Возвращаемся мы94...
... просто некуда деться.
Некуда деться здесь одновременно идиома и обычное словосочетание. В первом случае оно означает вынужденность возвращения как такового, от которого никуда не деться. А во втором -- неизбежность возвращения в суету городов (= повседневность). Так сказать, и рад бы не сюда, да больше некуда, т. е. ничего, кроме "повседневности", нет.
Приобретя пространственную ориентацию, движение вновь повторяется дважды:
И спускаемся вниз...
... с покоренных вершин...
С последним полустрочием можно уже и метафорически истолковать текст: спускаемся не только с реальных гор, но и с высот духа.
Самый очевидный повтор в этой песне -- внутри рефрена:
Лучше гор могут быть только горы95...
Те, кто ощущает Высоцкого романтиком, воспринимают этот кульминационный момент так: "Главная тема всего его творчества -- поиски в жизни героического начала, ...> страстное желание увидеть его воплощенным ...> Он всю жизнь пел о горах, восхождениях, об освежающем воздухе горных вершин ...>
Лучше гор могут быть только горы,
На которых еще не бывал, -
вот его внутренний, и эстетический, и личный стимул"96*.
Попробуем снизить эмоциональный градус до "нормальной температуры" и проанализируем движение смысла в этом двустрочии. Но сначала отметим, что обычно строку Лучше гор... цитируют и воспринимают отдельно, как законченную мысль: нет ничего на свете лучше гор. В момент написания данной главы это утверждение основывалось не на точных подсчетах, а на эмпирических впечатлениях, которые впоследствии подтвердились. Составленная А.Алешиным и А.Крыловым "Таблица газетно-журнальных заголовков из песен Высоцкого к кинофильму "Вертикаль""97* представляет следующие цифры. Разбираемый нами фрагмент цитируется в разных вариациях, а также используется как модель в 82 заголовках. В 38 из них этот фрагмент воспроизведен точно: в двух целиком, в 36 -- только первая строка.
Итак, в начале текста горы выступают в своей целостности, не как конкретные рельефные образования, а как романтическое противопоставление обыденной, равнинной жизни. Предельной точкой раскрытия этого мотива и является чеканное, афористически завершенное лучше гор... Кажется, чтобы эта строка-истина утвердилась в своей незыблемости, за нею в песне наступает пауза (в совокупности это четверть, которая при умеренном темпе исполнения длится несколько секунд). И вдруг уже обронзовевшая истина даже не опровергается, а просто отодвигается в сторону:
... На которых еще не бывал...
Не зря, не зря из целой фразы цитируется лишь часть. Не потому, что короче, а потому, что в полном, неурезанном виде фраза -- совсем о другом98. Что происходит со смыслом после присоединения второй строки к первой? Впечатления конкретизируются: горы теряют метафорическую цельность, лишаются кавычек. Оказывается, что это множественное число состоит из единиц. Горы вообще превращаются в ряд гор: одна, другая... И внутри исчисляемого множества открывается конфликт покоренных и непокоренных вершин. Оказывается, манят нас не горы вообще, а те, на которых еще не бывал. А еще лучше -- на которых никто не бывал.
Тут впервые, но не единожды в этом тексте и во всем цикле слетает романтический флер с горного пейзажа: такие уточнения противопоказаны романтической приподнятости, они ее просто губят. В данном же случае к романтическому порыву к идеалу сначала примешивается, а затем и вовсе его заменяет стремление к победе, азарт первенства. Это придает тексту земную конкретность, энергичность -- иноходца, волка ли, гонщика, рвущегося к горизонту, -- сильно убавляя в нем призвук романтической отвлеченности99.
x x x
Есть персонажи, которые рвутся "туда" в надежде изведать то, чего не ведал сроду. В основе их порыва лежит ощущение грандиозности, многоликости мира, которую они хотят вобрать в себя, познать в живых, непосредственных впечатлениях, жадность к жизни:
В холода, в холода
От насиженных мест
Нас другие зовут города...
... Не хватает всегда
Новых встреч нам и новых друзей.
Некоторые мотивы из этой ранней песни продолжатся в "Москве-Одессе" (подробный разбор этого текста -- в главе 1). "Холода" отзовутся в ней метелями и снегопадами, которым тоже противостоит тепло:
... Будто с ними теплей...
... В Тбилиси -- там все ясно -- там тепло...
Будь то Минск, будь то Брест100 обернутся в "Москве-Одессе" целой вереницей городов (их четырнадцать, не считая повторов). Но главное --из "Холодов" сюда перейдет, будет развито и усилено психологическое состояние героя -- душевная смута, которая в обоих текстах выражена логическими противоречиями деталей текста, размытостью устремлений героя (собственно, это слово, "устремления", к такому вялому персонажу не очень и применимо). Сравнение "Москвы-Одессы" с "Холодами" тем более правомерно, что фактически весь ее сюжет, как из зерна, вырос из первых трех строк "Холодов":
В холода, в холода
От насиженных мест
Нас другие зовут города...
С насиженного места и стремится улететь герой "Москвы-Одессы".
В "Холодах", одной из ранних песен ВВ, появились два образа, которые пройдут затем через все творчество Высоцкого, обнаруживаясь во всех его концептуальных песнях, вплоть до самых поздних, -- образы "здесь" и "там". В песне дано и сопоставление этих образов, которое тоже останется неизменным до конца. Безыскусность, простота и смысла, и образного строя, декларативность (все это заставляет вспомнить "альпинистские" песни, написанные, кстати, тогда же) делают это соотношение особенно очевидным. К тому же оно декларировано в финале песни:
Где же наша звезда?
Может, здесь, может, там.
Здесь и там равны в отношении к человеку. Одинаковы. Но этот финал подготовлен, равноправие здесь и там накапливается в течение текста. Вначале неопределенность местоположения там создает ощущение, что там не все равно где, а -- везде. Следующий этап уравнивания -- середина текста, с двукратным повторением приема. Речь идет сперва о закономерности стремления "отсюда" "туда":
... Неспроста
Нас суровые манят места...
Не хватает всегда
Новых встреч нам и новых друзей...
Это не хватает в нас сидит, оно и рисует в воображении образ неведомого и прекрасного там. Затем показана тщетность надежды на то, что там все другое:
Будто там веселей...
... Будто с нами беда,
Будто с ними теплей.
Перед самой финальной строкой -- еще одно ослабление контраста:
Как бы ни было нам
Хорошо иногда...
Тут уж итоговое уравнивание здесь и там неизбежно. В позднейших текстах оно будет детализировано. "Переворот в мозгах...", "Райские яблоки" -- ад и рай в них неразличимы и, главное, неотличимы от земли, на которой живут люди.
Уйду от вас к людям ко всем чертям, -
говорит Бог ангелам, уравнивая рай не только с адом, но и с людским житьем, т. е. "верх" и "низ" между собой и с "серединой" (кстати, Бог собирается променять "верх" на "середину" -- связка та же, что и в тексте "Реальней сновидения и бреда..."). А в "Райских яблоках" рай и вообще -зона. Но заявлено все еще в самом начале, в 1965-м, в "Холодах"...
x x x
Герои Высоцкого так часто перемещаются из здесь в там, что одно это рождает ощущение: полюса -- фикция, и мир един. Чего рваться туда, если там то же? По мнению некоторых исследователей, Высоцкому "близко ощущение расколотости единого мира ...> Поэтому преодоление часто предусматривает ...> возможность ...> возвращения обратно, что ...> "снимает" эту расколотость"101*. Я полагаю, что, по Высоцкому, расколот не мир, а лишь его образ в нашем сознании. И раз на самом деле он един, то, собственно, и неоткуда бежать, и некуда возвращаться. Надо обустраиваться здесь. Кстати, и в реальном мире бежать тоже некуда, вернее, нет смысла:
Пророков нет в отечестве своем,
Но и в других отечествах негусто.
