А разве три дня назад нельзя было так же сказать «ребятам»? Да, охрана президента тогда не подчинялась президенту, она входил в состав Девятого управления КГБ и подчинялась КГБ. Но она и теперь находилась в том же подчинении. И ни Плеханова, ни Крючкова еще пока никто от их должностей не освобождал. Так что же произошло? Еще один вопрос без ответа.

Считаю, что коварство таких вопросов Горбачев сознавал лучше, чем кто бы то ни было. Просто я нечаянно наступил ему на больную мозоль. Следствие вела прокуратура России, повлиять на нее он никак не мог, судебные процессы могли стать для него очень острой проблемой. Но когда я, упрямо продолжая свою мысль, сказал, что лучше бы процессы эти не проводились вообще, он посмотрел на меня с сожалением и прекратил разговор.

С этой беседы практически прекратились и наши встречи. Я продолжал «по крохам» комплектовать полный состав парламента, удалось опять включить в дело ту инициативную группу депутатов, которую мы сформировали перед съездом и которую потом так бесцеремонно отодвинули в сторону. Теперь эта группа отодвигала в сторону нас.

Но меня это уже волновало не слишком сильно. Еще ночью в кабинете Горбачева, когда я читал Заявление одиннадцати, и даже раньше, когда понял, что не сумел разобраться в паутине, которую плели самые близкие «соратники» президента, я решил, что взялся не за свое дело, что самое правильное будет — уйти. Я не мог сделать это в такой экстравагантной, драматической форме, как Э. А. Шеварднадзе, и не хотел быть так же равнодушно отодвинутым в сторону, как А. Н. Яковлев. Дал интервью нескольким газетам и «сжег за собой мосты», объявив о твердом желании не иметь больше ничего общего с руководством Верховным Советом. Лучше было бы вообще уйти из Верховного Совета, но мои коллеги — сопредседатели Движения демократических реформ А. И. Вольский, Э. А. Шеварднадзе и А. Н. Яковлев не были с этим согласны. Вместе с Г. Х. Поповым они предприняли какие-то усилия, и я снова оказался членом союзного парламента.

С огромным трудом, но сессию парламента нового состава мы подготовили, кворум собрали. Теперь мне оставалось собрать свои бумаги в кабинете № 417 здания Верховного Совета СССР. Как обычно, самым рабочим днем оказалось воскресенье. Я сортировал бумаги — эту в секретариат, эту в свой архив, эту в корзину, — когда сработал аппарат АТС-1. Президент СССР звонил из машины, он тоже ехал в Кремль.

— Так ты твердо решил не выдвигаться на должность председателя новой палаты? — спросил он, поздоровавшись и задав несколько вопросов о процедуре открытия сессии.

Помня о почти необъяснимой способности Горбачева уговаривать людей, я напрягся:

— Совершенно твердо! Кроме того, я уже и поддержку обещал депутатам, которые внесут альтернативные кандидатуры.

— Значит, Лубенченко проходит?

— Думаю, что да.

— Но тогда надо позаботиться о тебе, — сказал Президент.

— Вообще-то было бы неплохо, — согласился я.

— Ну, у тебя не должно быть сомнений на этот счет, — заверил меня Горбачев.

Через день после этого разговора старейший член Верховного Совета нового состава, по-моему, это был депутат Урусов от Казахстана, открыл сессию, которой предстояло проработать около двух месяцев и закрыться навсегда.

Сразу же после открытия я попросил слово и обратился к собравшимся в зале:

— Уважаемый председательствующий!

Уважаемые народные депутаты!

Полномочия и обязанности председателя Совета Союза Верховного Совета СССР старого состава заканчиваются с открытием сегодняшнего заседания палаты, и я должен передать их в установленном порядке новому председателю. Таким образом, норма старого регламента о праве на внеочередное выступление на меня уже не распространяется. И я тем более признателен за возможность краткого обращения к членам Совета Союза и старого, и нового составов.

Я проработал на посту председателя палаты год и семь месяцев, хотя кажется — для меня во всяком случае, — прошла целая вечность. Все было за это время: и дружная работа, и глухое непонимание, и согласие, и жестокие противоречия. Я объясняю это как личными качествами каждого из нас, так и тем, что именно в этот срок наша страна, а значит и парламент, переживали драматические события. Впрочем, переживали — не то слово. Мы живем в этих событиях, да и завтрашний наш день будет определяться ими же.

Но трудности и горести, которые нам всем достались в избытке, не должны быть единственным критерием оценки работы, которая прошла в этом зале. Здесь нашими общими усилиями был впервые в советской истории нашей страны начат и отлажен нормальный процесс законодательства. Впервые законотворчество вышло из аппаратных кулуаров на арену широчайшего общественного внимания. Впервые оно по-настоящему вершилось людьми, уполномоченными на то народом.

Не менее важным представляется мне и другое. Именно в этом зале, именно в процессе, о котором я говорил, проявляли себя будущие президенты суверенных республик, председатели Верховных Советов, министры, руководители крупнейших городов. Именно на этой трибуне складывалась популярность многих народных депутатов, которые пришли сегодня в новый состав Верховного Совета.

Благодарю всех, с кем мне посчастливилось здесь совместно работать, за сотрудничество, не всегда легкое, но всегда — товарищеское, за взаимопонимание, не всегда полное, но всегда являющееся нашей целью.

Слова о том, как мы работали, я сказал для того, чтобы призвать Совет Союза самым бережным, самым хозяйским образом распорядиться и тем опытом, который уже накоплен, и тем громадным материалом, который сосредоточен в комитетах и комиссиях, и тем потенциалом профессионализма, который за это время возник. Все, что важно и полезно для дела, надо сохранить, отдавая себе отчет в том, что с открытием этой сессии процесс реформирования Верховного Совета не завершается, а только начинается. Предстоит затратить еще много усилий, чтобы старая надреспубликанская структура стала не на словах, а на деле структурой межреспубликанской, межгосударственной.

Второй момент. Возможно не ко времени, не для первого заседания, но я считаю своим долгом сказать о нем. Он связан с проблемами, возникающими перед членами Верховного Совета старого состава — народными депутатами, работавшими на постоянной основе в комитетах и комиссиях, при их возвращении на места, при их трудоустройстве. Мне уже немало пришлось заниматься этими проблемами, обращаясь за помощью и к президенту, и к руководителям республик, и порой кажется, что местные бюрократические структуры просто берут реванш за свои потери, мелко отыгрываются на депутатах как главных выразителях демократического обновления. Комиссия по труду и социальной политике подготовила по этому поводу специальный документ, и я прошу новый Совет Союза рассмотреть его в числе первоочередных. Исхожу при этом из того, что речь идет вовсе не о каких-то привилегиях, как это было уже объявлено некоторыми органами печати, а всего лишь об исполнении Закона о статусе народного депутата СССР.

И последнее. Наш новый временный регламент в новой форме фиксирует процедуру выборов председателя Совета Союза. Кандидатуры на этот пост вносятся в список для тайного голосования по письменным предложениям групп депутатов числом не менее двадцати. Некоторые из уважаемых коллег уже сказали мне о своем намерении предложить таким образом и мою кандидатуру, несмотря на мои заявления. Я сердечно признателен им за это, но убедительно прошу этого не делать, заранее снимая возможность неловких и нелепых ситуаций и дискуссий вокруг самоотводов.

Объяснение тут простое. В парламенте возникла новая реальность. Палаты обрели новую компетенцию. Они должны по-новому строить всю свою деятельность, в них другой состав — обновление Совета Союза составляет около 80 процентов. И во главе этих новых палат должны стоять новые люди, способные предложить новые решения. Я считаю это деловым подходом, более того, единственно возможным и справедливым.

Что касается меня, то я хотел бы, и надеюсь в этом на вашу поддержку, сосредоточиться на исполнении депутатских обязанностей на постоянной основе в Верховном Совете, членом которого я избран, и на работе председателя Парламентской группы СССР, которую нам еще только предстоит вывести из-под аппаратного контроля и через которую — при всей нашей невозможной бедности — мы все-таки должны поддерживать отношения с другими парламентами, не роняя чести и достоинства нашего государства, пока оно существует как общепризнанный субъект международного права. Разумеется, при этом я будут готов оказать любую, какую только смогу, помощь новому руководству палаты, особенно на первых порах. Еще раз благодарю старый состав Совета Союза, народных депутатов за сотрудничество, а новому составу палаты всемерно желаю успеха.