Когда все было кончено, в комнату вновь вошел первый гость. Но он не подошел к ней, он остался стоять у порога, крепко расставив ноги и глядя на истерзанную женщину сверху вниз.

— Хочешь отсюда уйти? — спросил он.

Она испугалась, не зная, что ответить. И вдруг, сама того не желая, молча кивнула.

— Ладно, уйдешь, — сказал он.

И, резко повернувшись, вышел…

Ваха раскололся сразу. Сразу после того, как его поместили в камеру к уголовникам, которые отвели ему место возле параши. Ваха гордо отказался. Наверное, слишком гордо, потому что ночью в него разом вцепились несколько рук, стащили на пол, припечатали головой к стене, наклонили и, рванув вниз штаны, заголили зад. Ваха упирался, брыкаясь и кусаясь, но он был один, а их много. Кто-то попытался пристроиться к нему сзади, но тут в камеру ворвались привлеченные шумом надзиратели, пройдя по спинам зэков резиновыми дубинками. Воспользовавшись свободой, Ваха успел сломать нос одному из обидчиков, после чего его успокоили и утащили в карцер.

Куда скоро явился его следователь.

— Бузишь? — поинтересовался он. — Носы ломаешь…

— Я их убью — шакалов! — с ненавистью сказал Ваха.

— Или они тебя. Но только не сразу… Так что подумай, в какую камеру ты отсюда хочешь вернуться — в ту или, может быть, в другую?..

В ту — не хотелось. И задержанный, пусть не мгновенно, но начал давать показания.

— Так кто, говоришь, тебя сюда послал?

Ваха назвал имя.

Следователь пробил названную фамилию по базе данных, в которую были занесены все участвовавшие в боевых действиях или помогавшие сепаратистам личности. То есть практически все население республики.

Да, есть такой типчик, который, если верить оперативным данным, ходит в подручных довольно известного в Чечне полевого командира Абдуллы Магомаева по кличке Бешеный и принимал самое активное участие в боевых действиях против федералов. Значит, вот откуда сквознячком подуло…

Следователь поднял всю имевшуюся у них на Абдуллу Магомаева информацию. Бывший офицер СА, затем инструктор по идеологии и секретарь райкома партии, примкнул к сепаратистам в девяносто пятом, вначале ходил под Басаевым, но потом что-то с ним не поделил и, уйдя, сколотил собственную банду, куда вошли в основном люди его тейпа. В большие командиры не вышел, но некоторую известность приобрел, проведя несколько удачных операций против российских войск и чеченских милиционеров. С точки зрения политического веса — ничего из себя не представляет, но воюет хорошо. Судя по непроверенным данным, в последнее время пытается объединить вокруг себя мелких командиров для организации на территории России ряда террористических актов.

Так, может, это он и есть — один из готовящихся терактов?

Пригнать в Москву машину, предварительно нашпиговав ее по самую крышу взрывчаткой, оставить в людном месте, завести таймер и… Простенько и со вкусом! Если учитывать выбранные место и время — оживленный перекресток вблизи входа в метро в час пик, суммарный тротиловый эквивалент и разлет осколков, то жертвы могли исчисляться десятками! Водитель мог ни о чем не знать, работая втемную, — вряд ли бы он добровольно согласился ехать на пороховой бочке с подожженным запалом, рискуя в любую секунду взлететь на воздух. Так что не исключено, что он не врет, утверждая, что его попросили перегнать машину и оставить ее в условленном месте, для передачи покупателю.

Конечно, такой теракт нельзя назвать хорошо подготовленным — все это больше смахивает на рассчитанную на авось импровизацию, — но если таких машин будет много, то есть шанс, что какая-нибудь из них рано или поздно рванет. Тем более что до Москвы он все-таки добрался!

То, что в «девятке» едет бомба, милиционеры не знали до самой последней минуты. Честно говоря, их изначально интересовала не машина, а водитель. Ваха Мадаев принадлежал к известному в Чечне тейпу, который специализировался на торговле наркотиками, получая «травку» из Афганистана и Ирана и переправляя ее в Москву, центральные области России и ближнюю Европу. Таких людей всегда полезно иметь в друзьях. Правда, далеко не все из них соглашаются «дружить» добровольно, и тогда приходится навязывать им отношения.

Обычно за ними следят неделю-другую, чтобы составить психологический портрет, и, воспользовавшись удобным моментом, делают предложение, от которого тот не может отказаться, — чаще всего перевезти в Россию партию наркотиков или оружия. Предложение делает кто-нибудь из работающих на силовиков сексотов, получателем выступают ряженные под братков оперативники. В момент передачи посылки курьера и «братков» берет милиция, доставляет в следственный изолятор и, жестко прессингуя, выбивает признательные показания. «Братки» колются первыми, переводя стрелки на курьера, которому по совокупности всех статей насчитывают лет двадцать строгого режима с конфискацией. А если тот не пугается, то его определяют в камеру с доходягами-зэками, которые все как один страдают открытой формой туберкулеза, харкая кровью и распространяя вокруг себя смертоносные бациллы. Что гораздо хуже, чем двадцатка строгача, потому что тянет на «вышку», хотя в УК такой статьи нет.

Вот и думай, что тебе лучше: сгнить заживо — или?..

Потому что если ты не круглый дурак, то скоро поймешь, что если не упрямствовать, то можно попытаться договориться и получить отдельную, со всеми удобствами, видом на город и диетпитанием камеру. И выйти из нее не через двадцать лет, а через двадцать дней.

Ну думай, думай, соображай!..

Многие додумываются… Одумываются… И начинают исправно давать показания.

Конечно, все это мало похоже на сериал «Следствие ведут знатоки», но где милиции нынче Знаменских взять? Негде взять! Следователей, умеющих вести тонкие психологические игры с подследственным, давно повывели и поувольняли к чертовой матери, без выходного пособия. Отсюда и методы. Грубые. Но действенные.

— Ну что, ты все рассказал или что-то запамятовал?

Вроде все.

Ну тогда…

И выпотрошенного до самых пяток, уже бесполезного для следствия задержанного отправляют, хотя грозились отпустить домой, прямиком на скамью подсудимых, где судьи вкатывают ему срок по самому верхнему пределу, с конфискациями и поражением в правах. Или отправляют домой, если есть надежда, что тот может разузнать что-нибудь еще. А чтобы его не заподозрили в связях с органами правопорядка, оформляют задержание за нарушение паспортного режима или вручают выписку из больницы, где указано, что он провалялся двадцать дней на койке с диагнозом «пищевое отравление».

Такая схемка…

А в этом случае даже никаких маскарадов устраивать не пришлось — клиент сам в руки приплыл. Вернее, приехал на новенькой «девятке». Информация о нем была получена по оперативным каналам — читай, кто-то из своих вложил Ваху со всеми потрохами. Что будет в машине, он не знал, но предполагал, что что-то противозаконное, потому что ничего другого из Чечни в Россию не возят.

Милиционеры подсуетились, организовав сопровождение въехавшей в Москву «девятки» и тихий, без шума и пыли, захват. Что-что, а брать они научились!.. Не полагаясь на случай, бравые менты подготовили двух штатных понятых и килограммовый пакет героина, чтобы подкинуть его в машину. Но в машину ничего подкидывать не пришлось: она была уже «заряжена». Взрывчаткой.

Что было большим сюрпризом и было не по их ведомству. Пришлось милиционерам делиться информацией с фээсбешниками. Которые, как водится, потянули чужое одеяло на себя.

— Терроризм — наша специализация, — категорически заявил генерал Самойлов, рубя воздух кулаком.

— Наша — тоже, — парировал отстаивающий интересы своего ведомства милиционер с точно такими же большими звездами на погонах…

В России царил обычный бардак — силовиков расплодилось до чертовой матери, все занимались всем, сталкиваясь друг с другом и отбивая друг у друга перспективные дела. Четкого разграничения обязанностей — это твое, это мое — не было, — антитеррористические подразделения развелись, как поганки, повсюду, вплоть до райотделов милиции, и все считали, что террористов должны ловить именно они. Поэтому разбираться в правах и обязанностях приходилось не по закону, а «по понятиям».