- Нет, совершенно одна. Дед умер в прошлом году, вот она и распродает все. Сам он не позволял, держал, как память. Он с войны столько всякого натащил...

- С которой?

- С Отечественной. Из Германии.

- А, ну да, - кивнул Мазур. - Перли оттуда все, что по душе пришлось, чего уж там. И кого-то осуждать язык не поворачивается. Во-первых, не мы одни перли, а все остальные тоже, особенно янкесы, во-вторых, за все, что они нам устроили, следовало бы всю Германию до последнего ночного горшка вывезти, что бы там ни пищали о реституции прекраснодушные интеллигенты... Ты что у нее купила-то?

- Несколько картинок с лошадьми. Бронзовых лошадок. И саблю - поскольку сабля была кавалерийская.

- Ну что ж, - сказал Мазур. - У каждого свой бзик... А вообще, твоя бабуля - идеальное укрытие. У кого можно отсидеться, оставшись совершенно незамеченными, так это у таких вот бабуль. Как думаешь, если свалимся к ней и попросимся на ночлег, пустит?

- Да она вроде бы ничего... Лишь бы не померла... Слушайте, Котовский же говорил, что в аэропорту - отцовский самолет...

- Давай-ка об отцовском самолете временно забудем, - сказал Мазур.

- Что, друг другу не доверяете? Измена в рядах?

- А ты быстро соображаешь, - хмыкнул Мазур. - Ну ладно, коли мы с тобой связанные одной цепью... Как по-твоему, этот... сюрприз на дороге был случайностью? Наугад они в той глуши удочку забросили?

- Если подумать, не похоже...

- То-то. Где-то - утечка. Или, выражаясь твоим высоким штилем, измена в рядах. Так что благоразумнее будет слегка усложнить маршрут. Нормальные пираты всегда идут в обход...

Она тяжко вздохнула:

- Жила же нормальной безотцовщиной, бедненько, но спокойно. Объявился вдруг папочка, и пошла замысловатая жизнь...

- А что, ты сопротивлялась? - с интересом спросил Мазур. - Папу видеть не желала, деньги евонные рвала и в окошко клочки спускала, подарки во дворе принародно жгла?

- Да нет... Как-то глупо было бы...

- Вот видишь.

- Это я так, ною... Хоть вы-то можете сказать, в чем там дело? С Котовским я не всегда и знала, как держаться - разрисован, как картинная галерея... А на вас что-то наколок не видно, и говорите чуточку иначе...

Мазур вздохнул про себя. Не было смысла рассказывать ей что-то хотя бы отдаленно похожее на правду. Все равно не поверит, да еще, чего доброго, запсихует, и справляйся с нею потом...

- Я, знаешь ли, узкий специалист, - сказал он. - Меня просили тебя привезти, аккуратно вынуть из возможных неприятностей, я и стараюсь. А детали мне, поверь, не только не нужны, но и неинтересны.

- Ничего себе узкий специалист... Вы ж их нашинковали, как ту капусту... Мазур спокойно спросил:

- А что, было бы лучше, если бы ваших мальчиков перестреляли, а девочек разложили голой попой на холодной траве? И потом, можно ручаться, все равно перестреляли бы. Тайга все спишет...

- Да нет, я понимаю... Но что же дальше-то?

- Рискнуть придется, вот что, - сказал Мазур. - Когда услышу подходящий шум мотора, я тебе махну. Выбегаешь на дорогу и плюхаешься на обочине в картинной позе... я шучу, понятно. Очень уж картинной позы не нужно. Просто лежи, как убитая. Доброй души человек обязательно остановится.

- А злой?

- А злой непременно притормозит, - сказал Мазур. - Чтобы утолить пошлое любопытство. Остальное, как легко догадаться - мое дело. Уяснила?

- Ага. Вы опять начнете...

- Да ты за кого меня принимаешь, прелестное дитя? - устало сказал Мазур. В жизни не шинковал посторонних людей. Я с ним просто душевно поговорю, и он одолжит машину. А если и передумает попозже, устыдится столь широкого душевного благородства... это ничего не изменит. Пока он будет искать, кому бы пожаловаться, мы уже будем в городе... ага! Ну-ка, живо!

Судя по звуку, к повороту приближалось нечто, напоминавшее то ли уазик, то ли что-то социально близкое. Томка проворно сбежала по склону и аккуратненько улеглась на обочине, картинно отбросив руку - этакий умирающий лебедь в провинциальном исполнении. Мазур спустился пониже, приготовил автомат, прижался к дереву и на скорую руку взмолился господу богу, чтобы это была не набитая милиционерами машина и не везущий бригаду доярок похмельный деревенский шоферюга - крестьяне народ незамысловатый и малопривычный к городским обычаям, при виде мужика с автоматом могут и не испугаться, визг поднять, с кулаками накинуться... Это горожане приучены голубым экраном, что при виде злого террориста с трещоткой следует немедленно носом в пыль бухаться, а в доброй половине российских деревень и телевизор-то не кажет...

Старомодный уазик-фургон грязно-болотного цвета, явно списанное армейское имущество - вот только номера, слава аллаху, не армейские... Мазур напрягся. В полном соответствии с его нехитрыми расчетами, уазик остановился, ревматически скрипя остатками тормозных колодок. Распахнулись обе дверцы, и на дорогу вылезли два типичнейших русских мужичка средних лет, одетые затрапезно и явно поддавшие. Громко перекликаясь в совершеннейшем удивлении, они двинулись к лежащей.

Мазур появился на сцене обыденно, без затей и дурных эффектов. Он попросту вышел из-за ствола, заглянул мимоходом в машину, убедившись, что никого там больше нет, лишь какие-то ящики и мешки, навел на них автомат и громко скомандовал:

- Стоять, оба!

Они обернулись с исказившимися рожами.

- Нет, ребята, - сказал Мазур. - Я - не белая горячка, я на самом деле... Стоять смирно!

Он не подавал Томке никаких команд, но она и сама с похвальной быстротой сообразила, как себя вести, вскочила и кинулась в машину, так и стоявшую с работающим двигателем.

- Извините, земляки, ничего не поделаешь, - сказал Мазур, отступая к кабине, держа их на прицеле. - Машина нужна позарез...

- Эй, эй!

- Я кому сказал - не дергаться! - нахмурился Мазур. - Стоять, алконавты! Телевизор слушаете? Я и есть беглый рецидивист Ванька Корявый, про которого три дня талдычат...

Он был уже в шаге от дверцы, когда один из мужиков кинулся наперерез с отчаянным лицом самоубийцы:

- Мать твою за ногу, водку отдай! Бери машину, хрен с тобой, только водку отдай!

- Сейчас, посмотрю... - Мазур обошел машину, заглянул в боковую дверцу и сразу углядел причину, побудившую аборигена к столь яростной отваге.

Среди пыльных мешков угловатых очертаний и ящиков с какими-то деталями стоял ящик, в коем поблескивали не менее десятка поллитровок. Было за что грудью лезть на автомат, судари мои...

Дружелюбно оскалившись, Мазур крикнул:

- Да вы что, земляне, я ж не зверь!

Понатужившись, он подхватил ящик левой рукой, со звоном опустил на обочину и побыстрее уселся за руль. Ветхий уазик прыгнул вперед, мимо аборигенов, которые и не глянули ему вслед, устремившись к заветному сокровищу.

- Полный порядок, - сказал Мазур. - Сейчас, начнут горе заливать. Где уж тут погоню организовывать...

...Он сидел в старинном, годов шестидесятых, мягком кресле, устало глядя на противоположную стену. В соседней комнате о чем-то шушукалась с хозяйкой Томка. За окном начинало темнеть, и дела пока что шли прекрасно...

Дела шли прекрасно. Они без приключений добрались до города - вот только автомат пришлось выбросить в придорожные кусты километра за два от запомнившегося Мазуру поста ГИБДД - где изрядно поколесили по окраинным улицам, прежде чем Томка отыскала нужную улицу и нужный дом. И бабушка оказалась живой и здоровой, склерозом не страдала, Томку прекрасно помнила, и даже на ночлег пустить согласилась. Мазур в два счета выяснил с ее телефона, что завтра утром есть самолет в Шантарск - полдела, считайте, сделано. Уазик остался за два дома отсюда, загнанный в тупичок меж гаражами и бетонной стеной местной котельной - в качестве резерва на всякий пожарный, если только за ночь его не разберет на части местная шпана...

Он подошел к окну, одним пальцем слегка отогнув занавеску, выглянул во двор. Пока что ничего подозрительного, да и с чего бы вдруг? Пустырь, заброшенная новостройка, судя по некоторым приметам, прозябавшая без малейшего вмешательства человеческих рук не год и не два...