И прокурорский работник отправил в рот ложку принесенной гостями икры.

Эх, им бы раньше прийти, хотя бы на денек. Он бы, конечно, и тогда не помог, но у него хотя бы был повод пообещать помочь. А теперь – поздно. Потому что той авиакатастрофой занимается новый, принятый в их отдел, работник. Рядовой работник. Который, судя по многим признакам, не рядовой и не их работник. А «оттуда», с «пустой площади», которая рядом с «Детским миром».

Так что заработать на самолете без риска потерять работу затруднительно… Хотя…

– Рад бы, ребята, помочь, но это не по моему ведомству. Я самолетами не занимаюсь, – развел руками прокурорский чин. – Но… могу дать вам совет. – И, взяв салфетку, написал цифру пять. Добавив к ней три нуля. – Добрый совет.

Гости быстро переглянулись, вытащили и положили на стол деньги. Которые хозяин дома ловко прибрал к рукам.

– Не лезьте вы в это дело!.. Непростое это дело…

И многозначительно ткнул пальцем в потолок. Вряд ли для того, чтобы гости обратили внимание на его новые натяжные потолки.

Когда «представители авиакомпании» ушли, хозяин дома «пробил» их адреса по своим каналам.

А‑а… ну тогда все ясно! Их наглость ясна. Обеспеченная составом учредителей, куда входят родственники не последних в стране фамилий, против которых прокуратуре идти все равно что против ветра по малой нужде. Вот на что они рассчитывали! Только на этот раз они промахнулись! На этот раз это не рядовое следствие, которое можно повернуть хоть так, хоть эдак, на сей раз все обстоит серьезней.

Что он им за гонорар в пять тысяч баксов попытался объяснить. А уж поняли они или нет…

Гости – не поняли.

Вернее, поняли не сразу.

Вернее – слишком поздно…

Потому что через пару дней к ним в офис завалилась веселая толпа в маскарадных, цвета хаки, костюмах с одноцветными масками на лицах, с неигрушечными пистолетиками в руках. С ходу опечатав все помещения, вплоть до туалетов.

– На каком основании? – попытались протестовать они.

– Налоги надо платить. Чтобы спать спокойно, – популярно объяснили им.

Нет, они не испугались – в первый раз, что ли, – они срочно сделали звонок по хорошо известному им телефону. По тому, откуда прибыла эта маски‑шоу‑группа. Но тот человек, который обычно отвечал за отмену «маскарадов», на этот раз к телефону не подошел.

Что было уже интересно!..

Но еще интересней стало, когда стало известно, что у них опломбировали на таможне груз! Причем проплаченный. Причем дважды проплаченный – налом и безналом!

«Что за ерунда?!» – ломали они головы.

Но потом их нашли свидетели авиапроисшествия и, вернув деньги, сказали, что ошиблись, что никаких вспышек возле двигателей не видели, потому что в этот момент были дома, в комнате с опущенными шторами, где крепко спали, накрывшись с головой подушкой, приняв упаковку снотворного.

После чего все стало более‑менее понятно.

Хотя не понятно, из‑за чего такой сыр‑бор разгорелся. Неужели из‑за какого‑то паршивого самолета?..

Из‑за него!

Но не только из‑за него!.. Вернее – не столько…

В серьезные бои они не лезли. Серьезный бой партизан с регулярной армией безнадежен. Армию победить в открытом бою нельзя – их просто расстреляют из орудий, выведенных на прямую наводку, или вызовут «вертушки» и накроют залпами ракет «воздух – земля», смешав с грязью.

Партизан должен действовать исподтишка, «комариными укусами» тревожа регулярные части. Конечно, сам по себе укус комара безопасен. Если он один. Но если комаров будет много, то они постепенно могут высосать из организма всю кровь.

Этим принципом они и руководствовались. Больно жалили и уходили, как можно быстрее и как можно дальше, не по прямой, а петляя и путая свои следы, как зайцы. Уходили в «зеленку». Отдыхали там, где их заставала ночь, или день, если шли ночами. Спали под кустами, вповалку, вжимаясь друг в друга, ища тепла и все равно замерзая так, что зуб на зуб не попадал. А поднявшись, зачастую даже костер не могли развести, чтобы согреться и приготовить пищу, потому что над лесом барражировали «вертушки» и где‑то там, на высотках, засел наблюдатель‑корректировщик, который, заметив дым, наведет на них огонь минометной батареи, что накроет их залпом.

Встали, отряхнулись от росы и айда мотать километры! Впереди, налегке, с автоматами на изготовку боевое охранение – им, если что, умирать первыми, принимая удар на себя, – в центре основное ядро, позади арьергард. Шаг за шагом. Шаг за шагом…

Остановка.

Уходит в разведку дозор. Вынюхивает, что там впереди.

Дорога – впереди, по которой проходят воинские части. Полноценную колонну им не взять – кишка тонка, но можно выследить одинокую, отставшую машину и, засев по обе стороны дороги, открыть ураганный, из всех стволов, огонь на поражение. Разом, по команде, разобрав цели, отстрелить по рожку, изрешетив кабину и борта так, чтобы на каждом сантиметре по дырке. И в каждом сидящем в кабине и кузове – по дырке. Забросать для верности машину гранатами…

Он тоже стрелял, как все, но хуже других. Если было возможно, он стрелял мимо, все‑таки стрелял в «своих». Ни к чему лишний грех на душу брать!.. Но возможности были, лишь когда шла залповая стрельба, где, кто куда палит, не разобрать.

Две‑три минуты работы, и все кончено! Кто‑нибудь, забравшись в машину, добивал раненых из пистолета или ножом. «Минировал» трупы, рассовывая под мертвые тела гранаты с выдернутой чекой, чтобы тот, кто их будет ворочать, тоже взлетел на воздух. Раненых в плен не брали, раненых с собой не утащишь. А нераненых, при такой интенсивности огня, почти никогда не было.

Все, можно уходить.

Расталкивали трофейные боеприпасы по рюкзакам и подсумкам и срывались с места. Быстрее, пока к месту засады не подошла какая‑нибудь колонна и не вызвала вертолеты.

Быстрее, быстрее!..

Все дальше и дальше!..

И лишь изредка можно было залечь на несколько дней в надежную берлогу, чтобы отъесться и отоспаться. Не дольше чем на несколько дней – нельзя, на дольше – опасно. Армейская разведка не дремлет, армейская разведка идет по пятам!

Такая жизнь у их маленького – чуть больше отделения – отряда, который даже не понятно, под кем ходит. Может быть, даже сам по себе…

Но сегодня случай особый…

Сегодня мелкие формирования, встретившись в условленном месте, слились в один, под единым руководством, отряд. Длинная, растянувшаяся на полкилометра, колонна идет по «зеленке». Идет ночами, чтобы раньше времени себя не раскрыть. В середине – навьюченные грузом лошади, которых ведут под уздцы. На лошадях тюки. Большая сила собралась.

Перемахнули дорогу.

Возле другой затаились, пропустив БТР и несколько воинских «Уралов». В другой раз разнесли бы их в куски, но не сейчас… Сейчас отпустили с миром. Мимо смерти прошли ребята, даже ее не заметив!

Спустились на равнину, значит, скоро бой. Днем они, рискуя попасть на глаза «летунам», не пойдут, тем более с ними лошади… Лошадь не человек, ее не спрячешь. Значит, до утра должны выйти в исходную точку. И, по идее, должны разделиться…

Точно! Разошлись на две колонны, чтобы охватить, взять населенку в кольцо. Туго придется тем, кто там…

Шаг, шаг… В полутора метрах маячит практически неразличимая в темноте фигура впереди идущего боевика. Главное, не отстать от него, не оторваться, не разорвать колонну…

Шаг. Шаг. Шаг…

Остановка. Впереди неясные огни. Похоже, пришли.

Собрались группками. Командиры ставят задачу, подразделения рассыпаются, пропадая в ночи.

Пошли!

Окраина поселка. Какой‑то дом.

Легли, затаились.

И вдруг – ба‑ах!..

Где‑то там, сбоку, рванул темноту ночи взрыв – вспышка пламени, грохот, крики. Обстрел?.. Нет, не похоже. Мины! Минное поле!.. Напоролись.

– Аслан… Где Аслан?..

Аслан – это он. Его новое имя. Похоже, вспомнили о его контрактной специальности, о том, что там «в миру» он был сапер…