Вот Илларионыч остановился и поднял руку. Это сигнал: все сюда. Нашел след змеи!
След начинался от норы и уходил на такыр. На плотной глине след исчез. Илларионыч стал обходить такыр по краю, а мы разошлись в стороны, стараясь обнаружить след. Нет, ничего не видно на гладкой поверхности такыра. Но вот Илларионыч снова поднял руку. След снова найден. Он тянется от такыра к склону соседнего бархана. Кобра переползла из одной колонии в другую. След скрылся в норе. Рядом с норой Илларионыч втыкает вешку с красной ленточкой в виде флажка. Теперь вход в нору виден издалека.
В этот день мы отыскали семь следов кобр. У семи нор, как часовые, встали красные флажки.
К полудню мы вернулись к колодцу, и до вечера каждый занялся своим делом.
Незадолго до захода солнца все, кроме Амана, отправились к норам.
В лагерь я опять принес змею, но главное было не в этом:
Костя и Илларионыч тоже поймали по кобре! Мне очень хотелось задать Косте один-единственный вопрос. Этот вопрос " висела на кончике моего языка, но Илларионыч посмотрел на мою сияюще-ехидную физиономию, сравнил ее с хмурым лицом Кости, а потом отозвал меня в сторону и молча показал кулак. Вопрос сразу "исчез" с моего языка.
На следующий день мы обнаружили еще с десяток следов. Кобр в Ай-Гюле было много, однако удача нам изменила, змей мы больше не приносили. У меня два вечера и два утра прошли в бесцельном ожидании. Змеи не выходили. На третий вечер змея вышла, но я упустил ее. У Кости и Илларионыча дела шли не лучше.
-- Очень жарко, -- сказал Костя. -- Было бы чуть попрохладнее, охота была бы успешнее. В жару кобры отсиживаются в глубине нор. Подождем еще несколько дней. Рано возвращаться.
... Утро было хмурое. Небо обложили тяжелые серые тучи, и казалось, вот-вот хлынет дождь. Костя оживился и заторопил нас:
-- Это не погода, а клад. В пасмурные дни кобры могут лежать возле нор целый день. Давайте-ка не засиживаться за чаем. Активный поиск должен себя оправдать.
-- Костя, а как же тучи? Вдруг ливень хлынет!
-- Дождя здесь не будет, -- вмешался Аман. Мне и Аману пришлось идти на дальние такыры. Уже по дороге, там, где в предыдущие дни я проходил несколько раз и не встречал даже ящериц, нам стали попадаться змеи. Стрелки, удавчики и даже очень редкие бойги клубочками лежали возле кустиков полыни. Почти рядом с ними затаились ящерицы. Змеи совершенно не обращали на них внимания. В свою очередь ящерицы не убегали от змей.
Большой варан стоял на вершине бархана. Приподнявшись на ногах, он пристально смотрел в нашу сторону. Когда мы подошли ближе, варан нехотя перебрался на соседний бархан и снова замер. Почему-то и он не укрылся в норе.
Возле первой же колонии песчанок мы увидели кобру. Змея заметила нас издалека, но в нору тоже не пошла, а заскользила по песку прочь от колонии. Когда мы ее настигли, она встала в позу угрозы. Но это нас не испугало, и она попала в мешок. Вторая колония -- вторая кобра.
Дальше пошло как в сказке. Возле каждой колонии мы находили кобру. Я радовался и готов был ходить без устали. Аман, наоборот, хмурился. Любая встреченная им змея или ящерица вызывала на его лице недовольную гримасу. Когда же в каждом из трех мешков сидело по две кобры и я хотел уже пересадить змей в один мешок, Аман не выдержал:
-- Леша, -- сказал он тревожно, -- я думаю, дальше не нужно ходить. Давай повернем к колодцу!
-- Что ты, Аман, -- горячо возразил я. -- Зачем возвращаться? Ты видишь, как кобры ловятся -- за три часа шесть штук! Пошли дальше, до вечера еще далеко.
-- Нет, Лешка, -- настаивал Аман, -- я думаю, нам нужно вернуться. Это неспроста змеи и ящерицы в норы не идут. Я думаю, беда какая-то будет. Пойдем к колодцу.
-- Да ты что? -- рассердился я. -- День прохладный, вот и лежат змеи на поверхности. Пошли дальше!
-- Нет, -- упрямо сказал Аман, -- дальше не пойдем. Поворачивай!
Ну что я мог сделать с этим упрямцем! Одному идти нельзя. Пришлось возвращаться. Я был сильно обозлен и ругал Амана на все лады. Аман молча терпел самые страшные оскорбления и только прибавлял шагу. Скоро я стал отставать от него.
-- Иди по моему следу, -- коротко бросил мне проводник, -- ждать не буду!
-- Ну и черт с тобой, беги. Дойду сам! -- окончательно разозлился я.
Я тащил тяжелые мешки со змеями (Аман никогда не прикасался ни к змеям, ни к мешкам). Кроме этого у меня в рюкзаке лежали фляги с водой, еда и аптечка. А он шел налегке. Как же мне было угнаться за ним? Аман, не оглядываясь, уходил все дальше. Вот его фигура исчезла за барханом. Я взобрался на гребень очередного бархана и присел отдохнуть.
Вдруг раздался какой-то низкий воющий звук. В первую минуту я не понял, откуда он пришел. Оглянулся вокруг -- ни машины, ни самолета не видно. Гул повторился. Теперь я понял, что он идет из-под земли. Гул нарастал. Какой-то инстинктивный страх заставил меня вскочить на ноги. В этот момент земля подо мной дрогнула. Снизу ощутительно толкнуло раз, потом другой. Затем качнуло так, что я упал на бок. Под землей заскрежетало. Змеи в мешках зашевелились и громко зашипели. Вдруг узкая извилистая трещина расколола бархан и тут же исчезла, поглощенная осыпавшимся песком.
Только тут я понял, что это землетрясение. Утихший было гул снова стал нарастать. Опять толчок, пожалуй сильнее тех, что уже были. Гул и скрежет оглушали. Толчки следовали один за другим. Бархан уходил из-под меня: песок, словно вода, струился вниз. Змеи бились в мешках так, что мешки подскакивали над землей. Меня охватил такой леденящий душу ужас, что я едва не закричал.
Внезапно все стихло. Толчки прекратились. Я подхватил мешки и бросился бежать в сторону колодца.
ДО ВОДЫ ТРИ ДНЯ ПУТИ
К колодцу мы с Аманом подошли почти одновременно. Костя и Илларионыч уже ожидали нас. Сардобы не было. На ее месте груда обломков.
-- Беда, -- коротко сказал Костя. -- Колодец завалило. У нас всего четыре полные фляжки, а до ближайшей воды три дня пути. Нужно немедленно уходить, иначе...
Костя не договорил. И без слов все было ясно.
-- Вещи оставить придется, -- сказал Аман.
-- Да, все бросим. Возьмем только ящики со змеями.
-- Три дня без воды ослам не выдержать, -- заметил проводник.
-- Пойдут, сколько выдержат, -- отрезал Костя. -- В нашем положении иначе поступить нельзя.
Аман подобрал и связал пучком валявшиеся таловые прутья. Пучок он привязал к седлу.
-- Зачем тебе лишний груз? --сказал Костя. --Выбрось!
-- Палка в дороге не бывает лишней, -- уклончиво ответил Аман.
Четыре ящика с кобрами понесли два осла. На двух других поехали Илларионыч и Аман. Костя и я пошли пешком. Как только мы вышли на тропу, ослы горестно заревели. Они словно чувствовали, что идут в последний путь.
Тогда никто из нас ничем не выдал своего волнения, хотя на душе у нас было далеко не спокойно. Мы уже попробовали и узнали, что такое жара и безводье в песках. Прошагать трое суток почти без воды -- это...
Впрочем, попробуйте сами сделать подобный переход, и тогда поймете, что повод для волнений был довольно основательный.
Фляжки с водой Костя положил во вьюк Амана.
-- Пить будем только по моей команде, -- сказал он, не глядя на нас.
В первый переход шли до темноты. Прошли много. На ночлег остановились там, где ночевали, идя в Ай-Гюль.
-- Если так будем идти дальше, -- бодро сказал Илларионыч, -послезавтра к обеду выйдем к воде.
-- Конечно, выйдем! -- поддержал его Костя. -- Главное -- носа не вешать!
-- Давайте идти ночью, -- предложил я. -- Сейчас прохладно и идти гораздо легче, чем днем!
Аман отрицательно покачал головой.
-- Нет, идти нельзя. Тучи. Звезд не видно. Можно целую ночь кружить на одном месте. Давайте лучше спать. Завтра будет трудный день.
Перед сном Костя выдал каждому по полстакана воды. Стараясь продлить наслаждение, мы тянули воду крошечными глоточками. Ослам воды не было. Они стояли, понуро повесив головы.
