Перейдем к следующему факту, на который указывает г-н А. К. В рассказе о коммунизме первоначальной общины, сейчас же после описания последней, сказано:
«Так Иосия, прозванный от Апостолов Варнавою, что значит — сын утешения, левит, родом Кипрянин, у которого была своя земля, продав ее, принес деньги и положил к ногам Апостолов. Некоторый же муж, именем Анания, с женою своею Сапфирою, продав имение, утаил из цены, с ведома и жены своей, а некоторую часть принес и положил к ногам Апостолов» (Деян. 4:36, 37; 5:1, 2).
По мнению г-на А. К., этот факт свидетельствует против коммунизма, так как случай с Варнавой не был бы приведен, если бы все члены общины продавали свое имущество и приносили деньги апостолам.
Но г-н А. К. забывает, что Варнава противопоставляется в рассказе Анании как образец того, как нужно поступать. Именно из этого ясно вытекает коммунистическое требование. Неужели Деяния апостолов должны называть всякого, кто продал свое имущество? Почему они упоминают именно о Варнаве, нам неизвестно. Но думать, что, выдвигая его, они хотели сказать, что только он практиковал коммунизм, значило бы слишком низко оценивать умственные способности их авторов. Пример Варнавы приводится сейчас же после того, как рассказано было, что все, имевшие что-нибудь, продавали свое добро. Если Варнава назван особо, то это, быть может, сделано потому, что он является любимцем авторов Деяний апостолов, которые и после часто упоминают его. Быть может, и потому, что предание сохранило наряду с именем Анании только имя Варнавы. Да в конце концов они оба были единственными членами общины, которые имели что продать, все остальные были пролетариями!
Теперь следует третий факт. В Деяниях апостолов сказано:
«В эти дни, когда умножились ученики, произошел у Еллинистов ропот на Евреев за то, что вдовицы их пре-небрегаемы были в ежедневном раздаянии потребностей» (Деян. 6:1).
«Мыслимо ли это при настоящем коммунизме?» — спрашивает с негодованием г-н А. К.
Но кто же утверждает, что коммунизм при проведении его в жизнь не встречает никаких препятствий или даже не мог встретить их! Деяния апостолов рассказывают нам, что после этого не отказались от коммунизма, а усовершенствовали организацию путем разделения труда. Апостолы должны были заниматься только пропагандой, а для заведования экономическими функциями общины был выбран комитет из семи членов.
Все изложенное находится в полном согласии с допущением коммунизма, но оно теряет смысл, если мы принимаем взгляд нашего критика, позаимствованный им у Гольцмана, что древние христиане отличались от своих иудейских сограждан не своей социальной организацией, а только верой в «недавно казненного назарянина».
Да и какой смысл имели бы жалобы на способ раздела, если бы ничего не делилось?
Далее. «В двенадцатой главе (Деяний апостолов), в полном противоречии с рассказом о коммунизме, сообщается, что какая-то Мария, член общины, жила в собственном доме».
Совершенно верно, но откуда г-н А. К. знает, что она имела право продать свой дом? Быть может, был еще жив ее муж, не вступивший в общину? Но даже в том случае, если бы она в состоянии была продать свой дом, община могла не требовать этого. Дом ее служил местом собраний для членов общины. Мария предоставила его в распоряжение общины. Последняя пользовалась им, хотя юридически он принадлежал Марии. Что община нуждалась в помещениях для устройства собраний, что она не была юридической личностью и не могла приобретать дома, что поэтому отдельные члены являлись формальными собственниками домов, принадлежавших общине, — все это еще ничего не говорит против коммунизма. Нельзя же приписывать древнехристианскому коммунизму такую бессмысленную страсть к шаблону и думать, что община заставляла продавать дома своих сочленов и делить выручку, полученную за них, даже тогда, когда она сама нуждалась в этих домах.
Наконец, последнее возражение, приводимое г-ном А. К-, состоит в том, что только в иерусалимской общине практиковался коммунизм. В других христианских общинах о коммунизме не было и речи. Мы вернемся еще к этому, когда мы будем рассматривать дальнейшее развитие христианской общины. Мы увидим тогда, удалось ли ей и насколько осуществить коммунизм на практике. Это опять особый вопрос. Что крупный город в этом отношении ставил большие препятствия, которые в сельском хозяйстве, как, например, для ессеев, не существовали, на это мы уже выше указывали.
Теперь речь идет о первоначальных, коммунистических тенденциях христианства. У нас нет ни малейшего основания сомневаться в их существовании. О них говорят свидетельства Нового завета, пролетарский характер общины, и они же доказываются сильным коммунистическим течением в пролетарской части иудейства в последние два столетия до разрушения Иерусалима, течением, которое нашло себе такое яркое выражение в ессействе. Все возражения, которые приводятся против существования древнехристианского коммунизма, представляют только ряд недоразумений, отговорок и построений, не имеющих никакой опоры в действительности.
5. Пренебрежение к труду
Коммунизм, к которому стремилось раннее христианство, в полном соответствии с условиями своего времени, был коммунизмом средств потребления, коммунизмом раздела и общего потребления. Примененный в области сельского хозяйства, этот коммунизм мог также стать коммунизмом производства, общего и планомерного труда. В крупных городах всякая промысловая деятельность при тогдашних условиях производства гнала пролетариев в разные стороны, занимались ли они трудом или прошением милостыни. Коммунизм больших городов в своей заключительной форме мог только довести до крайней степени обложение богачей, которое пролетариат так мастерски развил в античном мире там, где он, как в Риме и Афинах, пользовался политической властью. Общность, к которой стремился этот коммунизм, могла быть в лучшем случае только общностью совместного потребления добытых таким образом продуктов потребления, коммунизмом общего домашнего хозяйства, семейной кооперации. И действительно, как мы видим, Златоуст изображает его под этим углом зрения. Кто будет производить богатство, которое будет потребляться сообща, — этот вопрос его не интересует. С тем же самым явлением мы встречаемся и в древнем христианстве. В евангелиях Иисус говорит об очень многом, но только не о труде. Или, скорее, там, где он говорит о нем, он относится к нему с пренебрежением. Так у Луки он говорит:
«Не заботьтесь для души вашей, что вам есть, ни для тела, во что одеться: душа больше пищи, и тело — одежды. Посмотрите на воронов: они не сеют, не жнут; нет у них ни хранилищ, ни житниц, и Бог питает их; сколько же вы лучше птиц? Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе роста хотя на один локоть? Итак, если и малейшего сделать не можете, что заботитесь о прочем? Посмотрите на лилии, как они растут: не трудятся, не прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них. Если же траву на поле, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, то кольми паче вас, маловеры! Итак, не ищите, что вам есть, или что пить, и не беспокойтесь, потому что всего этого ищут люди мира сего; ваш же Отец знает, что вы имеете нужду в том; наипаче ищите Царствия Божия, и это все приложится вам. Не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство. Продавайте имения ваши и давайте милостыню» (Лк. 12:22–33). Здесь речь идет не о том, что христианин в силу требований аскетизма не должен заботиться о пище и еде, потому что он должен печься о спасении души своей. Нет, христиане должны стремиться к царству божьему, т. е. к своему собственному царству: тогда они получат все, в чем нуждаются. Мы увидим еще, в каких земных красках рисовалось им это царство божие.
6. Разрушение семьи
Если коммунизм основывается не на общности производства, а на общности потребления, если он стремится превратить свою общину в новую семью, то он при этом наталкивается на препятствие в форме унаследованных семейных связей. Мы встретили уже это явление у ессеев. Оно повторяется и в христианстве. Последнее очень часто выражает в самых резких формах свое враждебное отношение к семье.
