— Да вроде бы совладал, Михаил Васильевич, — осторожно ответил я. — Вот только что у директора издательства 16 квартир выбил, теперь очередь на жилье совсем ликвидируем. А по отделам все нормально. Правда, партийный отдел после ухода Селюка — вы же его хорошо знаете — все еще лихорадит. Зато военный теперь в полной форме — Тимуру-то адмирала присвоили.[7] Остальные отделы работают нормально.
— Вижу, вижу, — в своей скоростной манере сказал Зимянин, его речь всегда была очень быстрой. — Но вот какое дело: мы думаем направить тебя на «Известия». Справишься?
— Михаил Васильевич, да вы что! — изумился я, расплескав чай. — Да я же замом-то еще двух лет не проработал!
— Ну и что, что не проработал! Афанасьев говорит, что он в тебе свою замену видит. Мы же не просто так, с бухты-барахты, тебе говорим, а изучили вопрос. Это уже и с Михаилом Сергеевичем, и с Константином Устиновичем согласовано. Берись! Там положение тяжелое.
— А если не справлюсь?
— Не справишься — выгоним к чертовой матери! — Михвас, когда заводился, мог очень сильно ругнуться. — Значит, партийное поручение не выполнишь.
Было понятно, что решение принято.
При мне Зимянин позвонил Б. И. Стукалину, «шефу» отдела пропаганды ЦК КПСС, и распорядился срочно, на «завтрашний секретариат», подготовить проект постановления ЦК КПСС и все другие необходимые документы. Помню, я попросил его переговорить и с Афанасьевым, предупредить его, чтобы тот понимал: это не моя инициатива.
«Известия» в журналистских кругах любили, но считали «невезучей» газетой. Ни в одной другой газете страны не было столько расстрелянных редакторов — каждый второй, даже с учетом того, что после смерти Сталина этот страшный мартиролог уже не пополнялся, значит, при Сталине расстреляли почти всех, в том числе и Н. И. Бухарина. Во времена Н. С. Хрущева «Известия» редактировал А. И. Аджубей, поднявший газету на высоты, недоступные всей остальной советской прессе. Во всех отношениях недоступные. Но после октябрьского (1964 года) Пленума ЦК КПСС, снявшего Хрущева с поста главы партии и правительства, сняли и Аджубея, причем не столько за то, что был редактором, сколько за то, что был зятем Хрущева. На его место пришел Л. Н. Толкунов, тоже очень сильный газетчик, но, конечно, не имевший в руководстве страны такой опоры, как Аджубей. Газета «прогнулась», однако не очень сильно, сумев сохранить лидирующие позиции по многим, прежде всего гуманитарным и международным линиям, как бы там ни считалось в коридорах ЦК КПСС, что тон задает «Правда». Видимо, такое положение тоже кому-то не нравилось — Толкунова отправили руководить агентством печати «Новости», а на его место утвердили П. Ф. Алексеева, до этого почти погубившего две газеты — «Сельскую жизнь» и «Советскую Россию».
Для «Известий» настали черные дни. Редактор во всем ориентировался на партийную печать, вплоть до перепечатки материалов из «Правды». Социалистическое соревнование стало одной из любимых тем — до полусотни портретов передовиков размещалось по периметру одной газетной полосы. Печать тогда была очень плохая, фотоснимки смазывались — вторая полоса «Известий» часто выходила как бы в траурном обрамлении. В отношениях с творческим коллективом утвердился фельдфебельский стиль: этого выгнать! Этого в 24 часа отправить за границу! Этому выговор и лишить премии! Дискуссии — основа психологического здоровья любого творческого коллектива — практически прекратились. Даже лифтом, который вздымал на 3-й этаж главного редактора, сотрудникам запрещалось пользоваться!
Закономерно, что началось резкое падение газетного тиража. Именно усилиями П. Ф. Алексеева более чем 9-миллионный аджубеевский тираж «Известий» сократился в 2 раза. Редактора это, кстати, не смущало: дескать, с бумагой в стране плохо, так что будем ее экономить.
Избрание Ю. В. Андропова Генеральным секретарем ЦК КПСС, можно сказать, спасло «Известия» — Алексеев был отправлен на пенсию, Л. Н. Толкунов возвратился в газету. Но, к сожалению, ненадолго. Тот же Андропов настоял на его переходе в Верховный Совет СССР, председателем палаты Совета Союза. Вроде бы повышение и очень большое, но для газеты это был новый удар. Замену Толкунову подобрать не успели, Андропов заболел, без него этот вопрос решить никто не смел. К. У. Черненко, возглавившему партию и страну после Ю. В. Андропова, на первых порах было, конечно, не до «Известий». Газета оставалась без редактора около четырех месяцев — для любого средства массовой информации и тогда и сейчас это как «полет в никуда». В публикациях начали проходить ошибки, неточные факты, местные партийные комитеты и советские исполкомы заваливали ЦК КПСС жалобами на каждый промах журналистов. Возникали и обострялись конфликты с некоторыми республиками, областями, с Москвой.
Как на духу могу признаться, что не имел и мысли о работе в «Известиях». Мне нормально работалось и в «Правде», недавно я защитил докторскую диссертацию, писал много статей в научные журналы, чувствовал себя уверенно, комфортно. Через своих друзей в отделе пропаганды ЦК КПСС знал, конечно, кто рассматривается в качестве кандидата на «Известия», помню, что назывались фамилии М. Ф. Ненашева, В. Н. Игнатенко, но меня там быть не могло. Правда, однажды член Политбюро ЦК КПСС Г. А. Алиев, которому я тогда часто помогал в подготовке политических выступлений, задал мне неожиданный вопрос:
— Вы бы, Иван Дмитриевич, могли повести «Известия»?
— Как повести? — не сообразил я.
— Ну, возглавить как редактор.
Нас уже к тому времени связывали достаточно простые отношения, мы хорошо понимали друг друга.
— Наверное, смог бы, — ответил я.
Разговор на этом закончился, и две или три недели я считал, что это был просто «обмен мнениями». Оказывается, не просто.
Совсем недавно я узнал, что в списке кандидатов в главные редакторы «Известий», представленном К. У. Черненко, было шесть фамилий. Моя стояла последней. Черненко рассматривал кандидатуры не формально — по каждой требовал от помощников характеристик и пояснений. Тут оказалось, что оба близких ему помощника — В. В. Прибытков и В. А. Печенев — хорошо меня знают и соответствующим образом отозвались. Черненко принял решение и дал М. С. Горбачеву и М. В. Зимянину команду: утверждать.
Сразу же после возвращения в «Правду» я зашел к В. Г. Афанасьеву. Он высказал мне обиду: вот-де «Правду» только и разоряют, стоит ему найти работника, как тут же забирают. И ты вот тоже.
— Ну что, надо было отказаться? — спросил я.
— Да нет, конечно, как ты откажешься, — махнул он рукой.
Чуть позже посыпались звонки: вы завтра приглашаетесь на заседание Секретариата ЦК КПСС… Иван, это правда?.. Старик, ну кто тебя так двигает?.. И прочее.
Во вторник 19 апреля в 16.00 я был на 5-м этаже здания ЦК КПСС на Старой площади, в зале заседаний секретариата — он остался и сегодня в прежнем виде, этот зал, и часто разные комиссии, собираемые администрацией президента, именно в нем и заседают. Работу секретариат начинал всегда с решения кадровых вопросов. Сначала утвердили какого-то министра, не запомнил, волновался. Вторым вызвали меня. Друзья предупредили: будь краток!
Секретариат вел М. С. Горбачев. Мы впервые увидели друг друга. Пока я шел, чтобы встать рядом со столом председательствующего — тоже предупредили: не на трибуну, а справа от стола Горбачева, — он быстро «сфотографировал» меня своими живыми блестящими глазами.
— Докладывать, я думаю, не надо, — сказал он. — Объективка у всех на руках, проект решения тоже, мнениями мы уже обменялись. Поддержим?
Все закивали, кто-то сказал:
— Поддержим.
— Ну, а товарищ Лаптев что скажет? — повернулся он ко мне.
Я сказал три фразы: благодарю за доверие, понимаю, что это аванс, буду стараться оправдать.
— Значит, возражений нет? — обратился еще раз Горбачев к присутствующим и бросил Лукьянову, сидевшему за столиком заведующего общим отделом: — Послезавтра на Политбюро.
