Глупости. Кто догадается искать их здесь? Разве что бабуля тоже работает на врага, и сейчас, мимоходом ушмыгнув в туалет, достанет японскую рацию, вызовет мордоворотов с бесшумными пистолетами и усыпляющим газом... Вздор.
Он вернулся в кресло, лениво уставясь на стену. Походило на то, что бородатый Задуреев еще не облегчил бабуся окончательно - две фарфоровых вазы на серванте за версту попахивали стариной, как и парочка пейзажей, один с узенькой речкой и каким-то не нашим лесочком, чересчур аккуратным и прилизанным для российского, другой с горными вершинами, на фоне коих шагали два опять-таки насквозь ненашенских охотника в гетрах, куцых курточках и шляпах на манер тирольских. А в общем, картины были приятными для глаза. Не то что третья - даже не картина, собственно, и набросок то ли чернилами, то ли тушью, изображавший голову неприятного мужика, оскалившегося, как зверь лесной, разинувшего рот то ли в крике, то ли в рычании прямо-таки до отведенных природой пределов и даже сверх того. Нарисовано, похоже, уверенной рукой, но все равно, эта харя - не то зрелище, какое стоит обозревать на сон грядущий.
Справа, замыкая шеренгу картин, помещалась большая фотография, явно переснятая когда-то с маленького черно-белого снимка и увеличенная: подполковник, ухмыляясь во весь рот, держа в уголке рта незажженную папиросу, стоял на фоне длинного и приземистого особняка с высокими окнами и башенками на крыше - опять-таки ненашенского, с рядочком аккуратно подстриженных деревьев у парадного входа. Подполковник выглядел возмутительно молодо, лет двадцати пяти, в его годы Мазур был старлеем - ну, понятно, другие времена, другая война...
- Это он в Восточной Пруссии фотографировался, - сказала вернувшаяся старушка. - Какое-то баронское поместье, они там стояли в конце войны... Вася оттуда много чего привез, вот картины остались, вазы... Вы не интересуетесь?
- Да нет, - сказал Мазур. - Не интересуюсь как-то.
- Тома вот забрала лошадок, они хоть и неуклюжие какие-то, а ей нравится... А вазы никто не берет. И этого страхолюда... - она с явным неодобрением покосилась на орущего мужика, - чем он Васе приглянулся, понять не могу, и никогда не понимала. Другие, поумнее, иголки чемоданами везли, камешки для зажигалок, а мой, как дите малое, что понравилось, то и прихватил...
"Мало ли какие заскоки бывают у людей на войне, - подумал Мазур. - Судя по снимку, мужик был легкий, бесшабашный, логичнее было бы ожидать, что наберет полотен с обнаженными нимфами и прочими фавнами, а он, подивитесь, люди добрые, каких-то бронзовых коняшек пер из Восточной Пруссии в Сибирь, хрупкий фарфор, скучные немецкие пейзажики, эту рожу... Видимо, был не барахольщик по натуре - что его глазу приятно, то и швырял в кузов..."
Старушка, надо полагать, истомившаяся от одиночества и недостатка благодарных слушателей, рассказывала что-то еще - как она познакомилась с бравым служакой в сорок шестом, как поженились... Мазур слушал в пол-уха, рассеянно поддакивал.
Услышав во дворе шум мотора, словно бы небрежно подошел к окну, выглянул в щелочку. Угловатый джип темного цвета вкатился на пустырь деловито и целеустремленно, хлопнула правая дверца, вышедший человек - на вид ничем особенным не примечательный - сделал пару шагов, остановился у капота и стал оглядываться. Мазур гак и не понял сначала, в чем опасная несуразица. Только через добрую минуту сообразил.
Передний номер на машине был тот же самый, что у брошенного в тайге "крузера" - "двести шесть" и то же самое сочетание букв.
Таких совпадений попросту не бывает - потому что две последних цифры шантарские, "двадцать четыре", а здесь номера кончаются на "семнадцать". Какие, к черту, совпадения, это их собственный номер и есть, с "крузера" снятый. Что ж, понятная уловка - прицепить чужие номера на машину, в которой отправился на какое-то темное дело...
Некогда было рассуждать. Пользуясь тем, что старушка на миг отвернулась, он шумно накрутил номер, закрыв от хозяйки телефон спиной, придавил рычажки ладонью и заговорил в немую трубку:
- Здравствуйте, Зина... Вернулся? Ну надо же... Сергей? А я думал, нет тебя в городе, не стал Зинке навязываться, нашел, где переночевать... Ага, ага... А удобно? Нет, точно, удобно? Ну да, какие дела...
Аккуратно положил трубку, повернулся к хозяйке, разведя руками:
- Нина Николаевна, извините уж, что побеспокоили... Я-то думал, ночевать негде, а друг, оказывается, дома, если не поедем к нему, долго не простит... повернувшись к ней спиной, он громко сказал вошедшей в комнату Тамаре: Сергей, оказывается, дома, зовет и в гости, и ночевать. Надо ехать...
Он корчил девушке убедительные гримасы, страшно вращая глазами, отчаянно надеясь, что она сообразит на лету - прежде показывала себя умницей...
Кажется, поняла, хвала небесам! Чуточку ненатурально изумилась:
- Ну, надо же... Конечно, надо ехать, ведь обидится...
Мазур плохо помнил, как они вывалились из квартиры, что-то толкуя удивившейся старушке - голова уже была занята совершенно другим. Едва хозяйка захлопнула дверь, он потянул девушку за руку на площадку этажом выше. К счастью, в подъезде горела одна-единственная лампочка на пять этажей, и это было как нельзя более на руку...
Отодвинул Тому в самый темный угол, приложив ей палец к губам, прислушался. Достал пистолет, дослал патрон в ствол и замер.
Вовремя - снизу уже слышались уверенные шаги. Двое. Не обменявшись ни словом, поднялись к двери вдовы подполковника и, не колеблясь, позвонили.
Звук распахнувшейся двери, голос старушки:
- Вы забыли что-то... ой, вам кого?
- Тихо, Нина Николаевна! - уверенный, незнакомый голос. - К вам сейчас приходил мужчина с девушкой Тамарой?
- Да, но они ушли только что...
Резкое шипение, короткая возня. Осторожно высунувший голову с верхней площадки Мазур видел, как оба кинулись в квартиру, небрежно переступив через лежащую в прихожей хозяйку.
И очень быстро, минуты не прошло, вылетели назад, загромыхали вниз по лестнице, стукнув входной дверью, опрометью пронеслись по пустырю, запрыгнули в джип, и он т|ут же сорвался с места.
Мазур в три прыжка очутился внизу, присел на корточки над старушкой - нет, дышит, только в воздухе стоит резкий запашок. Дурманящее что-то...
Он пробежал в квартиру, быстренько накрутил "ноль три" и, едва на том конце отозвался ленивый голос, рявкнул:
- Говорит Орлов из уголовного розыска! Немедленно машину на Куйбышева, сорок три-пятнадцать. Старушку газом траванули... Каким-каким! Не знаю, каким, отравляющим! Живо мне, а то нам тут рассусоливать некогда! Старушка при смерти! Лично потом проконтролирую сколько ехали! Майор Ястребов моя фамилия!
Бросив трубку, выскочил из квартиры, окликнул:
- Эй, берем ноги в руки!
Из подъезда он вышел со всеми предосторожностями - но джипа там, разумеется, уже не было, как и засады. Держа руку с пистолетом в кармане куртки, недолго думая, распорядился:
- Возвращаемся к машине, быстренько! К черту, надо ехать в аэропорт прямо сейчас! Там они, чует мое сердце, ни хрена не сделают, побоятся... А недоразумения, буде возникнут, постараемся разрешить...
"Гвоздь вытащит из любого недоразумения, - подумал он холодно. - Лишь бы на людях оказаться, на свету..."
- Послушайте, - сказала поспешавшая за ним Тома. - Получается, они заранее знали, где нас искать...
- Тебя, радость моя, - хмыкнул Мазур. - Тебя. Я про этот адрес и эту бабушку узнал от тебя два часа назад...
Даже если на его одежду прицепили какой-нибудь хитрый микрофончик с маковое зерно - будем брать в расчет и столь экзотическую версию, несмотря на присущие ей технические сложности - и посредством оного узнали бы из их разговора о бабушке... В этом случае засада ждала бы Мазура с девчонкой в квартире. Опередить их ничего не стоило на таком-то джипе. Нет, тут другое.
