Так евангелие, приписываемое Марку, повествует:
«И пришли Матерь и братья Его и, стоя вне дома, послали к Нему звать Его. Около Него сидел народ. И сказали Ему: вот, Матерь Твоя и братья Твои и сестры Твои, вне дома, спрашивают Тебя. И отвечал им: кто матерь Моя и братья Мои? И обозрев сидящих вокруг Себя, говорит: вот матерь Моя и братья Мои; ибо кто будет исполнять волю Божию, тот Мне брат, и сестра, и матерь» (Мк. 3:31–35).
И в этом пункте Лука выражается особенно резко. Он пишет:
«А другому сказал: следуй за Мною. Тот сказал: Господи! позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего. Но Иисус сказал ему: предоставь мертвым погребать своих мертвецов, а ты иди, благовествуй Царствие Божие. Еще другой сказал: я пойду за Тобою, Господи! но прежде позволь мне проститься с домашними моими. Но Иисус сказал ему: никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия» (Лк. 9:59–62).
Если уже это требование свидетельствует о беспощадном отношении к семье, то следующее место из Луки (Лк. 14:26) дышит прямо ненавистью к ней:
«Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником».
Матфей и в этом вопросе оказывается оппортунистом и ревизионистом. Приведенному выше тезису он придает следующую форму:
«Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня» (Мф. 10:37).
В этой редакции ненависть к семье уже сильно ослаблена.
С ненавистью к семье тесно связано отрицание брака, которое отличает раннее христианство в такой же степени, как и ессейство. Но первое походит на последнее и в том отношении, что оно, по-видимому, развило обе формы безбрачия: целибат, отказ от всякой половой жизни, и беспорядочное, безбрачное половое сожительство, которое обозначается как общность жен.
Интересно следующее место в «Городе Солнца» Кам-панеллы. Один критик замечает там:
«Святой Климент Римский говорит, что, согласно апостольским постановлениям, жены должны быть общими, и хвалит Платона и Сократа за то, что они также защищали общность жен. Но толкование понимает под этим общность послушания по отношению ко всем, но только не общность ложа. И Тертуллиан подтверждает это толкование и говорит, что первые христиане имели все общее, за исключением жен, которые были бы тоже общими уже в силу послушания».
Эта общность в послушании сильно напоминает блаженство «нищих духом».
На своеобразные половые отношения указывает также одно место в «Учении двенадцати апостолов». Один из древнейших литературных памятников христианства — «Дидахе» знакомит нас с уставом древнехристианской общины во втором столетии. Там сказано (X 1:11):
«Всякий же пророк, испытанный и правдивый, который поступает так в отношении к земному таинству церкви, но не учит делать все то, что он делает, да не будет судим вами, ибо его ждет суд господа. Точно так же поступали старые (христианские) пророки».
По поводу этих неясных слов Гарнак замечает, что «земное таинство церкви» — это брак. Речь идет о том, чтобы устранить недоверие общин к таким пророкам, которые отличались странностями в области половой жизни. Гарнак предполагает, что при этом подразумевались люди, которые жили в браке, как евнухи, или жили со своими женами, как с сестрами. Но разве такое воздержание должно было действительно возбуждать негодование? С этим трудно согласиться. Но положение меняется, если эти пророки, хотя и не проповедовали беспорядочное половое сожительство, все же, «подобно старым пророкам», следовательно, первым учителям христианства, практиковали его.
Сам Гарнак цитирует как «хорошую иллюстрацию в отношении к земному таинству церкви» следующее место из «письма о девственности», ошибочно приписываемого Клименту (1:10):
«Некоторые бесстыдные люди живут вместе с девами под предлогом благочестия и подвергаются, таким образом, опасности или же вместе с ними блуждают по дорогам и пустыням, по путям, которые переполнены опасностями и препятствиями, западнями и ямами. Другие же едят и пьют, возлегая у стола, с девами и святыми женами и предаются распутству и позору. Ничто подобное не должно случаться среди верующих и меньше всего у тех, которые избрали для себя состояние девственности».
В Первом послании Павла к коринфянам апостолы, осужденные на безбрачие, настаивают на своем праве свободно странствовать по миру с товарками. Павел восклицает:
«Не свободен ли я?.. Или не имеем власти иметь спутницею сестру жену, как и прочие Апостолы, и братья Господни, и Кифа?» (1 Кор. 9:1,5).
Непосредственно перед этим Павел отговаривает от вступления в брак.
Эти странствования апостола с молодой дамой играют большую роль в Деяниях Павла, в романе, написанном как уверяет Тертуллиан, во втором столетии одним мало азиатским пресвитером, который сам признал свое авторство. Несмотря на это, Деяния Павла долго были любимым назидательным чтением — доказательство, что сообщаемые в них факты нисколько не казались предосудительными многочисленным набожным христианам, а, наоборот, даже очень поучительными. Самым достопримечательным в них является, говорит Пфлейдерер, «прекрасная легенда о Фекле… которая дает великолепную картину христианских настроений во втором столетии».
Эта легенда повествует о том, как Фекла, невеста одного знатного юноши из Икарии, слышала проповедь Павла и сейчас же пришла в восторг от его речей. В рассказе об этом мы находим описание наружности апостола: маленького роста, лысый, с кривыми ногами, с выгнутыми коленями, с большими глазами, сросшимися бровями, с длинным носом, он был очень симпатичен и похож не то на ангела, не то на человека. К сожалению, мы не узнаем, какие из этих черт относятся к ангельскому лику.
Его блестящее красноречие произвело сильное впечатление на красивую Феклу, и она отказала своему жениху. Последний пожаловался наместнику и указал, что Павел в своих речах отговаривает женщин и девушек от брака. Павла заточили в тюрьму, но Фекла пробралась к нему: ее нашли у него в камере. Наместник после этого изгнал Павла из города, а Феклу приговорил к смерти на костре. Но чудо спасло ее: дождь с грозой потушил пылающий костер, привел в смятение и разогнал зрителей.
Фекла свободна и отправляется к Павлу, которого догоняет в пути. Он берет ее за руку и отправляется с ней в Антиохию. Там им встречается вельможа, который сейчас же влюбляется в Феклу и хочет за хорошее вознаграждение отнять ее у Павла. Павел отвечает, что он не знает ее и что она ему не принадлежит: для гордого проповедника довольно малодушный ответ. Но тем энергичнее сопротивляется Фекла знатному развратнику, который хочет насильно овладеть ею. Тогда ее бросают в цирк на растерзание диким зверям, но те ее не трогают, и она снова свободна. Она переодевается в мужское платье, стрижет волосы и еще раз следует за Павлом, который дает ей право проповедовать слово божие и, если верить Тертуллиану, право крестить.
По-видимому, легенда эта в своей первоначальной форме содержала много такого, что церковь впоследствии считала предосудительным; «но ввиду того, что Деяния Павла считались интересным и назидательным чтением, — пишет Пфлейдерер, — их подвергали церковной переработке: хотя все щекотливое было выброшено, следы старой картины все же сохранились». Но сколько бы таких известий ни было потеряно, все же и те, что дошли до нас, достаточно свидетельствуют о своеобразных половых отношениях, которые резко отличались от традиционных и встречали, по-видимому, нарекания, хотя апостолы выступали их защитниками. Позже церковь, вынужденная считаться с условиями того времени, старалась по воз-можности затушевать их.
