-- Где? -- загорелся Костя.

-- Сразу за поворотом джара справа. Костя, не ходи!

Укусит!

Не слушая проводника, Костя бросился за поворот. Я отстал от него не больше чем на секунду и все же опоздал. Когда я выскочил из-за поворота, то толстая желто-серая змея уже извивалась в руке у Кости. Хвоста у нее почему-то не было. Свободной рукой Костя тянул из кармана рулетку.

-- Берегись, Костя! -- крикнул Курбан-Нияз, выглядывая из-за поворота. -- Змея укусит тебя второй головой!

-- Иди сюда и покажи мне вторую голову, чтобы я знал, где она! -сердито ответил Костя, измеряя змею.

Проводник с опаской подошел к нему и палкой показал туда, где у змей обычно бывает хвост. Это место действительно очень походило на голову.

-- Вот вторая голова! У этой змеи хвоста нет!

-- Учу я тебя, учу, а все без толку, -- с досадой сказал Костя. -Разве может быть змея без хвоста? И потом, какая же это страшная змея? Это же восточный удавчик. Самое безобидное создание! Хвост у него короткий, тупой и почти такой же толщины, как и голова. Иди поближе, посмотри сам!

-- Скажи, пожалуйста, -- удивлялся потом проводник, -- все говорили и я сам считал, что это самая опасная змея. Всю свою жизнь этому верил, а это оказывается совсем не так. Сколько живешь, столько учиться надо. Правильно я говорю, Костя?

Костя кончил осматривать удавчика и отбросил его в сторону.

-- У русских говорят: век живи -- век учись. Мы вернулись к оставленному змеиному следу.

-- Вот смотри, как определить направление движения змеи, --показал мне Костя. --Волоча по земле туловище, змея цепляет камешки и крупные песчинки и передвигает их в направлении своего движения. Травинки тоже бывают пригнуты в ту сторону, куда ползла змея.

Костя пошел вперед. Он был так увлечен разглядыванием следа, что ничего не замечал вокруг и прошел мимо длинной извилистой щели, прорезавшей стенку обрыва снизу доверху. Я скользнул взглядом по стене и замер. Из щели медленно высунулась темная голова крупной змеи, похожей на кобру. Она повернулась туда-сюда и уставилась на меня неправдоподобно большими глазами. От Кости она была всего лишь в метре.

-- Костя! -- крикнул я. -- Позади тебя в щели кобра! Плавно присев. Костя медленно повернулся к щели. Я хотел кинуться на помощь, но в это время Костя спокойно сказал:

-- С места не сходи. Стой и тихонько раскачивайся из стороны в сторону. Отвлекай внимание змеи!

Я принялся качаться, а Костя как-то сжался и вдруг рывком схватил змеиную голову рукой. Я обмер, а Костя, не торопясь, подцепил шею змеи пальцами и потянул к себе. Змея упиралась, пыталась вырваться и громко шипела. Костю это не пугало. Он вытащил змею из щели, осмотрел и довольный сказал:

-- Большеглазый полоз. Отличный экземпляр! Глаза у этого полоза не меньше копейки, а длина метра полтора. Костя измерил полоза, поставил ему номер и бросил в заросли. Неядовитые змеи ему не были нужны.

В лагере нас ожидал сюрприз. Илларионыч чистил рыбу и читал нотацию шоферу.

-- Откуда рыба, Ларивонч? -- спросил Курбан-Нияз.

-- Из реки. Я ведь не Гриша, двадцать пять часов в сутки спать не могу. Сел с удочками на бережке и наловил.

-- Да разве я знал, что в такой мутной воде будет жить рыба? -оправдывался шофер. -- И удочек у меня не было...

-- Удочки в машине лежали. Надо было попробовать, а не спать!

Перед Илларионычем на доске лежали симпатичные сазанчики. Рыба была не очень крупной, граммов по двести каждая, но рыбин было десятка полтора.

-- На уху хватит? -- спросил Костя.

-- Для настоящей ухи маловато, но вода рыбой пахнуть будет!

-- А на что ловил?

-- На тесто.

-- Завтра за змеями не пойдем, -- решил Костя. -- Устроим выходной день и порыбачим.

На рассвете следующего дня мы отправились на рыбалку. Только Курбан-Нияз остался спать. Он не умел ловить рыбу.

От темной хмурой воды тянуло пронизывающей холодной сыростью. Чуть покачивались под легким ветерком камыши. Тихо. Только ниже по течению реки, на перекате, временами что-то булькало да где-то далеко в тугаях тоскливо подвывал шакаленок.

Мы разошлись по берегу заводи. Свистнули лески, булькнули грузила, и на воде замерли красные перья поплавков. Я устроился на мысу недалеко от камышей. Заводь лежала передо мной как на ладони. Костя присел на камень и что-то записывал в блокнот. Григорий забрался на ствол дерева, склонившегося над водой, а Илларионыч уселся почти на середине изогнувшейся подковой заводи и забросил удочки к одинокому кусту камыша.

Клева не было, и все сидели неподвижно. Без единой поклевки прошло около часа. За воротник лезла противная сырость. Мерзли руки. Мне надоело сидеть на одном месте, и я перешел поближе к камышам. На новом месте результат тот же: поплавки оставались неподвижными. Я уселся на песок, поднял воротник, засунул руки в рукава, зевал и даже подремывал. Вдруг как-то сразу посветлело. Нежно-розовым цветом засветилась вода. Даже зеленые камыши стали розоватыми. Солнце взошло! Сразу потеплело, и дремать стало еще приятнее.

Что-то булькнуло и заплескалось в той стороне, где сидел Илларионыч. Из-за камыша донесся свист рассекающей воду лески и ликующе-тревожный голос рыболова:

-- Врешь, милый, не уйдешь! Так, так, так. Иди, иди поближе! Ох! Ну! Ну!

Минута-другая возни и...

-- Хлопцы, почин!

-- Крупный? -- громко спросил я.

-- Нормальный. Килограмма два потянет! Я не утерпел и пошел посмотреть на добычу Илларионыча. Бронзовый толстый сазан сидел в садке.

-- Хорош? -- торжествующе спросил Илларионыч.

-- Хорош, -- вздохнул я.

В это время поплавок его второй удочки мелко-мелко задрожал, качнулся и медленно поплыл в сторону. Илларионыч подсек. Удилище согнулось дугой. Леска, резко взвизгнув, сначала рванулась к камышам, а потом кругами заметалась по воде.

-- Уйдет! Оборвет окаянный, -- застонал Илларионыч. Рывок. Другой. Леска лопнула. Илларионыч в изнеможении опустился на песок и несколько секунд сидел неподвижно. Однако он тут же пришел в себя, заметил меня и рявкнул:

-- Ты почему здесь? Марш к удочкам!

Костя и Григорий тоже выводили сазанов. Крупный сазан тянул шофера в воду. Он уцепился рукой за дерево и звал на помощь. Я подбежал к нему и, перехватив удилище, подвел к берегу отличную рыбину.

Сазаний бой продолжался, а мои удочки оставались неподвижными. Я сменил насадку -- не помогло. Другие же то и дело хватались за удилища. Курбан-Нияз проснулся и, сидя на обрыве, наблюдал за нами.

-- Лешка! -- крикнул он мне. -- Почему ты не ловишь? Ларивонч уже четвертого вытащил!

Наконец клюнуло и у меня. Я подсек. Крупный сазан потянул леску к камышам. Я поднял конец удилища вверх и дал рыбе походить на кругах. В то же время я оттягивал рыбу туда, где берег был почище. О второй удочке я забыл.

-- Ай-ай-ай! Утащит! -- закричал Курбан-Нияз и кубарем скатился с обрыва.

Удилище второй удочки медленно сползало с берега. Проводник хотел схватить его, но промахнулся. Рыба дернула, и удилище поплыло по воде. Курбан-Нияз потянулся за ним, шагнул в воду и, сорвавшись с берега, скрылся под водой. Я бросил удочку и прыгнул за проводником. Дна я не достал. Проводник вынырнул в стороне от меня, сдавленно крикнул и заколотил руками по воде. Он бился в туче брызг, но все же медленно уходил вниз. Я подплыл и хотел ему помочь, но он ухватил меня так, что кости мои хрустнули. Вырваться я не мог и вместе с ним пошел ко дну. "Конец! -- мелькнуло в голове. --Утонем оба! "

В ту же секунду что-то рвануло нас кверху, и мы очутились на поверхности.

-- Руку! Руку давай, Костя! -- кричал шофер. Рядом сильно плеснула вода, и я увидел Илларионыча. Вдвоем с Костей они выволокли нас на берег. Однако разнять руки проводника удалось не сразу. Он вцепился в меня мертвой хваткой.

-- Только этого мне не хватало, -- ворчал Илларионыч, стаскивая с себя мокрые брюки. --Это надо себе представить: пришлось выволакивать утопленников в пустыне Каракумы!