Что-то его там ждет?..

Поднял руку, крутнул барашек звонка, и тут же, будто его все это время ждали, дверь распахнулась настежь.

На пороге стояла Анна.

И была она во всем темном.

— Ты? — переменившись в лице, ахнула она. — Ты... жив?

— Как видишь, — растерянно улыбнулся Мишель.

— Да ведь мне сказали, что ты... что ты погиб, что тебя поляки зарубили, — прошептала Анна, прикрыв рот руками и приваливаясь плечом к стене, оттого, видно, что ноги ее не держали. — Они и бумагу показали..

— Я, верно, был в плену, но бежал... — пробормотал Мишель, решительно ничего не понимая.

И тут его будто вихрь подхватил.

— Жив!.. — не дав ему досказать, выкрикнула Анна. И боле уж ничего не говоря, а сделав быстрый шаг, повисла на шее Мишеля, быстро и горячо целуя его лицо, его шею, руки.

— Жив... жив... жив!.. — горячечно бормотала она.

— Да жив, жив, — успокаивал, гладил ее по спине и волосам Мишель, стесняясь сего порыва и пряча свои руки.

— Жив!!

И отстраняясь от него, отрывая его от себя, Анна глядела на Мишеля во все глаза и улыбалась, хоть по щекам ее текли и капали вниз слезы, и вновь прижимала к себе, будто стремясь раздавить!

И Мишель, гладя и целуя ее, чувствовал, как у него бешено колотится сердце и перехватывает спазмом горло...

Уж после, вечером, как они лежали вместе в постели, Анна рассказала Мишелю, как все было — как ей сообщили о его смерти, как учинили в доме обыск...

— Я не хотела пускать, но они сказали, что с твоей работы, и все здесь перерыли.

— А мой портфель, тот, серый?

— Портфель — его тоже забрали.

— А бумаги из стола?

— Наверное, и их. Там было что-то важное?

— Нет, ничего, пустяк, — успокоил ее Мишель.

Хоть там было почти все по пропавшим царским сокровищам.

— Я сделала что-то не так? — обеспокоенно спросила Анна.

— Нет, все — так. Спи...

Да только уснуть уж не пришлось.

После полуночи в дверь постучали. Мишель услышал, как вздрогнула, как напряглась, проснувшись, Анна.

Кому бы это? Или просто померещилось?..

Но стук повторился.

— Я сейчас, — сказал Мишель.

— Не надо, не открывай! — встревоженно попросила Анна.

— Да ведь это могут по службе, — объяснил Мишель, мягко высвобождаясь из ее рук. — Им, наверное, уже сообщили, что я вернулся.

Набросил на себя халат, прошел к двери.

Крикнул:

— Кто там?..

— Откройте по срочному делу!

Голос был уверенным.

Мишель отбросил щеколду, но цепочку скидывать не стал.

На лестничной площадке стоял человек в шинели.

— Кто вы? — спросил Мишель.

— Вам привет от Звягина, — весело улыбаясь, ответил незнакомец.

— От кого? — не разобрал в первое мгновение Мишель.

— От приятеля вашего — штабс-капитана Звягина. Али запамятовали?

Мишель, быстро оглянувшись, сбросил цепочку, шагнул за порог, прикрывая за собой дверь, спросил свистящим шепотом:

— Откуда вы?

— Оттуда, откуда и вы, — кивнул куда-то за спину гость. Был он явно с дороги, заросший, в грязной солдатской шинели, без погон и знаков различия.

Хотел было Мишель захлопнуть дверь, да не успел.

— Кто там? — просунулась в щель голова Анны.

— Ступай, Анна, это ко мне...

Но Анна его не послушалась, встав за его спиной.

— Я прошу вас уйти, — попросил Мишель. — Покуда я не крикнул патруль!

Но незнакомец не испугался.

— А вы бы не спешили, товарищ Фирфанцев, — сказал, он, поставив издевательское ударение на слове «товарищ». И, обратившись уже к Анне, добавил: — Вы меня простите, сударыня, но коли ваш супруг теперь красноармейцев кликнет, так они нас двоих заарестуют и вместе же нас к стенке подведут!

— Как вы смеете! — вскипел Мишель.

— Да вы бы не горячились, — примирительно сказал гость. — Вы все ж таки господину Звягину жизнью обязаны, — и, глянув на Анну, прибавил: — Да вот и своему семейному счастью тоже. Вон у вас жена какая — загляденье, как такую красным оставить? Ведь кабы не штабс-капитан, вы и теперь бы в лагере гнили, а может, уж и в земле.

— Что вы хотите этим сказать? — насторожился Мишель.

— То и хочу — что теперь вы тут, а не там... И все-то стараниями господина Звягина. Вам бы в поминание его вписать, а вы на посланцев его, аки дикий зверь, кидаетесь, разорвать норовя.

— При чем здесь Звягин? — вскричал, уж не сдерживаясь, Мишель.

— Как при чем? Да при том, что это он вам побег устроил, как обещал, и теперь, коль вы почитаете себя благородным человеком, может рассчитывать на вашу благодарность!

Что?.. Кто?.. Звягин?.. Он?!.

— А вы, сударь, не иначе как думали, что вас везению благодаря за забор выпустили, за подачку писарю? — рассмеялся незваный гость. — Как бы не так! Да ведь тот без соизволения свыше чихнуть не смеет, не то что человека в наряд вписать! Сие возможно стало лишь хлопотами господина Звягина — он и есть благодетель ваш! А вы, видно, ничего не поняли!..

Вот теперь — понял! И верно, кто бы их из лагеря выпустил, да не одного, а всех троих!

— Так что мне передать господину Звягину — благодарность вашу али как?

— Что вам от меня нужно? — глухо спросил Мишель.

— Сущие пустяки — покуда лишь приютить меня до утра. Чай, не откажете бедному страннику в ночлеге?

— Да, конечно, располагайтесь, — засуетилась, вспомнив свои обязанности хозяйки, Анна. — Я сейчас воды согрею и дам вам свежего белья.

— Благодарствую, — ответил коротким поклоном гость. — Я, верно, боле недели как не мылся и исподнего не менял, средь скотов обитая и ими же насквозь провоняв. Поезда ныне — хуже, чем хлев...

Теперь выставлять гостя уж было поздно.

— Ладно, будь по-вашему — до утра можете побыть здесь, — вынужденно согласился Мишель, — но с рассветом, покорно вас прошу покинуть мой дом и боле сюда уж не возвращаться!

— И на том спасибо, — усмехнулся гость. — А Звягину, как с ним свижусь, что от вас сказать?

— Скажите, что я не просил его об услуге, но тем не менее ему благодарен, — ответил Мишель. — И еще скажите, что впредь с ним никаких дел иметь не желаю...

Ночью, лежа с Анной, он не спал, прислушиваясь, что происходит в доме. Он задремывал, и ему в полусне черт знает что ему мерещилось — будто открывает незваный гость двери, впуская внутрь каких-то посторонних людей, бряцающих оружием, и вслед им вваливаются красноармейцы и вот-вот случится пальба.

Он вздрагивал и чувствовал, как на лоб ему ложится холодная и невесомая рука Анны.

— Ну что ты, что ты? — ласково шептала она. — Да ведь уйдет же он утром.

Уйдет... Этот уйдет, да вслед за ним другой может заявиться... Знает он Сашку Звягина, помнит хватку его волчью: тот, коли что ухватит, своего не упустит.

Так и лежал он до рассвета, ворочаясь с боку на бок.

— Что ж будет-то? — тихо вздыхала Анна.

— Ничего, — успокаивал теперь уже ее Мишель. — Скоро он уйдет и более не воротится. Спи...

— А как же твой побег?

— Да ведь я не принял предложения Звягина — отказался.

— Так, может, тебе тогда пойти и повиниться?

— В чем, коли нет на мне вины?.. Да ежели даже повиниться — кто мне поверит, когда он все так ловко подстроил?..

Они снова лежали, молча уставившись в темноту, и, Анна гладила его лицо и волосы.

— Может, все еще и обойдется, — успокаивая не его — себя, шептала она.

— Конечно, обойдется...

Да только не суждено было их надеждам сбыться.

Чуть более недели минуло, как вновь, и опять ночью, в квартиру Мишеля постучали — прибыл нарочный с приказом немедля явиться в ЧК.

— Собирайтесь побыстрее!

Позади нарочного, на лестнице, переступали солдаты с винтовками.

— Да, да, я сейчас.

Полуодетая Анна, кутаясь в шаль, выглянула в коридор.

— Ступай к себе, — попросил ее Мишель, более всего страшась, что она теперь станет плакать и цепляться за него, унижаясь перед солдатами, и, торопясь, шагнул в дверь.