В его избирательном штабе между тем продолжались распри. «Коробка из-под ксерокса» с полумиллионом долларов подвернулась удивительно кстати. К этому времени дочь Ельцина Татьяна Дьяченко уже была главным каналом влияния «молодых» на президента и сумела представить отцу все происходящее как провокацию. Чьи деньги, откуда и куда направлялись, никого не интересовало, масштабы коррупции давно стали столь велики, что никто свои права на 500 тысяч баксов даже и не предъявлял. Коржаков и компания были уволены. За дело взялся Чубайс. Все средства массовой информации мобилизовали для того, чтобы «не допустить красно-коричневых к власти». Каждые две недели, а то и чаще руководители телевизионных каналов и редакторы основных газет собирались в здании ИТАР-ТАСС как бы на неофициальный товарищеский обед с участием основных политических менеджеров. Как председатель Государственного комитета Российской Федерации по печати, я был постоянным гостем на этих встречах. Именно там Валентин Юмашев рассуждал о том, что надо бы как-то уговорить Ельцина утвердить Татьяну Дьяченко своим официальным советником, ссылаясь при этом на пример президента Франции Жака Ширака, — у нас всегда найдется пример, на который можно сослаться. Именно там Юмашев озвучил утверждение, что выборы могут быть какими угодно, но власть Ельцин не отдаст. Именно там мы все время слушали байки о крепком здоровье президента, которые потом тиражировались на всех телеканалах и во всех газетах, делая журналистов прямыми соучастниками грандиозной политической лжи. Хороши были все средства и любые деньги. Создавались какие-то странные, потом исчезнувшие без следа газетенки типа «Не дай бог!» Они печатались многомиллионными тиражами, распространялись бесплатно, обогащая электорат слоганом: «Придет Зюганов — не будет колбасы!» Электорат, который колбасу давно уже не мог купить по причине отсутствия денег, сам тем не менее покупался на столь дешевую агитацию. Да и как не купиться, если это повторялось изо дня в день, неслось со всех сторон! Мы, уверен, никогда уже не узнаем, сколько миллиардов долларов пожрала эта избирательная кампания, которые потом пришлось собрать опять же с налогоплательщиков. Вот когда оправдались статьи Конституции, предоставившие Ельцину полномочия, большие, чем любому другому президенту в мире (Конституцию, разумеется, мы характеризуем как самую демократическую). Располагая неограниченными денежными средствами и бесконтрольным административным ресурсом, избирательный штаб Б. Н. Ельцина заставил Россию проголосовать за полуживого (или полумертвого) человека и еще на четыре года оставил страну в его руках. Народ, понятно, уверили, что так и надо было, что выборы прошли без нарушений закона, никто никого не обманывал, все было по-честному. После этого наш здоровый президент с крепким рукопожатием отправился на смертельно опасную операцию на сердце.
1997 год вошел в историю России как год, когда власть не сумела скрыть от народа некоторые тайны своей политики. Началась «война банков», основным оружием которой стала информация. Это не могло не обрести собственную логику развития, и к дозированной информации стала примешиваться недозированная.
Ельцин начинает год с больницы. Государственная дума ставит вопрос о возможности его отставки по состоянию здоровья. Он, конечно, объясняет думские обсуждения не тем, что здоровье действительно плохое, а тем, что Дума «ярко-красная». И, почти месяц пролежав в больнице, в первом же появлении на публике сообщает Думе, что с ним так разговаривать нельзя: «Я могу и сдачи дать».[80]
Недоволен он и правительством, на которое переводит груз собственных ошибок. Обижается на патриарха, который называет невыплату зарплат и пенсий грехом. Недоволен и премьером Черномырдиным — дефицит бюджета, долги всем и вся растут. Ельцин ищет спасение в Чубайсе, как раньше не раз искал его в Гайдаре. Но на сей раз «укрепляет» Чубайса Б. Е. Немцовым, чтобы они вместе «укрепили» Черномырдина. Вскоре Президента уверили, что наметилась тенденция экономического роста. Судя по той демонической роли, которую играла в «семье» в это время Татьяна Дьяченко, и возвращение Чубайса в правительство, и уверенность Ельцина, что дела сразу пошли на лад, — результаты ее влияния. Такие «мелочи», как требования олигархов начать расчет с ними за поддержку на президентских выборах, она вряд ли при этом учитывала.
А требования уже были предъявлены. Березовский и Гусинский, считавшие, что главным образом они обеспечили победу Ельцина, пожелали завладеть компанией «Связьинвест». Такое же желание высказал и Потанин, тесно связанный с Чубайсом. Все трое, разумеется, не собирались платить за «Связьинвест» настоящую цену, таких денег у них просто не было. Но ведь в России, хотя уже была объявлена аукционная форма приватизации, государственная собственность по-прежнему не продавалась, а раздавалась. С подкупающей откровенностью признает это наш гарант конституционной законности: «Именно столько, сколько смогли заплатить российские бизнесмены, столько и стоило на тот момент данное предприятие. Ни больше и ни меньше».[81] То есть если один рубль могли заплатить, столько и стоило. Но уж никак не меньше! Пот, кровь, свобода, сами жизни наших пращуров, создававших национальное богатство, таким вот образом и «разгосударствливались».
Чубайс победил, «Связьинвест» перешел к Потанину. Министр внутренних дел А. С. Куликов и премьер-министр В. С. Черномырдин высказали серьезные сомнения в «чистоте торгов». Но Ельцин только цыкнул на них: «Споры закончены». Чубайс победил и здесь.
Березовский и Гусинский, забыв свои распри, ответили «книжным скандалом», сделав достоянием общественности то, что пять авторов во главе с Чубайсом получили за еще не написанную книгу о российской приватизации без малого полмиллиона долларов, по 90 тысяч на брата. На книгах, наверное, зарабатывают и больше, но только путем отчисления автору процента с продаж. Здесь же ничего еще не продавалось и даже не печаталось, но гениальность авторов была уже оплачена. Ельцин ужасно разгневался и… перевел Чубайса в простые вице-премьеры. Каких только чудес не знала российская политика 90-х годов!
Сам же президент РФ в 1997 году упивался «встречами без галстуков», тем, что Россию приняли в «большую восьмерку», и там тоже рассказывал, что экономический рост у нас начался. 17 августа следующего года мир, да и все мы, узнали истинную цену таких рассказов. Но, как всегда, поздно узнали.
1998 год. Во главе правительства находится С. В. Кириенко. Страна слушает заверения в том, что у нас самое молодое, самое реформаторское правительство. А задолженности по зарплатам и пенсиям продолжают увеличиваться. Шахтеры, учителя, врачи перекрывают федеральные дороги, устраивают палаточные городки на рельсах. Наученный горьким опытом народ чутко улавливает слухи о возможной девальвации рубля. Прямой вопрос об этом задают Ельцину. Гарант Конституции, как всегда, не дрогнув, железным голосом сообщает «дорогим россиянам», что девальвации не будет. И, как всегда, сказал «правду»: через три дня премьер-министр с помощью четырех своих единомышленников ночью сочиняет документ, объявляющий девальвацию рубля, отказ платить по долгам (дефолт) и замораживание банковских счетов. При этом допускается утечка информации, и «свои» люди успевают не только спасти, но и приумножить личные капиталы. Россию поражает небывалый финансовый кризис, сотни банков объявляют о банкротстве, население снова теряет свои копейки. Самый тяжкий удар наносится по кадрам нового, рыночного бизнеса, служащим финансовых учреждений, акционерных обществ и фирм. Сотни тысяч молодых современных менеджеров остаются без работы. «Средний класс», формирование которого восемь лет объявлялось одной из главных задач рыночных реформ, разгромлен. Ответственных, как читатель уже догадался, нет. Кириенко и его правительство отправляют в отставку, но вряд ли это можно счесть достаточной компенсацией людям за их потери, тем более что все творцы дефолта очень скоро — опять на поверхности российского политического бомонда. На сей раз народу даже и объяснять ничего не стали.