Справа была еще одна дверь, чуточку приоткрытая. Там кто-то шумно передвигался и бормотал, вроде бы мужским голосом. Действуя по наитию, Мазур аккуратно приоткрыл дверь, вновь громко кашляя.
Комнатка была совсем маленькая. Большую ее часть занимали два застекленных шкафчика с гораздо более интересными предметами, нежели те, что обретались в большом зале - чугунная лошадь размером с кошку, несколько красивых фарфоровых статуэток, старинные книги в потрескавшихся рыжих переплетах, причудливые вилки, карманные часы, еще что-то... В углу помещались два мягких кресла, разделенные небольшим столиком. Одно было пустое, а в другом в расслабленной позе восседал крохотный щуплый мужичонка лет шестидесяти, со встрепанной бороденкой цвета перца с солью - морщинистый, мятый, весь какой-то взъерошенный и явно пребывавший в том благостном состоянии, когда человек, по меткому замечанию классиков, как начал с позапрошлого месяца, так по сию пору и не может остановиться. Ага, вот и водочка на столике, и вторая половина той вяленой рыбки, и стаканы...
- Здравствуйте, - сказал Мазур вежливо.
- Здорово, коли не шутишь, - сказал мужичонка, кивая головою в такт. - Ты с мыслью; мужик, или так, как-нибудь?
- Да как вам сказать... - дипломатично ответил Мазур. - Я смотрю, у вас тут антиквариат...
Он увидел над одним из шкафчиков картонную табличку с крупными буквами: "Из частной коллекции С.К. Задуреева". Подумав, продолжал:
- Да, пожалуй, что интересуюсь, знаете ли...
- О! - помятый воздел указательный палец. - Ну тогда ты точно по нужному адресу, мужик... Купи лошадь! - он вытянул трясущуюся ручонку в сторону чугунного четвероногого. - Только для тебя - восемьсот баксов! Натуральные Касли, там клеймуха есть... Ты ее переверни, лошадку, там клеймо внизу... Тыща восемьсот восемьдесят какой-то год, точно... От сердца отрываю! Другому бы за штуку продал, а тебе - восемьсот... Потому что я тебя сразу полюбил, как ты вошел, так я тебя и полюбил... В хорошем смысле, ты не думай... У тебя вон пейджер висит, и мобила - значит, и баксы есть... Берешь лошадь?
- Собственно говоря, в принципе и вообще... - осторожно произнес Мазур. А хозяин не обидится?
- Какой хозяин?
- Здесь же написано... Частная коллекция...
Мужичонка прыснул, заплескав слюнями подбородок, с хитрым видом воздел указательный палец:
- Мужик, ты не сечешь проблему! Это я И есть - Задуреев Семен Климентьевич, чтоб ты знал!
- Что ж коллекцию-то распродаете? - участливо спросил Мазур. - Черная полоса?
Бородатый фыркнул еще энергичнее, затряс пальцем:
- Ну ты не врубаисси... Тс! Кругом налоговая! Понял, нет? Я тут ничем таким не торгую, это все частная коллекция, а коллекцию казать не возбраняется... Тс! Налоговая кругом! Зелененькие, маленькие, повсюду, и под столом тоже... А коллекцию - можно! Мужик, понял, нет? Это бизнес!
Утомившись от столь долгой лекции, он с размаху налил себе в ближайший стакан, выпил одним махом и, сморщившись, принялся посасывать кусок рыбы.
- Ах, вот оно что... - сказал Мазур. - В рассуждении, как бы сказать, негоции... Ну что же, это меняет дело. А не подскажете ли, когда будет Анна Всеволодовна Нечаева?
- Анька? Да будет, будет, куда денется... Водки хочешь? Нет, мужик, я тебя положительно полюбил...
- Нет, спасибо, я за рулем, - лихо соврал Мазур. И вновь ощутил себя охотничьей собакой, гончаком на тропе. Всего-то метрах в полутора от него стоял стол, даже на вид шаткий, рассохшийся, на нем громоздилась всякая всячина - пустые сигаретные пачки, визитные карточки, непонятные бумаги... и поверх всего этого лежали россыпью цветные поляроидные фотографии. Никого почти из изображенных на них людей Мазур не знал, но вот одна...
Снято, несомненно, в этой самой комнате. Шкафчик с лошадью на заднем плане, уголок вот этого самого кресла... Справа - господин Задуреев, вот удивительно, вполне трезвый, а слева - Номер Второй, живехонький, улыбается, не зная, что жить ему осталось всего ничего... Совсем незадолго до прискорбной кончины Номера Второго снимали - у обоих летний вид, легко одеты... "Это я удачно зашел", - подумал он холодно. За спиной у него энергично застучали каблучки. Задуреев, оживившись, рявкнул из кресла:
- Танька! Сходи за пузырем! Я лошадь продал! Мазур неспешно обернулся. Перед ним стояла довольно высокая (и совершенно трезвая, в отличие от шефа), деваха, рослая, кровь с молоком, в коротком платьице и с великолепным бюстом сибирской Памелки Андерсон. Хмыкнув и критически обозрев бородатого, она вежливо спросила Мазура:
- Вам лошадь завернуть?
- Да вы понимаете... - растерянно сказал Мазур. - Мы еще только, собственно говоря, торгуемся...
- Понятно, - сказала сибирская валькирия, смерив бородатого вовсе уж уничтожающим взглядом. - Так продали или не продали, Семен Климентьевич?
- Щас продам! - заверил тот, колыхаясь. - Ты за пузырем пока сходи! Душа горит!
- Скоро она у вас, Сергей Климентьевич, вообще синим пламенем сгорит, без всякого почтения заявила русая валькирия, задрала носик, повернулась на каблучках и с достоинством удалилась в большой зал.
- Видал кадры? - горделиво вопросил Задуреев с таким видом, словно сам произвел на свет эту рослую красотку. - Слюнки, поди, текут? Ты не надейся, Татьяна Абрамовна у нас девушка моральная, ее баксами не уломаешь... Погоди пока, посмотри лошадь...
Он с горечью обозрел бутылку, где водки осталось на самом донышке, поднялся и, колыхаясь, как корабль в бурю, побрел в зал. Мазур, заложив руки за спину, осматривался. В зале во весь голос дискутировали:
- Танька, будь человеком, сгоняй за пузырем!
- Сергей Климентьевич, второй месяц пошел...
- Тс! Еще по сто грамм - и бросаю! Видишь, мужик лошадь вот-вот купит, его уважить надо...
- Да шли бы вы...
- Танюха, ты неправа... Ну дай я тебя хоть поглажу платонически, это ж никак невозможно, чтобы такие ножки никто не гладил...
Послышалась возня, звук смачной оплеухи, а вслед за тем валькирия Таня громко, интеллигентным тоном, где-то даже светским, объяснила господину Задурееву, куда ему следует отправляться, и к которой матери. Кратко, непечатно, но убедительно.
Задуреев вернулся, усиленно растирая щеку. и угрюмо ворча.
- А не выручить ли вас, Сергей Климентьевич? - спросил Мазур, сноровисто извлекая полусотенную. - Я ж все понимаю, не зверь...
- Мужик! - возопил Задуреев. - Ты золотой мужик! Посиди тут, никуда не уходи, а я вернусь махом... и лошадь тебе продам...
Качаясь и кренясь, но все же держась вертикально, он быстро направился к выходу, зажав денежку в кулаке. Мазур понял, что вроде бы обрел моральное право тут находиться и далее. Он достал сигареты, присел к столу на шаткий обшарпанный стул и принялся разглядывать фотографии, притворяясь, будто скучает. Заглянула Таня, но ничего ему не сказала - очевидно, он выдержал некий экзамен на завсегдатая - только печально вздохнула:
- Опять под капельницу класть придется...
Мазур ханжески уставился в потолок. Она еще печальнее вздохнула, ушла в зал. Там, судя по шагам и голосам, наконец-то появились покупатели - а потому Мазур обнаглел настолько, что схватил всю пачку фотографий и быстренько ее перетасовал.
Большинство незнакомы... но вот снова - Номер Второй... а это, несомненно, Номер Первый, тоже живехонький, тоже довольный жизнью, со стопочкой в руке, в компании Задуреева... Интересно, ах, как интересно... Это все-таки след... или нет?
Воровато оглянувшись, он придвинул к себе телефон и быстренько настучал номер.
Положительно, ему сегодня везло, и несказанно! Нужный человек оказался на месте, его быстренько позвали, и Мазур, тщательно подбирая слова, смог кое о чем договориться.
Повесив трубку, он ощутил столь острое желание немедленно4 оглушить себя спиртным, что едва не потянулся за остатками водки в бутылке - но все же передумал. Нет уж, ни капли пока что... Нужно еще подумать, как оторваться от вполне возможных хвостов, как сделать так, чтобы встреча прошла незамеченной...
