Он аккуратно притер машину в промежуток меж двумя старыми толстыми тополями. Вылез и взбежал по ступенькам магазина "Радость", заранее изображая на лице игривую беззаботность.
В зале с картинами было пусто. Из соседней комнаты тут же показалась белокурая валькирия Танечка, ослепительно улыбнулась ему, как знакомому. Точнее, как клиенту, которому ничего не стоит извлечь из кармана восемьсот баксов в уплату за древний чугун... Выгодно выступать в такой роли, ничего не скажешь.
- А вы все расцветаете, Татьяна, милая Татьяна? - сказал Мазур игриво, поигрывая ключами от машины с непринужденностью заправского буржуя. - Знаете, я не хочу показаться неоригинальным и пошлым, вы наверняка выслушиваете такое по сто раз на дню, но все же... Как вы посмотрите, если я вас приглашу в какое-нибудь респектабельное местечко? Клянусь фамильным безменом, у меня нет низменных намерений - всего-то хорошее вино и пара медленных танцев... И, как предел эротических фантазий - пожатие ручки у вашего подъезда...
Она вырвала руку из пальцев Мазура - как ему показалось, даже с некоторой брезгливостью, на миг погасила профессиональную улыбку. Что-то напрочь непонятное ему просквозило в этот миг.
И тут же улетучилось, перед ним вновь стояла милая девочка, заученно улыбавшаяся выгодному клиенту респектабельного магазина:
- Извините, неосуществимо...
- Ну что вы, я понимаю, - сказал Мазур с самой обаятельной из своих улыбок. - Где уж нам, дряхлым денежным мешкам, состязаться с белозубой молодежью... А не подскажете ли, Сергей Климентьевич на рабочем месте имеется?
Танечка легонько вздохнула:
- Да нет, собственно...
- Понятно, - сказал Мазур с опытностью завсегдатая. - Нет молодца сильнее винца, а? Он здесь вообще-то? (Танечкин взгляд машинально ерзнул на миг в сторону служебных помещений.) Может, мне его поднять удастся? Дело очень уж срочное и выгодное.
- Ох, сомневаюсь, - сказала она задумчиво.
- Но я попробую, можно?
- Не знаю даже...
На счастье Мазура, в зал энергично ворвалась странноватая девица в красных шортах, желтой маечке и бритой налысо головой, с натугой волочившая прямоугольный предмет, небрежно завернутый в грубую оберточную бумагу. Предмет походил на картину, а сама девица, соответственно - на эксцентричную мастерицу кисти и резца. Она завопила с порога:
- Танюша, солнышко, дай аванс, клапана ж горят!
Почувствовав, что сейчас валькирии безусловно не до него, Мазур проворно прошмыгнул в комнату, где размещалась в стеклянном шкафу "частная коллекция". На знакомом столике снова красовались пустые бутылки в компании немудреной российской закуски, но не было ни единой живой души. Как человек, уже знакомый с этим заведением, храмом то ли изящных искусств, то ли пошлой торговли, то ли всего вместе, Мазур вышел в другую дверь. Следовало, не откладывая, проверить кое-какие свои предположения, пусть и казавшиеся насквозь безумными. Есть испытанные народные методы приведения в чувство забулдыг, даже весьма неподъемных. А разбуженный человек, пребывающий в глубоком похмелье, пуглив и податлив, что доказано многолетней практикой, из него веревки вить можно при некотором опыте...
Мазур бесцеремонно распахнул дверь крохотной комнатки в самом дальнем углу. Тяжелый воздух был настолько пропитан парами алкоголя и табачищем, что его вполне можно было кроить на пласты водолазным ножом. Босыми подошвами к двери на коротком диванчике возлежал бесчувственный господин Задуреев, Семен Климентьевич, свесив правую руку, где стояла полупустая литровая бутылка огненной воды и валялась пачка сигарет.
Бесшумно проскользнув внутрь, Мазур взял экс-художничка за щуплое плечо. Приготовился тряхнуть как следует...
Медленно разжал пальцы. Присмотрелся. Нагнувшись, прижал ладонь к шее, нащупывая артерию - и, прежде чем определил, что пульса нет, вновь ощутил ту же стылую коченелость.
Без усилий перевернул тело на спину. Голова мотнулась нелепо, безвольно, жутко, как чайник на веревочке.
"Ай-яй-яй", - холодно подумал Мазур.
На трупе была полосатая рубашка, бежевые полосочки узкие, а белые, наоборот, раза в три шире. И на такой вот белой полосе, прямо напротив сердца, торчала из груди обмотанная синей прозаической изолентой круглая рукоятка чего-то наподобие заточки. Крови не наблюдалось. Всажена, такое впечатление, опытной рукой. Судя по состоянию тела, это стряслось не менее часа назад...
Вмиг уложив тело в прежнем положении, Мазур шарахнулся к двери словно за ним гнались черти со всего света. Однако никто не ворвался в пропахшую водкой и табаком комнатушку, никто не хватал его за руки, не махал под носом наручниками - следовательно, это не было ловушкой, поставленной персонально на него. Это просто ликвидации, судя по первым впечатлениям, исполненная не без изящества. Пока что, по крайней мере, никто не всполошился, не заметил вовсе...
Вернувшись в комнату с "частной коллекцией", он закурил и плюхнулся в кресло. Безнадежности не ощущалось, но в голове царил сумбур. Быть может, наш некто решил таким образом оборвать некую ниточку - а может, все гораздо незамысловатее, и кто-то из постоянных собутыльников, сводя неведомые счеты или в приливе белой горячки... В данную минуту, сугубо частным порядком бесполезно и пробовать докопаться до истины...
- Ну как? - не без любопытства спросила Танечка, сложив руки на груди и глядя на него сверху вниз.
- Вы были правы, очаровательная, - сказал Мазур. - Добудиться невозможно. Здоровый алкогольный сон.
- Я же говорила... Мне виднее.
Она выглядела совершенно спокойной, безмятежной мраморной статуей. Ничегошеньки не знает, или? Мазур в жизни видывал немало людей, стоявших после только что совершенного ими убийства с еще более безмятежными физиономиями между прочим, и женщины среди таковых числились... Но как тут узнать точно?
- Может, я вам могу чем-нибудь помочь? Если, конечно, речь идет не о... медленных танцах.
- Слушайте, а ведь... - протянул. Мазур с видом человека, только что ушибленного в темечко гениальной идеей. - Вы в картинах разбираетесь?
- Я, знаете ли, институт искусств закончила, - вздернув безукоризненный греческий носик, ответила валькирия.
- Вот и прекрасно... - оживился Мазур. - Знаете, ваш Семен Климентьевич не так давно ездил с одной девушкой в Кара-Мылык, в сагайскую столицу, и купил там у бабушки некие картины...
- Я знаю, - сказала Танечка.
Показалось ему, или ее взгляд мгновенно стал напряженным, опасливым?
- А кто их купил, вы не в курсе?
- Понятия не имею, - ответила она мгновенно.
Не показалось, черт возьми, не показалось! Напряглась, стервочка, явственно!
- Жаль...
- А что такое?
- Даже не знаю, как сказать... - пожал плечами Мазур. - Понимаете, я у той же самой бабули купил картину. Надо бы посоветоваться с понимающим человеком...
- Приносите, - сказала Танечка, огромным усилием воли сохраняя спокойствие. - Посмотрим. Что за картина?
- Да так, - сказал Мазур. - Скорее не картина, а этюд. Страхолюдный такой мужик вроде лешего, рот разинул, словно орет на кого-то... И появились у меня идеи... нет, это, конечно, ерунда сплошная, но чем черт не шутит... - он поднялся. - В общем, я вам принесу показать...
Встал и пошел к двери. Обернулся неожиданно резко - и вновь убедился, что ему не мерещится. Валькирия едва смогла сменить исказившую личико злую гримасу на улыбку... Он стрелял наугад и попал в точку, он сам не знал еще, куда именно попал, но это был самый центр неведомой мишени...
- Да, а до скольки вы работаете? - спросил Мазур, убедительно притворившись, будто ничего не заметил.
- До семи вечера.
- Обязательно приеду...
Спустившись по ступенькам, Мазур горестно подумал: как скудны все-таки возможности, пусть даже учитывая поддержку всемогущего г-на Гвоздя. Сейчас бы поставить на прослушку телефон магазина, она обязательно позвонит кому-то, быть может, уже звонит, вот незадача-то. И ошибки быть не может, ее словно пыльным мешком с полуфунтом ржавых гвоздей внутри по темечку припечатали... Это что бы оно ни было, вокруг тех картин самым недвусмысленным образом заворачивается...
