- Ошибаешься, ты сноб. Ты считаешь, что я ниже тебя.

- Я не считаю тебя ниже меня! - заорал он. - Я считаю, что твой статус ниже моего. Между моим и твоим статусом целая пропасть.

- Учитывая мое столь низкое положение, приходится удивляться, что ты вознамерился жениться на мне и замарать твое генеалогическое древо!

- Нет никакого высокомерия в признании фактов. Я маркиз, седьмой маркиз Кейн. В течение шести столетий моя семья была одной из самых знатных в Британии. Каждый король и каждая королева Англии обедали в Кейн-Холле, начиная с короля Генриха II. Среди моих предков были премьер-министры и принцессы. Я сам знаком с главами многих государств мира. Предполагается, что я, чтобы выполнить свой долг перед семьей, женюсь по меньшей мере на дочери пэра. Едва ли можно ожидать, что я обрадуюсь, если женщина, не являющаяся мне ровней, воспламенит мои чувства, подчинит себе мою волю и мой разум настолько, что у меня не останется иного честного выхода из создавшейся ситуации, кроме женитьбы на ней.

- Это не выход из ситуации! По крайней мере для меня. Я не имею ни малейшего намерения принимать ваше предложение. Простите мою буржуазную щепетильность, милорд, но я считаю, что люди, собирающиеся вступить в брак, должны испытывать взаимное уважение и привязанность, а у нас нет ни того, ни другого. То, что вы мне предлагаете, это не брак. Это рабство.

Он уставился на нее, не веря своим ушам.

- Мне кажется, это я попал в рабство, мадам. Забыв о своей гордости, я признался вам в этом. В этой ситуации решение зависит исключительно от вас.

- И это… это желание, в котором вы признались, вы считаете основой постоянного союза между нами? Желание, которое вы называете безумием? Причем мимолетным безумием? А когда оно пройдет, что займет его место? Не взаимная привязанность и даже не уважение, потому что если даже в детстве я испытывала к тебе эти чувства, то они давным-давно прошли. Ты гордишься тем, что ты аристократ, а мне, черт возьми, было всегда наплевать на твой статус, твой титул, твое богатство и прочие мерила, определяющие твою личность, кроме твоего отношения ко мне. И если уж мы сейчас затронули эту тему, то позволь мне сказать, что ты обращался со мной отвратительно.

- Я уже извинился за это, - пробормотал он. - Той ночью…

- Послушай, Филипп, я говорю не о том, что произошло в карете! - рассердилась Мария. - Та ночь была для меня самой чудесной, самой романтичной, хотя почему это так, я не понимаю до сих пор. - У нее даже голос сорвался, когда она делала это унизительное признание, и она чуть помедлила, чтобы восстановить дыхание. - Ты просишь меня быть твоей женой, однако нежность и привязанность ко мне ты проявил единственный раз, в карете.

- Не только тогда, - поправил ее он. - А как насчет того, что произошло в этой самой комнате? Разве это не было проявлением нежности, Мария?

Напоминание о ночи, когда он впервые поцеловал ее, рассердило ее еще больше.

- Как ты сам тогда же признался, в основе этого лежало чисто физиологическое влечение. Во всех остальных отношениях твое поведение демонстрировало полное пренебрежение моими чувствами. Ты отказался от моей дружбы, избегал моей компании и придавал моему поведению самые худшие побудительные мотивы. Ты разлучил меня с Лоренсом, сыграв на слабостях нас обоих. Ты знал, что он оставит меня, чтобы сохранить свой доход и твое уважение. И ты знал, что я возьму деньги, потому что только что умер мой отец, не оставив мне ничего. Ты откупился от меня деньгами, как будто от какой-то обесчещенной, забеременевшей служанки с кухни, хотя уверяешь, что никогда не относился ко мне, как к служанке. И ты даже не задумался о том, какую боль причинили мне твои действия. Ты вел себя тогда как законченный мерзавец, и теперь никакие силы не заставят меня выйти за тебя замуж!

- Ты похвалила мое красноречие, - сказал он, - но и ты сегодня высказалась весьма красноречиво. - Лицо его вновь выражало полное самообладание. - Я признался в моих чувствах, а ты в ответ сообщила о твоих. Разговор получился весьма содержательный.

Она смотрела на него, тяжело дыша, слишком сердитая, чтобы сказать что-нибудь в ответ, и слишком обиженная, чтобы беспокоиться о его чувствах.

- Поскольку мы оба полностью высказались, больше, видимо, добавить нечего. Я не буду вам больше навязываться, но думаю, что было бы разумно, если бы мы оба с этого момента постарались избегать друг друга. Желаю вам всего хорошего, мисс Мартингейл.

Он поклонился и ушел, а она наблюдала через окно, как он поднимается по лестнице и выходит на улицу, а когда он скрылся из виду, попробовала вернуться к работе, но тут же бросила ложку и отвернулась от рабочего стола.

Она принялась ходить взад-вперед по кухне, а его слова все еще звучали в ее ушах.

«Едва ли можно ожидать, что я обрадуюсь, если женщина, не являющаяся мне ровней, воспламенит мои чувства, подчинит себе мою волю и мой разум настолько, что у меня не останется иного честного выхода из создавшейся ситуации, кроме женитьбы на ней».

Она остановилась и, сжав в кулак одну руку, сердито ударила ею в ладонь другой руки. А она-то сегодня, проснувшись, мечтала о нем! О чем, черт возьми, она только думала!

«Если ты выйдешь за меня замуж, твое будущее и будущее твоих детей будут полностью обеспечены. Ты будешь богатой и титулованной. Любая женщина позавидовала бы такому статусу. Извини, что я столь беззастенчиво говорю о том, что я завидный жених».

Мария вновь принялась ходить по комнате. Должно быть, были женщины, презрительно фыркнув, подумала она, которые позавидовали бы тому, что она получила предложение выйти замуж от маркиза. Эти женщины назвали бы ее дурочкой за то, что она отказала мужчине значительно выше ее по положению, который вдобавок еще красив, силен и баснословно богат. Если бы она приняла предложение, наверняка разразился бы скандал, и некоторые члены светского общества, возможно, никогда не стали бы ее принимать, зато она была бы женой одного из самых высокопоставленных пэров страны, и ей было бы не нужно больше работать. У нее были бы красивые наряды, великолепные дома и возможность вращаться в тех же кругах, что Пру и Эмма, ее самые близкие подруги. И она смогла бы иметь детей.

Дети. Она остановилась, почувствовав сожаление. Как девушка-холостячка, она несколько лет назад обрекла себя на бездетность, понимая, что после двадцати пяти лет шансы женщины на замужество существенно уменьшаются. Если бы она приняла предложение Филиппа, у нее появилась бы возможность обзавестись детьми, но этой возможности она сама себя лишила.

Она заставила себя не сожалеть об этом. Его признание в страсти к ней ничего не значило, потому что в основе его страсти не лежала любовь. Он даже не подозревал, что оскорбляет ее. Он предложил сделать ее своей женой, своей маркизой и матерью его детей, но в его глазах она никогда не была бы ему ровней. А без этого выйти за него замуж было бы немыслимо. «…глубокое и страстное желание, которое я испытываю к вам».

Вспомнив эти слова, она остановилась, потому что почувствовала в них искреннее страдание. Но это, конечно, не имело значения, потому что желание, особенно такое непрошеное, не может служить основой для брака между мужчиной и женщиной. Она поступила мудро, отказав ему. Очень мудро.

В таком случае почему она чувствует себя такой несчастной?

И тут ее гнев, обида и разочарование обрушились на нее с новой силой, сведя на нет все попытки воспользоваться здравым смыслом. Мария опустилась в кресло и разразилась слезами.