонить вам и любезно попросить о встрече... на которую, очень надеюсь, вы придете с готовыми деловыми предложениями. Позвольте откланяться.
Он поклонился Гвоздю, потом Мазуру, неторопливо встал и удалился в сторону подземного перехода, держа спину прямо, как прусский гвардеец былых времен, не оглядываясь. Следом с тем же неброским достоинством проследовал Лю, так и не сказавший ни единого слова.
Гвоздь резко выпрямился, мрачный, как туча. Широкими шагами направился к машине. Увидев издали лицо босса, открывавший им дверцу крепыш прямо-таки вытянулся в струнку.
- В усадьбу, - бросил Гвоздь. - Лёвчик пусть постоянно на связи...
Крепыш-телохранитель на переднем сиденье кивнул, держа черную рацию возле уха. Гвоздь с закостеневшим лицом произнес длинную матерную фразу, емко и образно изложив, каким образом оба китайца произошли от своих родителей, и каковы их сексуальные привычки. Затем надолго воцарилась напряженная тишина. Телохранитель деликатно покашлял.
- Ну? - рявкнул Гвоздь.
- Их на Кирова подхватила черная "волжанка". И, это, в общем...
- Ну?!
- На набережной они от наших оторвались, дернули дворами...
- Пустяковое дело поручить нельзя засранцам, - сказал Гвоздь вроде бы спокойно, но со столь металлическими интонациями, что даже Мазуру сделалось неуютно.
И все же он спросил, повернувшись к Гвоздю:
- Они прицелились на что-то доходное?
Гвоздь сверкнул на него глазами, но все же справился с собой, ответил почти бесстрастно:
- Не то слово. Главная золотая жила. Примерно ее четверть. Я сам с ними пока что не сталкивался, но кое о чем наслышан... Если дать им лазейку, можно через годик-другой тушить свет и уходить на цыпочках. Просочатся, как вода в дырочку - по капельке, по капельке, потом поток хлынет... Люди с ними уже наплакались. Понятий не соблюдают, как животные. Смотрят сквозь тебя этими своими стеклянными зенками и повторяют, как старая пластинка: "Мы этого не понимаем, господина... Мы хотим, чтобы было именно так... Мы тут теперь жить будем..." М-мать... Не было печали, так черти накачали...
- И какие будут теперь ваши действия? - спросил Мазур и повторил настойчиво: - Ваши действия? Объясните мне подробно.
- Это так важно?
- Это чертовски важно, - сказал Мазур.
- Ну... Спать я сегодня не буду до утра, это однозначно. Нужно немедленно собрать людей и обсудить ситуацию. Сначала выяснить, где у нас появилась слабинка по трем перечисленным позициям: кто может переметнуться, кто может продать, кто замыслил тишком выйти из дела, сдать акции и долю... В темпе перетряхнуть уйму людей, цепочек, построений, комбинаций. И параллельно продумать все возможные меры, если придется с ними хлестаться... Примерно так.
- Иными словами, - сказал Мазур, - ближайшие несколько дней вы должны будете всецело посвятить работе в этом направлении?
- Дней? - горько усмехнулся Гвоздь. - Как минимум, неделя пахоты. Нужно еще выяснить, кто этих скотов сюда, в этот город, ввел, кто из завистничков может с ними покумиться, чтобы сделать дяде Гвоздю пакость... И все такое прочее. Улавливаете суть?
- Улавливаю, - сказал Мазур. - Значит, следующая неделя у вас будет, строго говоря, вырвана из жизни... Ничем другим вы не будете заниматься... Ну что ж, умно... Умно...
- Только не думайте, что вас это освобождает от обязанности..
- Да что вы, я и не думаю, - сказал Мазур почти весело. - Наоборот. Остановите машину, пройдемся.
Бросив на него быстрый пытливый взгляд, Гвоздь приказал:
- Тормозни...
"Волга" остановилась с похвальной быстротой. Они вышли, и Мазур сказал:
- Я бы на вашем месте не торопился развивать бурную деятельность. Может, и ни к чему...
- То есть? - бесстрастно спросил Гвоздь.
- Это не китайцы. Никакие это не китайцы.
- То есть? - повторил Гвоздь.
- Как говорил покойный Котовский, божусь за пидараса, - сказал Мазур. - Вы человек явно непривычный, для вас они все на одно лицо, я вижу... А меня учили... Меня всерьез и упорно учили отличать одного азиата от другого лучшие засекреченные специалисты, какими тогда располагала держава. И я могу вас заверить, что наука пошла впрок. Я был там... знаете ли... - он неопределенно покрутил пальцем. - Там, где обитают одни азиаты, ну, или почти одни. И знаете, что характерно? Я потом долго поминал учителей добрым словом, а одному, с которым удалось потом встретиться, выставил дюжину коньяка. Потому что учили они правильно. Я их науке обязан жизнью. Был такой момент... Точнее, человек. Он выдавал себя за филиппинца, но я благодаря усилиям педагогов вовремя опознал в нем китайца, вовремя заподозрил... и только благодаря этому вышел оттуда живым.
- Ну да, мне рассказывали, - кивнул Гвоздь. - Когда мне вас рекомендовали. Операция "Меконг", а? - он явно хотел произвести на Мазура впечатление.
