С развитием общества та область, внутри которой действуют социальные инстинкты, изменяется в ещё гораздо большей мере, чем сила этих инстинктов. Традиционная этика усматривает в нравственном законе силу, которая регулирует отношение человека к человеку. Так как она исходит от индивидуума, а не от общества, то она совершенно упускает из виду, что нравственный закон регулирует не отношения человека ко всякому другому человеку, но только отношения человека к человеку в одном и том же обществе. Если припомнить происхождение социальных инстинктов, то станет понятным, что нравственный закон имеет значение только в этом последнем смысле. Социальные инстинкты являются средством увеличить общественное единство, умножить силу общества. У животного социальные инстинкты проявляются только по отношению к особям своего стада, особи других стад будут для него более или менее безразличны. У хищных животных, живущих общественной жизнью, мы находим открытую враждебность к особям чужих стад. Так, например, в Константинополе бродячие собаки на каждой улице усердно следят за тем, чтобы собака с другой улицы не попадала в занятый ими район. Её тотчас выгоняют или даже растерзывают.

В подобные же отношения вступают человеческие племена, как только у них возникают охота и война. Борьба одного племени против других племён того же вида становится тогда для них одной из самых важных форм борьбы за существование. Человек — не член данного общества, — становится тогда прямо врагом его. Социальные инстинкты действуют тогда не только не в защиту его, но против него, чем сильнее они, тем крепче сплачивается племя против внешнего врага, тем энергичнее оно отражает его. Готовность помочь, самопожертвование, любовь к истине и другие социальные добродетели сохраняют свою силу по отношению к членам только своей, а отнюдь не какой-нибудь другой общественной организации.

Когда я однажды указывал на этот факт в «Neue Zeit», мои слова совершенно неправильно перетолковали; моё утверждение поняли так, как будто я хотел установить особый социал-демократический моральный принцип в противоположность принципам вечного нравственного закона, который провозглашает безусловную справедливость по отношению к каждому. На самом же деле я указал только на то, что́, как нравственный закон, постоянно жило в человеческой груди с самого момента превращения наших предков в людей, именно, что по отношение к врагу не требуется никаких социальных добродетелей. Но нет никакого основания возмущаться социал-демократией именно по этому поводу, так как не существует другой партии, которая бы обнимала понятие общества шире, чем она, социал-демократия, эта интернациональная партия, распространяющая призыв к солидарности на все нации и расы.

Если нравственный закон сохраняет силу только для членов собственного общества, то пределы последнего нельзя считать ни в коем случае данными раз навсегда. Скорее они расширяются по мере того, как прогрессирует разделение труда, растёт производительность человеческой работы и усовершенствуются средства человеческих сношений; вместе с тем увеличивается количество людей, которых может прокормить определённая область и которые в этой определённой области работают друг для друга и друг с другом и общественно связаны между собой. Увеличивается также и число областей, жители которых входят друг с другом в сношения, чтобы друг для друга работать и образовать общественный союз. Наконец, расширяются пределы областей, которые вступают друг с другом в прочную общественную связь и образуют постоянную общественную организацию с общим языком, с общими нравами и законами.

После смерти Александра Македонского народы восточного побережья Средиземного моря образовывали уже интернациональную область с интернациональным языком, — греческим. После возвышения Рима все страны вокруг всего Средиземного моря сделались ещё более обширной интернациональной областью, областью, в которой были изглажены все национальные различия и которая считалась представительницей всего человечества. Новая религия, выступившая в этой области на смену старым национальным религиям, была прежде всего мировой религией с единым Богом, который обнимал весь мир и пред которым все люди были равны. Эта религия распростиралась на всех людей, объявляла их всех братьями, детьми одного и того же Бога.

Но фактически и тут нравственный закон сохранял силу только по отношению к членам одной культурной области, только по отношению к «христианам», «верующим». И центр тяжести христианства перемещался во время переселения народов всё более на север и запад. На востоке же и юге образовалась новая интернациональная культурная область с собственной нравственностью, область ислама, которая распространялась в Азии и Африки, как область христианства в Европе.

Но теперь, благодаря капитализму, эта последняя всё более расширяется до положения всемирной территории, в которую буддисты, мусульмане, парсы и последователи Брамы входят одинаково, как и христиане, всё более перестающие быть настоящими христианами.

Так создаётся основа окончательного осуществления той нравственной идеи, которую высказало уже христианство, но только слишком преждевременно, так что оно само не смогло осуществить её, и она для христианских масс осталась пустой фразой, идеи о равенстве всех людей, идеи о том, что социальные инстинкты и нравственные добродетели должны проявляться одинаковым образом по отношению ко всем. Этот принцип общечеловеческой морали создаётся не благодаря нравственному улучшению людей, как обыкновенно стараются объяснять, но благодаря развитию производительных сил человечества, благодаря расширению общественного разделения труда и усовершенствованию сношений. Но эта новая мораль и теперь ещё далека от того, чтобы быть моралью всех людей, хотя бы только в самых передовых в экономическом отношении странах. И теперь ещё она является в существенных чертах только моралью сознающего свои классовые цели пролетариата, т. е. той части пролетариата, которая отделилась в своём чувствовании и мышлении от массы остального населения и, в противоположность буржуазии, создала свою собственную мораль.

Конечно, материальную основу общечеловеческой морали создаёт капитал, но создаёт он эту основу только благодаря тому, что беспрерывно попирает эту мораль. Европейские капиталистические нации расширяют свой круг, лишь расширяя области своей эксплуатации, что возможно только путём насилия. Таким образом, путём всемирной войны они создают основы будущего всемирного согласия, путём всеобщей эксплуатации всех наций — основы всеобщей солидарности всех наций, путём порабощения всех колоний худшими насильственными средствами самого зверского варварства — основы вовлечения всех колоний в круг европейской культуры. Только пролетариат, который не принимает никакого участия в капиталистической эксплуатации, который борется и должен бороться против неё повсюду, только он, на созданной капиталом основе всемирных сношений и всемирного хозяйства, создаёт такую общественную форму, в которой равенство всех людей перед нравственным законом из благочестивого желания станет действительностью.

Таким образом, экономическое развитие стремится к тому, чтобы всё более расширять круг общества, внутри которого имеют значение социальные инстинкты и добродетели, пока, наконец, он не захватит всего человечества; одновременно то же самое развитие создаёт внутри этого же круга общества не только различные частные интересы, которые время от времени могут очень ослаблять социальные инстинкты, но также и различные общественные слои; эти последние в своей узкой сфере значительно усиливают социальные инстинкты и добродетели, но в то же время могут сильно ограничивать их распространение на других членов общества или, по крайней мере, на враждебные слои или классы.