— Мы знаем, что Пиночет сукин сын, но это наш сукин сын. Он не подведет и не продаст в самой безнадежной ситуации. А потом… Либеральных генералов в Латинской Америке убивают еще до того, как они успевают стать президентами. Взять, к примеру, Шнейдера… Но я хотел бы продолжить свою мысль в отношении роли секретных служб.

В эту минуту мне показалось, что Роджерс хочет выглядеть более захмелевшим, чем это было на самом деле.

— Я считаю, — продолжал американец, — что секретные службы не должны быть простыми поставщиками информации для правительств, которые не в состоянии в этой информации разобраться. Секретные службы укомплектованы мудрыми людьми, умеющими видеть глубже всех и дальше всех. Только эти люди в состоянии принимать единственно верные управляющие решения как во внутриполитической, так и во внешнеполитической областях, следовательно, им и должна принадлежать власть. Только при таком условии мир будет наконец избавлен от несусветной глупости проходимцев-политиков… Что вы думаете по этому поводу, уважаемые джентльмены?.. Вы пока ничего не думаете?.. Так я предлагаю провести небольшой симпозиум по затронутому вопросу. Воспользуемся тем обстоятельством, что в этом зале сейчас присутствуют представители секретных служб почти всех великих держав. Нет-нет, я не оговорился. Наш бармен работает на китайскую разведку. Он занимается здесь созданием экстремистских групп маоистского толка. Ну и пусть себе занимается. Нам от этого никакого вреда. Одна польза, ибо экстремисты компрометируют саму идею коммунизма… Мы позовем китайца к нашему столу… Не хватает лишь русского коллеги… Странно. Ведь он тоже должен быть тут!..

Роджерс вдруг прервался, в упор взглянул на меня и спросил вполне трезвым голосом:

— Послушайте, дорогой Арнольдо, а не вы ли и есть этот самый русский?

Мне почудилось, что сердце мое остановилось, но я нашел в себе силы расхохотаться. Вслед за мной захохотали Уилсон с Бессьером.

— Мистер Роджерс, — сказал я, давясь от смеха, — неужели вы полагаете, что я вот так возьму и расколюсь сразу? Вам придется крепко поработать, прежде чем вы сумеете вывести меня на чистую воду. Действуйте! Вы контрразведчик. Вам и карты в руки.

— Ну ладно, — проворчал Роджерс, улыбнувшись, — пошутили и будет. Я предлагаю выпить за нашу мужскую компанию. За наше умение расслабляться после трудной работы!..

Приехав домой, я до утра не мог сомкнуть глаз, а утром мне предстояло отправиться на встречу со «Стеллой», ибо наступило последнее воскресенье месяца — день очередного сеанса связи с «Фанатиком».

На пути к монастырю Святой Магдалены я проверялся тщательнейшим образом, но никаких признаков слежки за собой не обнаружил. И все же ощущение надвигающейся опасности не оставляло меня. Исабель сильно запаздывала, и это ощущение еще более усилилось. Она пришла минут на сорок позже обычного, взъерошенная и встревоженная.

— Что-нибудь случилось? — спросил я.

— Там ничего не случилось, — ответила девушка, махнув рукой в сторону монастыря. — Просто он сигналил сегодня невероятно долго. Я боялась, что бумаги не хватит. Вот. Целых шесть страниц.

— Спасибо. Но в чем же все-таки причина твоего волнения?

— В городе за мной увязались какие-то парни на зеленом «мустанге». Они ехали впритирочку сзади.

— И ты позволила сопровождать себя до монастыря?!

— Что вы, Арнольдо! Ваши уроки не пропали даром. Я остановилась у одной из платформ электрички. Они тоже остановились. Я незаметно проколола стилетом шину на одном из колес моего автомобиля и попросила их поставить мне запаску. Когда они начали возиться с колесом, я сказала, что сбегаю в станционный буфет за пепси-колой для них, а сама вскочила в поезд и уехала сюда.

— Неплохо. Они видели, в какую сторону ты подалась?

— Нет, меня скрывал от них какой-то киоск.

— Других подозрительных машин не было?

— Был еще голубой «ситроен», но он все время держался на четверть мили впереди. Около станции у них тоже что-то случилось. Они подняли капот и ковырялись в моторе.

— А из «ситроена» могли видеть, как ты садилась в поезд?

— Пожалуй, могли.

— Давай, Исабель, посидим, отдохнем, успокоимся и подумаем, как нам быть дальше.

Мы опустились на камни друг против друга. Крутой обрыв заслонял нас от солнца и посторонних глаз. Я пристально посмотрел на девушку. Она сидела в своей любимой позе, обхватив колени руками, прислушивалась к шороху волн и, казалось, не совсем понимала всю серьезность ситуации.

— Почему вы смотрите на меня так, Арнольдо?

— Я думаю, что женщина с твоим лицом не могла родиться в каменном веке. Да и для нашего времени ты слишком большая роскошь. Тебе следовало бы появиться на свет лет через триста. Тогда уже не будет морд, харь, рож, рыл, а будут лица, одни только лица. И города свои люди станут называть не в честь бездарных политиков, а именами гениев человечества. И любовь нельзя будет купить за деньги. Да и самих денег не будет.

— Значит, любовь останется?

— Конечно! Ибо мудрец сказал: «Высшее достижение цивилизации есть то, что мужчина научился любить женщину». Видишь, как стоит вопрос? Не будет любви — рухнет цивилизация. Значит, любовь должна остаться, как бы ни старалась современная мода ее испохабить.

— А вам, Арнольдо, следовало бы родиться всего лет на пятнадцать позже вашего настоящего дня рождения.

— Для чего?

— Тогда вы не были бы сейчас таким старым и сумели бы полюбить меня.

— Да, наверное, вышло бы по-твоему.

— До чего интересно! А какими словами вы объяснились бы мне в любви?

— Не знаю. Придумал бы что-нибудь. Ну, скажем, так: Исабель, ты — лунная дорожка на зыбкой воде, ты — облачко тумана над утренним озером, ты — капля росы на цветке горного шиповника…

— Что такое шиповник?

— Дикая роза.

— Красиво! Вы говорите, будто пришелец из иного мира. Мне таких слов ни от кого никогда не услышать.

— Ну почему же?! Во всяком случае, ты достойна того, чтобы тебе сказали такие слова… Однако довольно дурачиться, Исабель. Времени у меня в обрез. Ты поедешь в Ла Палому со мной. Боюсь отправлять тебя одну поездом. Те парни могут расквитаться с тобой за то, что ты обвела их вокруг пальца. Их служба таких вещей не прощает. Они наверняка ждут твоего появления в одной из электричек, идущих с пляжей в город.

Уже в «фольксвагене» она ни с того ни с сего спросила:

— Вы на самом деле немец, Арнольдо?

— Почему возник такой вопрос? — встревожился я.

— Роджерс сказал, что только русские разведчики не спят со своей женской агентурой.

— Когда он это говорил?!

— Вчера поздно вечером. Босс приехал пьяный, и я его отшила. Сослалась на сильную головную боль. Господи! До чего же он надоел и опротивел мне, Арнольдо! Когда уже можно будет уйти от него?!

Этого еще не хватало! Выходит, Роджерс знает или догадывается о том, что Исабель связана со мной и продолжает свою психическую атаку через нее. Он хочет, чтобы я ударился в панику и натворил глупостей. Но я не стану паниковать. Я просто исчезну. Отправлю последнюю шифровку и исчезну. Несомненно, Центр сочтет такое решение правильным. Вот только девчонку надо куда-то спрятать. Прелесть девчонка: надежный и верный товарищ. Свезу ее в безопасное место и дам деру.

— Скажи, Исабель: согласится ли аббатиса укрыть тебя от посторонних глаз месяца на три?

— Разумеется.

— Дай ключ от твоего дома. Я заеду за тобой сегодня ночью. Собери самые необходимые вещи и будь готова.

Когда мы миновали алюминиевый щит с розовой голубкой, девушка испуганно ойкнула.

— Ты что, Исабель?

— Вот же он, тот самый голубой «ситроен»!

— Плохо, Исабель! Значит они караулили тебя не только в поездах, но и у въезда в город. Сейчас нас сфотографируют, потом проводят каждого домой и, возможно, начнут пасти.

— Как это «пасти»?

— Ну, следить начнут за нами, вот что! В этой связи твой побег переносится на более поздний срок. Завтра попробую что-нибудь придумать. Роджерсу расскажешь про парней с «мустангом» все, как было. Ехала, дескать, купаться, заметила подозрительных типов, оставила им машину, а сама удрала на поезде. На пляже встретила случайно полковника Арнольдо и попросила его отвезти тебя в Ла Палому. Дрянь легенда, но ничего лучшего здесь уже не выдумаешь. Ребят из наружной разведки не бойся. В городе они тебе ничего плохого не посмеют сделать. И вообще не бойся. Пока жив, в обиду тебя не дам.